Искатель. 1961–1991. Выпуск 2 - Иннес Хэммонд. Страница 62

Но обернулось по-другому.

Пятница выдалась жаркой и душной, в кузнице было как в пекле, и Егор еле дождался обеда. А придя домой, не стал даже есть, выпил кринку холодного молока и, бросив на пол полушубок, растянулся на нем. Жены дома не было, она еще с вечера сказала, что к ним приезжает ветеринар делать осмотр, дочку, как всегда, забрала бабушка, и Егора никто не тревожил. Можно было спокойно полежать весь час и отойти от кузничной жарищи. Тянуло в сон, но Егор не давал ему воли, знал: закроешь глаза, и провалишься, все проспишь, а Гошка по своей доброте будет до конца дня один уродоваться.

Но и просто полежать не удалось. Хлопнула калитка, и за окном послышались мужские голоса. Егор поднялся и выглянул в окно. По дорожке к дому шли председатель и какой-то незнакомый мужик. У Егора екнуло сердце. Он сразу подумал, что идут неспроста. Наверное, волк опять набедокурил, и опять, наверное, у соседей — мужик-то оттуда, не иначе. Видать, и про волка пронюхал, и про волчицу.

В дверь постучали, потом начали шарить по ней, отыскивая скобу — со света на мосту было темно.

— Свои все дома, — сказал Егор, открывая дверь.

— Так и мы не чужие, — ответил председатель. — Можно к тебе?

— А чего ж нельзя, проходите,

Егор усадил пришедших на лавку, а сам устроился на табуретке.

— А мы к тебе по делу, Егор, — сказал председатель. — Вот товарищ из района приехал, он тебе сейчас все обскажет.

Никакой, оказывается, не сосед, а из района! Не утерпели все-таки, притащились!

Егор посмотрел на гостя. Он был невысок, плотен, в рубашке с расстегнутым воротом, в сапогах. Сев, он положил на колени полевую офицерскую сумку, какие до сих пор имелись у многих, хотя с войны прошло почти десять лет. Должно быть, жара сильно донимала приезжего: лицо его было все в каплях пота, даже подбородок, на котором выделялась неглубокая ямка. Она почему-то не понравилась Егору и вызвала неприязнь к человеку, которого он видел впервые. Видать, дотошный, подумал Егор.

А приезжий, не подозревая, как о нем думают, перешел к делу.

— В райсовет, товарищ Бирюков, поступило заявление, в котором сообщается, что у вас в доме уже полгода содержится волчица. И не только она. — Представитель власти сделал паузу, давая понять, что ему известно, кого еще, кроме волчицы, пригрел Егор. — И я специально приехал, чтобы выяснить все на месте. Как мне сказали, сигнал соответствует действительности, но я должен сам проверить факт.

— А чего проверять, — сказал Егор. — Живет волчица. И волчата живут. Ну и что?

— Как это что? — удивленно спросил приезжий. — Вы как будто не знаете, что с волками у нас повсеместно ведется борьба, что государство платит большие деньги за каждого убитого волка! А вы держите целую стаю дома! Хорошенькое дельце! Вы же охотник, товарищ Бирюков, неужели вам не известно, сколько мяса поедает в год один волк? Полторы тонны! И это мясо не только диких животных, но и домашних. Вот вы, чем вы кормите своих волков?

— Да каких волков! — сердясь, сказал Егор. — Волчата еще молочники, а волчица все ест.

— Что значит все? А мясо?

— И мясо.

— А где вы его берете?

— Да где придется, где дадут. Скотина, что ли, не дохнет?

— Вы хотите сказать, что кормите волчицу только отходами, а сами ничего не стреляете?

— Не стреляю.

— Хорошо, допустим. Ну а дальше-то что? Не собираетесь же вы растить волчат?

— Ясное дело, не собираюсь.

— Стало быть, сдадите в заготконтору?

Здесь бы Егору и сказать: конечно, сдам, а как же иначе, и, смотришь, все сошло бы на тормозах, но какой-то черт подзуживал Егора к противоречию, и он сказал другое:

— Никуда сдавать не буду. Отпущу, да и все.

Тут приезжий посмотрел на Егора не то что удивленно, а с пристальным интересом, как будто не верил, что человек в своем уме может заявить такое.

— Вот теперь все понятно, — сказал он наконец. — Нет, товарищ Бирюков, отпускать волчью стаю вам никто не позволит. Вы что, не понимаете, что делаете? Тут за каждый килограмм мяса бьемся, а вы — отпустить! Волки должны быть уничтожены, и причем немедленно. Пока вы этого не сделаете, я of вас не уеду.

— Да и не уезжайте, мне-то что, — сказал Егор, потихоньку накаляясь. — А убивать волков не буду и никому не дам.

— Зря вы так ставите вопрос. Убить все равно придется. Не хотите сами, другие сделают.

— Это как же, силой, что ли?

— Можно сказать, что так. Но по закону.

Кто знает, чем бы закончился этот разговор, но тут председатель, взглянув на ходики, словно бы спохватился:

— Ба, время-то! А мне еще на скотный надо, там сегодня комиссия. Вот что, Егор, иди давай работай, но учти, разговор не закончен. Вечером зайди в правление, договорим.

Сказано было строго, так председатель никогда не говорил с Егором, и он понял, что все делается для приезжего, а на самом деле председатель выручает его, а то хоть гони этого толстого из дома. Грозить начал: убить все равно придется! Я тебе так убью, что ты у меня побежишь без оглядки!..

После работы, не заходя домой, Егор пошел в правление. Он ожидал, что приезжий будет там и опять начнет свою тягомотину, но того, к радости Егора, в правлении не оказалось. Председатель один сидел за столом, смотрел какие-то бумаги и щелкал на счетах.

— Садись, — сказал он Егору.

— А где ж этот-то? — спросил Егор.

— А тебе что, скучно без него?

— Век бы не видать! Иду, а сам думаю: начнет снова давить, ей-богу, пошлю подальше. Надо же, сказанул: волк полторы тонны мяса ест! Он-то откуда знает? Вычитал в книжке и шпарит. А сам-то он что, жрет картошку? С картошки такую будку не наешь.

Председатель грустно засмеялся.

— Ах, Егор, Егор! Гляжу на тебя: на фронте бы самое твое место в штрафбате. Ну что ты, как танк, прешь? Я уж тебе давеча мигал, а ты знай свое. Ты думаешь, он тебя пугал насчет волчицы? И не думал. Приедут и застрелят, и ничего ты не сделаешь. Он же тебе сказал: по закону. А по закону он прав, и нечего тебе хорохориться.

— Ну и пусть прав, а убивать не дам.

— Да ну тебя к ляду! Чего ты, как бык, уперся? Ты вот спрашиваешь: а где же этот? Да уехал. Я же видел: сойдетесь еще раз, добром не кончится. Вот я ему и сказал: езжай домой, и ни о чем не беспокойся, волчицу мы и без тебя ликвидируем. Обломаю, мол, Егора, он парень ничего, только подъехать к нему надо. Понял, как дела делаются? А теперь слушай, Чтобы завтра же ни волчицы, ни волчат в деревне не было. Веди их куда хочешь, только подальше.

— Веди! Да Петька теперь спать не станет, караулить будет. Это же он бумагу настрочил, что я, не знаю. Разнюхает, что обманули, тебе же хуже будет.

— А это уж не твоя забота, ты делай, что тебе велят. Чтоб завтра же, понял? Узнаю, что не сделал, пеняй на себя, лопнет мое терпение…

Ночью Егор спал и не спал, и как только посветлело, сходил в погреб за мясом, захватил с моста мешок и пошел к волчице. Она встретила его, зевая и потягиваясь, за ней вылезли волчата, тоже заспанные и вялые. Но, учуяв мясной запах, сразу оживились, потянулись к Егору носами.

— Вот такие дела, ребятишки, — сказал Егор. — Не дают нам двух дней, велят сегодня сматываться. Ешьте девайте да пойдем.

Пока семейство, урча, насыщалось, Егор ходил взад-вперед около конуры и поглядывал по сторонам. Ему везде мерещился Петька. Не удержался-таки, живоглот, накляузничал. Председателю больше не стал, накатав прямо в район, думает, там медаль ему дадут за это. Небось уже встал, зырнт.

Но Петькины окна были занавешены, труба в доме не дымила — спали. Вот и дрыхните, усмехнулся Егор. Встанете, а нас уже и след простыл.

Укладывать волчат в мешок при волчице Егор не стал. Кто ее знает, о чем подумает? Покажется, что забираю, начнет рваться, а нам шум ни к чему.

Он отвел волчицу к плетню и там привязал ее. Но она уже почуяла какое-то напряжение и, пока Егор засовывал волчат в мешок, дергала цепь и поскуливала.

— Ладно, не сходи с ума, — сказал Егор, подходя к ней. — Вот твои волчата, целы. — Он дал ей понюхать мешок, погладил по голове, и она вроде успокоилась. Егор отвязал цепь, закинул мешок с волчатами за спину. — Пошли.