Подвиги Шерлока Холмса - Карр Джон Диксон. Страница 4

— Мистер Холмс, — без предисловий обратилась она к нему, — Чарлз в Англии!

— Я уже сделал такое предположение. И где же он?

— В Грокстон-Лоу-Холле. Еще вчера мне нужно было бы послать вам телеграмму, но леди Мейо запретила мне делать это.

— Какой же я глупец! — воскликнул Холмс, ударив кулаком по письменному столу. — Вы, кажется, говорили об уединенности этого места. Уотсон! Не могли бы вы подать мне подробную карту Суррея? Благодарю вас. — Голос его сделался резок. — Ну и дела!

— Мой дорогой друг, — поинтересовался я, — а что, вы можете раскрыть преступление по карте?

— Открытая местность, Уотсон! Поля. Леса. Ближайшая железнодорожная станция в целых трех милях от Грокстон-Лоу-Холла! — Холмс тяжело вздохнул. — Мисс Форсайт, эх, мисс Форсайт, вам за многое придется отвечать!

Юная леди отпрянула в изумлении.

— Мне за многое придется отвечать? — вскричала она. — Вы можете поверить мне, сэр, когда я вам говорю, что вся эта продолжающаяся столь долгое время тайна сводит меня с ума? Ни Чарлз, ни леди Мейо не скажут ни слова.

— В оправдание?

— Именно! — Она кивнула головой в сторону слуги. — Чарлз послал Трепли в Лондон с письмом, которое нужно доставить в руки, и мне даже не позволено ознакомиться с его содержанием.

— Простите, мисс, — произнес маленький человек резковато, но почтительно.

Тут я впервые обратил внимание на то, что Трепли, который был одет скорее как камердинер, нежели как слуга, крепко держал в руках конверт, точно боялся, что его могут у него выхватить. Его прозрачные глаза, зажатые между бакенбардами, медленно оглядывали комнату. Шерлок Холмс приблизился к нему.

— Друг мой, не соблаговолите ли вы показать мне этот конверт? — сказал он.

Я часто замечал, что глупые люди — самые преданные. Глаза Трепли обнаруживали в нем едва ли не фанатика.

— Прошу прощения, сэр, но я этого не сделаю. Что бы ни случилось, я поступлю так, как мне велено.

— Говорю вам, дружище, у нас нет времени мешкать. Я не стану читать письмо. Я лишь хочу взглянуть на адрес и на печать. Ну же, живее! Быть может, от этого зависит жизнь вашего хозяина!

Трепли замялся в нерешительности, облизывая губы. Крепко держась за угол конверта и не выпуская его из рук, он протянул его Холмсу. Тот присвистнул.

— Ну и ну! — произнес он. — Оно адресовано никому иному, как сэру Чарлзу Уоррену, комиссару лондонской полиции. А печать? Ага! Так я и думал. Вы должны доставить это письмо немедленно?

— Да, мистер Холмс.

— Так отправляйтесь же! Но попридержите кэб, ибо он нам скоро понадобится.

Он не произнес ни слова, покуда Трепли не спустился вниз. Тут к нему снова вернулась его лихорадочная потребность действовать.

— А теперь, Уотсон, не могли бы вы посмотреть расписание поездов? Вы вооружены?

— При мне моя трость.

— Боюсь, этого будет недостаточно. — Он выдвинул левый ящик письменного стола. — Сделайте одолжение, положите это в карман пальто…

Едва блеснул ствол револьвера, как Силия Форсайт вскрикнула и, дабы сохранить равновесие, оперлась о каминную доску.

— Мистер Холмс! — неуверенно заговорила она. — В Грокстон часто ходят поезда, а от станции там, как вы сами сказали, три мили до Лоу-Холла. Кстати, один из поездов отправляется через двадцать минут.

— Прекрасно!

— Но мы не на нем поедем.

— Почему, сударыня?

— Я не успела вам об этом сказать, но леди Мейо сама решила обратиться к вам за помощью. Я только сегодня днем убедила ее сделать это. Леди Мейо просит нас всех троих сесть на поезд, отправляющийся в 10.25, а это последний поезд. Она встретит нас в Грокстоне на вокзале с экипажем. — Мисс Форсайт прикусила губу. — Леди Мейо, несмотря на свою доброту, женщина строгая. Мы не можем опоздать на этот последний поезд!

И все же мы едва не опоздали на него. Позабыв об обледенелых дорогах и о том, что экипажи скапливаются на улицах, освещаемых голубыми мерцающими фонарями, мы прибыли на вокзал Ватерлоо в самую последнюю минуту.

Вскоре поезд выбрался на открытую местность. Между тем атмосфера в нашем тускло освещенном купе все более сгущалась. Холмс, чуть подавшись вперед, сидел молча. На фоне излучавшей холодный свет полной луны отчетливо проступал его хищный профиль под кепкой. Было почти половина двенадцатого, когда мы вышли на полустанке; безжизненная близлежащая деревня давно погрузилась в сон.

Ни единый звук не нарушал полной тишины. Собаки не лаяли. Возле станции стоял открытый экипаж, но конская сбруя не звенела. Кучер сидел, выпрямив спину, — такой же неподвижный, как и съежившаяся пожилая дама, занимавшая заднее сиденье в экипаже; она холодно следила за нашим приближением.

Мисс Форсайт нетерпеливо заговорила, однако пожилая дама, закутанная в серые меха, из которых торчал лишь ее нос, подняла руку, заставив ее умолкнуть.

— Мистер Шерлок Холмс? — произнесла она необычайно глубоким и мелодичным голосом. — А этот джентльмен, я полагаю, доктор Уотсон? Я — леди Мейо.

Она с минуту рассматривала нас своим необыкновенно острым и проницательным взглядом,

— Прошу вас, садитесь в экипаж, — продолжала она. — Здесь на всех хватит пледов. Я сожалею о том, что вынуждена предложить вам в такую холодную ночь открытый экипаж, но любовь моего кучера к быстрой езде, — и она указала на возницу, который при этих словах ссутулился, — привела к тому, что он умудрился сломать ось закрытой кареты. В Холл, Биллингз! Поторопись!

Щелкнул кнут. Задние колеса беспокойно дернулись, и наш экипаж весьма резво покатил по узкой дороге, окаймленной колючими живыми изгородями и одинокими деревьями.

— Но я не сержусь на него, — сказала леди Мейо. — Увы, мистер Холмс! Я очень старая женщина. В дни моей молодости ездили быстро, да и жили быстро.

— А умирали тоже быстро? — спросил мой друг. — Например, такой смертью, какая сегодня может случиться с нашим юным другом?

Копыта стучали по дороге, покрытой коркой льда.

— Мне кажется, мистер Шерлок Холмс, — тихо произнесла она, — что мы понимаем друг друга.

— Я уверен в этом, леди Мейо. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Не бойтесь, мистер Холмс. Сейчас он в безопасности.

— Вы уверены?

— Говорю вам, он в совершенной безопасности! Парк в Грокстон-Лоу-Холле под присмотром сторожей, а дом охраняется. На него не могут напасть.

Я и сейчас не могу сказать, что заставило меня разразиться тирадой — то ли скорость, с какой несся экипаж, то ли ветер, свистевший в ушах, то ли не дававшая покоя запутанность этого дела.

— Простите непонятливость старому вояке, — громко заговорил я, — но у меня ни на один вопрос нет ответа. Однако пожалейте хотя бы эту бедную юную леди, которая сидит рядом с вами! Кто такой Чарлз Хендон? Зачем он разбивает часы? Почему его жизни угрожает опасность?

— Послушайте, Уотсон, — произнес Холмс, и в голосе его прозвучала досада. — Вы ведь сами потрясли меня перечислением всего того, что заставляет сделать вывод: мистер Чарлз Хендон ведет себя, как вы выразились, чертовски не по-английски.

— И что же? Разве это может нам помочь?

— Все дело в том, что так называемый Чарлз Хендон — явно не англичанин.

— Не англичанин? — переспросила Силия Форсайт, сделав неопределенный жест. — Но он безупречно говорит по-английски! — Она глубоко вздохнула. — Даже слишком безупречно! — шепотом произнесла она.

— Так, значит, — воскликнул я, — этот молодой человек не занимает высокого положения?

— Напротив, мой дорогой друг. Ваша проницательность и на сей раз вас не подвела. Это весьма высокопоставленный человек. А теперь назовите-ка мне императорский двор в Европе — слышите, Уотсон, императорский двор! — при котором английский совершенно вытеснил родной язык.

— Не могу сообразить. Не знаю.

— Тогда попытайтесь вспомнить то, что вы знаете. Незадолго до того, как мисс Форсайт впервые посетила нас, я прочитал вслух несколько газетных заметок, которые тогда казались скучными и незначительными. В одной заметке говорилось о том, что нигилисты, эта опасная шайка анархистов, готовых уничтожить Российскую империю, подозревались в организации покушения на великого князя Алексея в Одессе. Понимаете, на великого князя Алексея? Между тем леди Мейо называла «мистера Чарлза Хендона»…