Маракотова бездна. Страна туманов (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 75

– Не понимаю одного, – произнес Мэлоун, – почему вы не можете задать этот вопрос духам, а затем подчиниться их решению?

– Это не так просто, как вы полагаете, – ответил Мэйли. – Мы тянем за собой на тот свет земные заблуждения, а после смерти оказываемся в атмосфере, которая в той или иной мере соответствует земным представлениям о потустороннем мире. Приходит время, когда духи совершенствуются и воспринимают универсальное кредо, которым является братство всех живущих и отеческая забота Господа. Но это довольно длительный процесс. Мне приходилось выслушивать исповеди слепых фанатиков, которые приходят с самого дна.

– Я также слышал подобные откровения, – сказал Мэлоун, – в этой самой комнате. А что происходит с материалистами? Они ведь не могут не меняться.

– Думаю, что их убеждения оказывают влияние на состояние, в котором они находятся. Очевидно, они лежат без движения на протяжении долгих столетий. Причиной всему служит их вера в то, что ничего не происходит. Затем наконец они просыпаются, понимают, сколько времени потеряли, и зачастую возглавляют движение к высотам. Ведь материалисты, как правило, отличаются добрым нравом и возвышенными мотивами. К сожалению, их подводят ложные взгляды.

– Да, да, эти люди – соль земли, – горячо подтвердил священник.

– И они обеспечивают наше движение лучшими рекрутами, – заявил Смит. – Когда материалист на личном опыте убеждается, что существуют высшие силы, его переполняет такой энтузиазм, что он становится неоценимым миссионером. Человеку религиозному сложно представить, что чувствует атеист, когда абсолютный вакуум в его душе уступает место прекрасному содержимому. Когда я встречаю беднягу, который бредет на ощупь в полной темноте, то испытываю неуемное желание прийти ему на помощь.

В эту минуту в комнату вошла миссис Мэйли и предложила гостям чай. Но спор не прервался. Неотъемлемым свойством людей, которые изучают возможности сверхъестественных сил, является то, что, встретившись по любому поводу, они затевают самый горячий обмен мнениями. Ведь проблема, которая занимает их головы, по-настоящему увлекательна и многогранна. Мэлоуну с огромным трудом удалось перевести разговор на тему, которая являлась непосредственной причиной его визита. Он никогда бы не смог найти советчиков лучше, чем эти господа. Все дружно сошлись во мнении, что для обращения такого выдающегося человека как Челленджер все средства хороши.

Где провести сеанс? По этому поводу разногласий не возникло, все были едины во мнении: Большой зал в Колледже парапсихологических исследований казался наиболее подходящим местом в Лондоне. Когда должен состояться сеанс? Чем раньше, тем лучше. Каждый спиритуалист и каждый медиум должен приложить максимум усилий, для того чтобы помочь в проведении сеанса.

– Кто будет медиумом? Этот вопрос вызывает затруднение. Конечно, круг Болсовера был бы идеальным, так как является частным и за участие не надо платить. Но Болсовер обладает вспыльчивым нравом, а Челленджер не считает нужным сдерживать себя в выражениях и может запросто нагрубить. Сеанс может закончиться потасовкой и полным фиаско. А что, если отправить профессора в Париж? Но кто возьмет на себя ответственность за поведение необузданного ученого в набитой дорогими приборами и хрупкой стеклянной посудой лаборатории доктора Мапьюи?

– Профессор схватит питекантропа за глотку и подвергнет опасности жизнь всех, кто находится в комнате, – сказал Мэйли. – Нет, нет, никогда.

– Без всякого сомнения, лучшим медиумом в Англии является Бандерби, – сказал Смит. – Но мы все знаем, какой у него тяжелый характер. На него нельзя положиться.

– Почему? – спросил Мэлоун. – Что с ним не так?

Смит поднес палец к губам.

– Он пошел по пути, который избрало множество медиумов до него.

– Несомненно, – сказал Мэйли, – подобное поведение наносит сильнейший ущерб нашему делу. Как можно назвать идею праведной, если она ведет к подобному результату?

– Вы полагаете, что поэзия праведна?

– Почему бы нет? Конечно, полагаю.

– Тем не менее По {157} был пьяницей, Колридж {158} наркоманом, Байрон {159} хулиганом, а Верлен {160} извращенцем. Следует отделять человека от дела, которому он служит. Гений платит за свой дар нестабильностью темперамента. А великий медиум намного чувствительнее, чем гений. Некоторые медиумы ведут здоровый образ жизни, некоторые нет. У них есть неплохое оправдание: медиум занят самой изматывающей деятельностью на земле, ему необходима стимуляция. Многие не выдерживают напряжения и теряют контроль над собой. Но их способность вступать в контакт с духами остается прежней.

– Я вспомнил историю, происшедшую с Бандерби, – сказал Мэйли. – Вы, кажется, не знакомы с ним, Мэлоун. Он является воплощением веселья: маленький, круглый, шумный человечек, который уже много лет из-за объемного живота не может увидеть собственные ботинки. Выпивший Бандерби еще более забавен. Несколько недель назад я получил срочное сообщение о том, что он находится в баре и выпил так много, что не в состоянии добраться домой без посторонней помощи. Я с товарищем немедленно отправился на выручку. Когда мы с огромным трудом дотащили его домой, Бандерби настоял на проведении сеанса. Несмотря на уговоры, пьяный медиум не желал ничего слушать. Он уложил трубу на стол и выключил в комнате свет. Чудесные происшествия не заставили себя долго ждать. Никогда еще духи не проявляли себя настолько уверенно. Но неожиданно сеанс был прерван появлением Принцепса – духовного наставника Бандерби. Принцепс схватил трубу и стал колотить незадачливого медиума. «Негодяй! Пьяница! Мошенник! Как ты посмел?» Медная труба покрылась вмятинами от ударов. Бандерби с воплями выбежал из комнаты. Мы последовали за ним.

– Что ж, – заметил Мэйсон. – Медиум такой же человек, как и мы. Что касается профессора Челленджера, то мы не имеем права рисковать.

– Сможет ли Том Линден справиться с задачей? – задала вопрос миссис Мэйли. Мэйли покачал головой.

– После заключения Том так и не пришел в себя. Эти идиоты не только преследуют настоящих медиумов, но и уничтожают их силу. С таким же успехом можно поместить лезвие во влажную среду и рассчитывать на то, что оно останется острым.

– Он что, окончательно утратил силу?

– Я бы не стал утверждать категорически. Но его сила уже не та, что была когда-то. В каждом посетителе Линден видит замаскированного полисмена и не может сконцентрироваться. Тем не менее на него можно положиться. У нас все равно нет лучшей кандидатуры, чем Том.

– А остальные участники сеанса?

– Думаю, что профессор приведет с собой парочку друзей.

– И все вместе они создадут ужасный букет вибраций. Нам понадобятся несколько человек сторонников, чтобы противостоять негативным колебаниям. Мы можем рассчитывать на Делицию Фримен. Она придет обязательно. Я тоже не откажусь принять участие. А вы придете, Мэйсон?

– Конечно, приду.

– А вы, Смит?

– Нет, нет. Я буду занят в газете. Кроме того, на следующей неделе мне предстоит провести три сеанса, двое похорон, одну свадьбу и пять собраний.

– Ничего страшного, мы легко сможем заручиться поддержкой одного или двух сторонников. Число восемь – любимое число Линдена. Итак, Мэлоун, вы должны будете добиться согласия великого человека и сообщить нам дату.

– Не забывайте о согласии духов, – серьезно произнес Мэйсон. – Мы должны посоветоваться с высшими силами.

– Конечно, должны, падре. Вы совершенно правы. Решено. Мэлоун, нам остается лишь ждать подходящего случая.

Как это часто бывает, тем вечером Мэлоуну пришлось столкнуться с происшествием иного рода. Перед ним неожиданно разверзлась пропасть, которыми так густо усеян наш жизненный путь. Когда ничего не подозревающий Мэлоун появился в редакции газеты, ему немедленно сообщили, что главный редактор мистер Бомон желает срочно его увидеть. Непосредственным начальником Мэлоуна был заместитель главного редактора, старый шотландец по имени Мак-Ардл. Очевидно, произошло нечто из ряда вон выходящее, если сам главный спустился с заснеженных вершин, откуда привык наблюдать за грешной землей, и решил побеседовать с обычным журналистом, одним из жалких людишек, которые по обыкновению копошились внизу, под ногами. Чисто выбритый небожитель, всем своим видом излучающий могущество и великолепие, восседал в роскошном кабинете, обставленном старинной дубовой мебелью и обитыми мягкой кожей диванами. Когда Мэлоун вошел, Бомон продолжал что-то писать, и лишь выдержав длительную паузу, поднял на журналиста острые серые глаза.