Истории, рассказанные у камина (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 19
«Меня все время преследует один и тот же сон. Уже, наверное, тысячу раз я видел во сне, что могу перемещать свое тело по воздуху вопреки закону гравитации. Обычно я просто отрываю от земли ноги и направляю себя в нужном направлении, не прикладывая для полета никаких физических усилий. Бывает и такое, что, когда у меня возникает желание подняться повыше, я машу руками, как крыльями. Во сне мне кажется, что я пытаюсь привлечь к своим действиям внимание обычных людей, но, если они и видят меня, то никогда ничего не говорят».
Конечно же, эти люди видят не больше, чем видел тот одинокий читатель в библиотеке, когда эфирное тело прикоснулось к его плечу.
В некоторых из этих писем – возможно, самых важных из всех – говорится, что спящим снятся какие-то удивительно красивые земли, которые многие из нас считают эфирным миром, где живут эфирные тела, а кто-то пытается представить земными тропиками или просто вымышленными, не существующими в реальности землями. Для спящего они так же реальны, как те часы на каминной полке в клубной библиотеке, по которым спящий сверял время. Не менее реальными кажутся им и те люди, с которыми они во сне разговаривают.
Вот пример от одного из корреспондентов:
«Дважды я во сне перемещался в мир духов. Яркий свет и неземная красота этих земель – вот что поразило меня больше всего. Но главное то, что во сне я чувствовал, что это страна полного счастья. Когда мне это приснилось в первый раз, я там встретился и поговорил со своим братом. Во второй раз я не встретил никого, но меня ошеломила красота озера и гор, среди которых я оказался. Цвета там не такие, как на земле. Все намного ярче, все словно испускает лучезарное сияние».
Это очень напоминает огромное количество других описаний. Я понимаю те сложности, с которыми связано объяснение подобного видения потустороннего мира. Нам приходится считаться с тем, что горы и равнины являются результатом геологических изменений, выпадения дождей и многовековой денудации, так что их существование там, с нашей точки зрения, подразумевает в том мире наличие тех же процессов. Законное и обоснование замечание. И все же свидетельством столь многих очевидцев нельзя пренебречь. Некоторые полагают, что сама наша Земля может иметь свое собственное эфирное тело, точно так же, как и те, кто ее населяет. Нет сомнения, что, если исключить все свойственные земле процессы формирования ландшафта, то небеса должны выглядеть как бескрайняя безводная гладь, в которой больше логики, чем красоты.
Обсуждая внешний вид иных сфер, я возьму на себя смелость привести в качестве примера собственное наблюдение, хотя, со всем почтением, должен повторить слова: «не знаю – в теле или вне тела». Во время проведения одного из сеансов мне было сказано, что во сне я посещу какую-то внешнюю сферу. Я мог лишь умолять, чтобы после пробуждения у меня сохранились воспоминания об этом. Последующая ночь была для меня наполнена событиями, многие из которых я помню так же хорошо, как свои приключения на земле.
Первое, что я увидел, были ряды довольно ветхих вилл с каменными стенами, нечто похожее можно увидеть в пригородах Эдинбурга. Снаружи они выглядели еще более-менее аккуратно, но внутри казались недостроенными, хотя всюду я видел картины, вернее фрески, нарисованные на самих стенах. Вокруг был широкий пустынный двор, запущенный и заросший сорняками. Никого из обитателей этих неуютных строений я не встретил, но все время ощущал, что рядом со мной кто-то есть, какой-то спутник, лица которого я, впрочем, так и не увидел. Его невидимость, меня, похоже, совершенно не удивляла и не раздражала.
Потом, не заметив какого-либо перехода, я оказался в другом месте. Это был большой вестибюль какого-то общественного здания. Опять я увидел фрески на стенах, но каких-то четких воспоминаний о них у меня не сохранилось. Там были колонны и лепной потолок. Рядом со мной стоял мужчина в костюме елизаветинской эпохи {92}, в камзоле темно-фиолетового цвета и коротких штанах. Мы переглянулись, и я чувствовал себя настолько свободно, что улыбнулся и сказал ему: «Если вы, ребята, собираетесь так одеваться, то дальше у нас, бедных современных людей, нет никаких шансов». Он ничего не ответил, и лицо его осталось совершенно невозмутимым. Я смог бы узнать этого человека, если бы увидел его снова. Румяное лицо, лет около тридцати пяти, статная фигура, энергичный, с короткими курчавыми черными волосами и черными усами. Однако вид у него был угрюмый, недобрый. Я увидел или даже почувствовал, что приближается еще кто-то в черной короткой испанской накидке. Потом все это пропало.
Теперь я оказался в какой-то повозке. Лошади я не видел, но, как и до этого с невидимым спутником, был уверен, что она есть. Присутствовало смутное ощущение того, что нам надо торопиться. Мы должны были успеть до определенного времени попасть в определенное место. Дорога была широкой и извилистой, и с левой стороны были видны горы с какими-то древними развалинами, которые как будто росли прямо из склона. Выехав на вершину холма, мы остановились, и внизу я увидел прекрасную панораму города. Дома начинались на склонах холма и уходили до горизонта. Небо и воздух были серыми, но не более, чем зимой в Лондоне. Никогда еще мне не приходилось видеть такого огромного города. Казалось, он весь состоял из высоких домов и башен, но шпилей я не видел. Потом все померкло и я проснулся.
Видение было очень ярким. Если читателю нужно объяснение, я приведу то, которое получил на следующий день из психических сфер в ответ на свой вопрос.
«Это был испытательный город. Видения были ознакомительными для людей на данном уровне. Своего проводника вы не видели, потому что на это ушла бы энергия. В конце энергия стала заканчиваться, поэтому нам пришлось торопиться. Вас отвезли в серый город, потому что именно эта сторона спиритической жизни всегда пробуждала в вас сочувствие и интерес».
Это было самое яркое из моих ночных «приключений».
Откровенно говоря, сновидение – единственная не связанная с медициной психическая сила, которой я пока овладел. До того, как мы отправились в Австралию {93}, в одном из снов я увидел слово «Нальдерн». Проснувшись, я записал его. Потом оказалось, что плыть нам предстоит на пароходе «Нальдера», хотя изначально планировалось совсем другое судно, и мы никогда не слышали этого названия раньше. Был и другой случай, еще до того, как произошло само событие, я записал свой сон о том, что Пьяве станет поворотным пунктом в войне, и было это за много месяцев до того, как итальянские войска были отброшены на шестьдесят миль назад на те позиции, на которых одержали решающую победу {94}. В литературе мои сны мне почти не помогают. Однажды я проснулся со строчкой «Она шла одна по Холмам Судьбы» в голове. Вокруг этого предложения я написал стихотворение, назвав ее «Victrix» {95}, и она, возможно, стала моим наивысшим поэтическим достижением.
В конце я хотел бы подытожить свои взгляды на то, в чем заключается сущность снов, что я уже делал в своем «Новом откровении» {96}. Судя по всему, существует две и только две их формы: первая – опыт, полученный освобожденным духом, вторая – беспорядочные метания обычных чувств восприятия, которые остаются в теле, когда дух покидает его. Сны первой формы на редкость прекрасны, но не всегда остаются в памяти спящего. Сны второй более разнообразны и встречаются чаще, но обычно кажутся фантастическими или неприятными. Заметив, чего не хватает в снах более низкого порядка, можно определить отсутствующие качества и на основании этого судить, какая часть нас является строительным материалом для духа. Так в подобных снах не хватает юмора, поскольку мы видим такие вещи, которые потом, после пробуждения, кажутся смешными, но во время сна вовсе нас не смешат. Чувство пропорции и рассудительность отсутствуют полностью. Короче говоря, отсутствует все возвышенное, а низшее (чувства страха и самосохранения, сластолюбие) властвует безраздельно, поскольку утрачивает контроль высшего порядка.