Гость - Юденич Марина. Страница 4

– Что это? – почти испуганно спросила Зоя, поднимая глаза к потолку. Ответить ей никто не успел – громыхнуло так, что звякнули жалобно хрустальные подвески на люстре и бра-близнецах, и даже стрелки на каминных часах дрогнули, рванулись едва заметно вперед, словно пытаясь обогнать время.

Заговорили все одновременно:

– Гроза? Бывают разве грозы осенью?

– Снег же сегодня уже выпал.

– Мистика какая-то.

– И правда, Господи помилуй. Мы ведь так и не собрались освятить дом.

– Ну-у-у. Как не стыдно, кто-то недавно парапсихологов обличал…

– Я обличала шарлатанов.

– А кстати, Маша, парапсихология – это что?

– Это все то, что ученые психологи еще не изучили как следует, – за жену ответил Сазонов, ласково и снисходительно одновременно.

– А вы спросите его, Зоюшка, что такое «джаз», к примеру, а я отвечу: это то, чего не умеют делать академические музыканты.

– Неправда ваша, матушка. – Сазонов легко поднялся с кресла с бокалом в руках, пересек гостиную и присел к кабинетному бекеровскому роялю. – Джаз, кстати, не «делают», а «лабают». Извольте.

Пальцы его полетели по клавишам, и оттуда вспорхнула легкая, но затейливая одновременно мелодия. Ярче вспыхнули дрова в камине, веселей заискрился хрусталь, и бесстрастный обычно Лозовский, наполняя бокалы дам, исполнил вдруг, обходя стол, некоторое подобие танцевального па и даже прищелкнул пальцами в такт. Показалось вдруг – именно этой музыкальной поддержки им и не хватало сегодняшним странным весьма и мрачным даже вечером, словно горстка нот перетянула в их пользу чашу каких-то невидимых весов.

Но следующий ход, выходило, был за тем, кто, невидимый и неведомый, несколько дней кряду злобствовал и бесновался в небесах и на земле, завладев ими, казалось, безраздельно, и он не остался в долгу.

Это была странная симфония звуков: раскаты грома, барабанный стук дождя, завывание ветра, шум деревьев – снаружи, а в доме разошедшийся маэстро совсем не академически колотил по клавишам, отец-основатель российского бизнеса отбивал такт мелодии ножом и вилкой по серебряному ведерку со льдом, дамы довольно складно, на два голоса подпевали им и уже собирались пуститься в пляс. Еще один посторонний звук вначале не услышал никто, но он усиливался, он был совсем рядом с ними – кто-то громко и настойчиво стучал в окно гостиной. И это был не дождь, не ветер и не мокрые листья деревьев.

Наблюдай кто эту сцену со стороны, могло показаться – вдруг выключили звук и поставили изображение на «стоп», – они замолчали все одновременно и на несколько секунд застыли на месте. В наступившей тишине стук повторился снова, еще громче и настойчивей.

– Черт побери. – Голос Марии прозвучал громко и резко. Она ближе всех была к высокому окну, задернутому плотной шторой, хватило одного стремительного шага – тяжелая ткань рывком отлетела в сторону. Потом все происходило одновременно – Маша коротко вскрикнула и отпрянула от окна, взвизгнула и закрыла лицо руками Зоя, мужчины же, напротив, рванулись в сторону окна. Игорь при этом ловко подхватил каминные щипцы и перехватил их обеими руками как бейсбольную биту. За окном между тем не происходило ничего ужасного – почти вплотную прижавшись к стеклу, снаружи стоял вполне обычного вида молодой мужчина и, как козырьком, заслоняя лицо одной рукой, другой настойчиво стучал в окно…

– Очень забавно, правда, как в каком-нибудь плохом триллере. Дождь со снегом, мерзость какая-то с неба валится, машина сидит глухо на пузе, вокруг темень. Где дорога? Где дома? Где заборы, где деревья? Ощущение такое, что не ближайшее Подмосковье, а какие-то дикие степи Забайкалья. Шлепаю по колено в грязи, куда – не знаю, мобильный не цепляет…

– Здесь плохой прием, низина, – согласно кивнул маэстро.

– Ну да, плетусь неведомо куда, но плетусь. И вдруг – огонек во тьме. Ломанулся, как сохатый сквозь кусты, налетел на вашу ограду. Слава Богу, думаю, люди попались европейские, не огородили свой замок трехметровым кирпичным забором, дом виден, огни светятся. Орал, орал – тишина. Полез через забор. Заборчик у вас, надо сказать, изящный, но труднопреодолимый…

– Однако преодолели, – сухо заметила Маша. Ей гость не глянулся с первого взгляда через стекло. Она слушала его легкий и очень изящный, надо сказать, рассказ вполуха. Эта неприязнь разбудила в ней профессиональное любопытство, и она стала искать ее истоки – тембр голоса, что-то во внешности, одежде, похож на кого-то… Истоки не находились, и от этого она раздражалась еще больше.

– Ценой собственных брюк преодолел, – он на секунду задержал на ней взгляд, – прошу прощения за пикантную подробность. Ну вот, я преодолел вашу ограду, проник к дому – один шаг, и я спасен. Однако… Стучал, кричал, снова стучал, снова кричал. Вот тут я испугался. Нет, честно, у вас был шанс найти утром у порога бездыханное тело. На последнем уже воздыхании побрел вокруг дома и набрел на окно. Представьте – светится огромное окно, слышатся звуки рояля, женские голоса поют. Приникаю к щелочке, как сирота из рождественской сказочки, и наблюдаю совершенно рождественскую картинку – пылающий камин, стол, уставленный яствами и напитками, – он со смаком отхлебнул коньяк, – фантастические женщины, элегантные мужчины – одним словом, праздник жизни. А я грязный, мокрый, в порванных штанах умираю на улице под проливным снегом. Ха, ничего я сказал? – проливной снег, надо будет запомнить. Удивляюсь, как я не вышиб ваше окно.

– По логике триллера, однако, мы должны были оказаться шайкой гангстеров, – усмехнулся Сазонов.

– Нет уж, если по логике триллера, то семейкой вампиров, – подхватила Зоя и протянула вперед растопыренные пальцы с длинными кроваво-красными ногтями.

– Похоже, – он одарил ее обворожительной улыбкой, – но ведь это не ваше амплуа, несравненная госпожа Янишевская, вы ведь – «вечная невеста»?

– Господи, – вздохнула Зоя, – вы думаете, это приятно, когда в тебя все тычут пальцами?

– Думаю, да, – он смотрел на нее ласково, – иначе к чему такие жертвы?

– Жертвы? – лениво удивился Лозовский. Он совершенно спокойно относился к отголоскам Зоиной популярности – ее кто-нибудь узнавал почти всегда и везде. Однако раздражала происходящая вокруг нежданного гостя возня – он не любил новых людей рядом с собой, тем более когда знакомство не было им санкционировано. И еще одно обстоятельство нарушало сейчас привычное состояние его души – состояние отстраненного внимания: его не оставляло ощущение, что с нежданным гостем они где-то раньше пересекались, но, где и по какому поводу, вспомнить не мог, а ведь действительно был человеком-компьютером и не только все всегда просчитывал, но и ничего никогда не забывал.

– Жертвы? – про себя повторила Зоя и почувствовала, как ужас сначала сжал ее сердце стальной клешней, а потом швырнул его вниз что есть силы – и оно, несчастное, еще живое, трепещущее, покатилось вниз, увлекая за собой всю ее жизнь.

– Жертвы, конечно, а что же еще? Все эти диеты, воздержания, нагрузки. А сплетни, интриги, проклятые папарацци – сплошные стрессы и психологические потрясения. Я прав, Мария Андреевна?

Маша держала паузу, демонстративно прищурясь и в упор вызывающе разглядывая гостя, держала паузу долго, как того требовал ритуал – была брошена перчатка, так прочитала она его поведение, и теперь она ее поднимала. Потом она улыбнулась, обескураживающе дружелюбно и почти весело:

– Вы у меня консультировались?

– Не-а-а. – Он был само кокетство, просто расшалившееся любимое дитя. Однако она готова была спорить на что угодно – он все понял и сейчас наносил ей ответный удар в их безмолвной дуэли.

Теперь что-то почувствовал и Сазонов, до этого пребывавший в состоянии какого-то странного куража, но гость предупредил его вопрос:

– Чтобы не узнать вас, маэстро, надо быть совсем уж папуасом.

– А меня? – Лозовский смотрел на гостя тяжело, в упор своими почти бесцветными глазами. Взгляд этот был очень хорошо известен, правда очень узкому кругу близко знавших Игоря Лозовского людей, и все они, мягко говоря, старались делать все возможное, чтобы его избежать. «Не смотри на меня так, не смотри», – кричала много лет назад его совсем маленькая дочка и буквально заходилась в истерике. Гость, однако, взгляд выдержал довольно спокойно, продолжая даже улыбаться.