Преступления и призраки (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 16

К тому времени Холмс уже вернулся на Бейкер-стрит. Я как раз сидел у него, когда вошел уже знакомый мне юный слуга и сообщил, что «Инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда просил передать: он сейчас ждет внизу, в приемной, и прямо-таки умоляет о встрече хотя бы на несколько минут.

– Попроси его подняться! – воскликнул Холмс, возбужденно потирая руки.

Инспектор удрученно поздоровался и, сохраняя все тот же удрученный вид, остановился было на пороге, но, повинуясь жесту Холмса, тяжело опустился в кресло.

– Вы же знаете, мистер Холмс, – начал он. – Вообще-то я не часто ошибаюсь… – при этих словах мой друг хмыкнул, но промолчал, – однако в этом шеффилдском деле я, что называется, был разбит наголову.

– Да неужели?! – с изумлением произнес мой друг. – Уж не хотите ли вы мне сказать, что упустили подозреваемого?

– Сказать-то я этого, положим, действительно не хочу. Но приходится… – Лестрейд тяжело вздохнул. – Да, я упустил подозреваемого – и не думаю, что мне удастся когда-либо его найти.

– Ну, ну, не спешите отчаиваться, – ободряюще сказал Холмс. – После того как вы в подробностях расскажете мне, что произошло, я, не исключено, смогу дать вам некоторую подсказку. Разумеется, не могу этого гарантировать – но ведь вероятность этого сохраняется, вы согласны?

После этих слов Лестрейд, немного поколебавшись, поведал нам крайне странную историю. Мы выслушали его не перебивая.

– …Конечно, нет нужды описывать вам первые этапы расследования: вы ведь сами были их свидетелями. Вы знаете, что мне удалось обнаружить в Шеффилде – и помните, как я сразу уцепился за мысль, что наш беглец отбыл в Нью-Йорк на «Эмпресс Квин». Я лихорадочно ждал сообщений о его аресте. Нужно ли удивляться, что когда лайнер, на котором он путешествовал, был поставлен в карантин и, следовательно, у меня появилась возможность прибыть на место вовремя – я так и поступил. Не то чтобы я не доверял американским коллегам, у нас уже давно налажены отличные рабочие отношения, но всегда спокойнее себя чувствуешь, когда все дело находится в твоих руках.

Пять суток, которые потребовались мне, чтобы пересечь Атлантику, были самыми длинными днями в моей жизни. Мы прибыли в Нью-Йорк вечером девятого, и я сразу же помчался в центральное отделение тамошней полиции. Там уже все знали и были готовы к сотрудничеству. Мне сразу же было сообщено, что мистер Джейбс Бут, без сомнения, находится на борту стоящего в карантине лайнера. До сих пор корабль фактически никто, кроме санитарных инспекторов, и не посещал, но как раз один из них не только видел нашего, так сказать, «клиента», но и общался с ним. Этот инспектор дал точное описание Бута, соответствующее переданному в Нью-Йорк словесному портрету, так что ошибка исключалась… Впрочем, вы это, конечно, тоже знаете: газетчики все расписали в подробностях.

В рамках этих санитарных контактов нью-йоркская полиция даже решилась послать на борт одного из своих детективов, чтобы тот исподволь задал пассажирам несколько вопросов и конфиденциально сообщил капитану, за кем именно хорошо бы на всякий случай присмотреть, чтобы не возникло проблем с арестом. Оказалось, что Джейбс Бут был либо безрассудно смел, либо беспробудно глуп: он не только заказал билет на свое подлинное имя, но и в ходе рейса даже не пытался прибегнуть к маскировке.

Надо сказать, у команды к тому времени уже появились некоторые подозрения. Этот пассажир чуждался всякого общения, почти безвылазно сидел у себя в каюте, даже пищу ему в основном туда и подавали – в кают-компании с другими пассажирами первого класса он почти не встречался, да и на палубе его видели считанное число раз. Как видите, на «безрассудную смелость» это не очень похоже. Было более чем очевидно, что этот джентльмен избегает показываться на людях и вообще желал бы привлечь к себе как можно меньше внимания. Результат, правда, получился обратный. Он, конечно, пытался изобразить из себя эксцентричного богатого бездельника, всячески избегающего даже малейшего беспокойства – но у команды на эту категорию пассажиров глаз наметанный: богатые бездельники, даже самые эксцентричные, все-таки держатся не совсем так. Словом, к концу поездки уже все стюарды, приносившие ему обеды в каюту, заподозрили неладное. Да и кое-кто из пассажиров (с ними мне удалось переговорить позднее) тоже разделял их мнение.

В общем, все шло по плану. Как только карантин завершится, этот тип будет немедленно арестован и никакого шума это не вызовет…

Лестрейд умолк: в комнату вошел все тот же юный слуга с телеграммой в руках. Холмс просмотрел ее – и я увидел, что по его губам скользнула едва заметная улыбка.

– Ответа не будет, – сказал он. И вновь повернулся к Лестрейду. – Прошу вас, инспектор, продолжайте. История крайне интригующая – правда, главным образом с учетом уже известного финала: вам так и не удалось задержать этого странного пассажира, прямо-таки напрашивающегося на арест.

– Увы, вы абсолютно правы… – Лестрейд понурился. – Утром десятого числа я в сопровождении старшего инспектора нью-йоркской уголовной полиции и еще одного детектива (его фамилия была Форсайт, если это имеет отношение к делу) взошел на борт «Эмпресс Квин». Все пассажиры были на месте, до официального снятия карантина оставалось еще полчаса.

Корабельный эконом (он тоже был посвящен в курс дела) сообщил нам, что пятнадцать минут назад мистер Бут показался на палубе, но почти сразу же зашел обратно в свою каюту. Эконом проследил за этим особенно внимательно: он специально задержался на трапе, провожая подозрительного пассажира взглядом, и своими глазами видел, как за тем захлопнулась дверь.

«Наконец-то!» – прошептал я. Эконом повел нас прямо к каюте. На стук никто не отозвался, дверь оказалась заперта на ключ. Нам уже сообщили, что Бут всегда запирал дверь: и когда он находился внутри (стюарды, приученные к этому, оставляли судки с обедом на столике перед входом в каюту), и в тех редких случаях, когда все-таки показывался на палубе.

Дело было совершенно ясное, мы с нью-йоркскими полицейскими переглянулись, два хороших удара – и дверь слетела с петель. Вообразите же наше удивление, когда каюта оказалась пустой. Конечно, мы не ограничились поверхностным осмотром и тщательно все обыскали; и, конечно, ничего не нашли – ни подозреваемого, ни шести тысяч фунтов…

– Одну минуту, – Холмс предостерегающе поднял руку. – Ключ был вставлен в замок изнутри?

– Нет, не был. Это я помню точно, хотя в те минуты мне, признаться, было не до мелочей: корабль уже направлялся к пассажирскому причалу, вот-вот, через считанные минуты, начнется высадка – и что нам тогда делать? Ясно, что подозреваемый ухитрился выскользнуть из каюты и смешаться с остальными пассажирами. Но как его теперь отыскать в этой толпе, спешащей сойти на берег после столь затянувшейся поездки?!

Мы все-таки успели переговорить с капитаном – и, поскольку ситуация действительно была экстраординарная, он распорядился, чтобы высадка проводилась по одному-единственному трапу. Представители нью-йоркской полиции встали возле этого трапа и отмечали каждого проходящего пассажира: не только джентльменов, но даже леди. Нам помогали и те члены команды, которым довелось, пускай кратко, видеть Бута в лицо. Мы осматривали всех очень внимательно, так что, если бы преступник за эти минуты и успел прибегнуть к какой-либо маскировке, это все равно бы ему не помогло: у каждого из нас был список пассажиров и, если бы в очередь затесался кто-то посторонний – это, независимо от его внешности, обнаружилось бы немедленно.

Короче говоря, капитан и команда оказали нам содействие в полной мере. Мы расположились по обе стороны сходней, пассажиры проходили между нами по одному – и у Бута не было даже малейшей возможности скрыться. Тем не менее пассажиров оставалось все меньше, а подозреваемого среди них все не было…

Всего на борту «Эмпресс Квин» находилось, согласно списку, сто девяносто три пассажира первого и второго класса, включая Бута. Сто девяносто два из них были опознаны со всей однозначностью и пропущены. И только против одной фамилии – самого Бута! – ни один из наблюдателей не поставил галочку.