Приключения Шерлока Холмса (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 3

А однажды Холмс «вступил» в законный брак в пьесе, которую написал американский актер Уильям Джиллет, сам исполнявший главную роль. В 1899 году Дойл получил от Джиллета телеграмму, в которой тот осведомлялся: «нельзя ли Холмса женить?» Дойл ответил категорично: «Жените, убивайте, делайте с ним что хотите». Джиллет предпочел женить, и, под занавес, златокудрая избранница доверчиво опускала головку на плечо Сыщика. Конан Дойл видел пьесу и остался доволен: «Я просто очарован этой вещью, игрой актеров и… ее денежными результатами» (он значился в соавторах). Успех Джиллета вдохновил самого Дойла на инсценировку «Пестрой ленты», причем в премьерных спектаклях «играла» настоящая змея. Шерлок Холмс «появился» также на подмостках Испании и Франции. В Испании особенным успехом пользовалась «Собака Баскервилей». При помощи хорошо отлаженного механизма по сцене галопировала громадная черная собака с огненно-красными глазами и языком (электрические лампочки).

Особенно хороши в роли Холмса были и сам Джиллет, и впоследствии актер Бэзил Рэтбоун, который играл Холмса не только на сцене, но в кино и на телевидении. Рэтбоун настолько отождествлялся в восприятии зрителей с героем Дойла, что на улице его приветствовали как «мистера Холмса» или запросто называли «Шерлоком». Неудивительно, что в мире существуют движение поклонников Холмса и множество холмсовских обществ и клубов. Поклонники сыщика даже сочинили гимн, где есть такие слова:

Существует более полутораста фильмов о Холмсе, и первый, «Шерлок Холмс недоумевает», был снят еще в 1900 году самим Эдисоном. В 1939 году Бэзил Рэтбоун и Найджел Брюс (лучший западный Уотсон) приступили к работе над четырнадцатисерийной шерлокианой, причем Рэтбоун говорил, что сыграть такого героя, как Холмс, для него важнее, чем «десяток Гамлетов».

Холмс и Уотсон «приняли» участие и во Второй мировой войне – фильм «Шерлок Холмс и Голос Ужаса»… Фильм кончался словами Холмса из рассказа «Его прощальный поклон» о том, что, «когда буря утихнет, страна под солнечным небом станет чище, лучше, сильнее» [6].

Неизменна популярность Холмса и в нашей стране, об этом свидетельствует, в частности, и собственная наша шерлокхолмсовская киноэпопея с Василием Ливановым и Виталием Соломиным в главных ролях, причем, по мнению одного из английских критиков, Соломин был «лучшим Уотсоном» из всех, какие существуют в мире, так блестяще сыграл наш артист «божественное простодушие» Уотсона. Очень привлекает и Холмс Ливанова – своей человечностью и завораживающим низким голосом…

И вновь мы возвращаемся к феномену бытия человека, которого никогда не было, но который все-таки существовал, существует и пребудет с нами, пока царит над миром воссоздающая власть творческого воображения. Об этом свидетельствует и «Музей Шерлока Холмса» на современной лондонской Бейкер-стрит. Вот два кресла в гостиной у камина. Одно принадлежит Холмсу. Рядом у стены его скрипка. В углу столик с химической лабораторией. Вот его знаменитые трубки и лупа. Напротив – кресло Уотсона… Здесь можно на минуту закрыть глаза и очень явственно увидеть высокого, худого человека с ястребиным профилем. Звонок, стукнула входная дверь, и навстречу вошедшим поднимается Шерлок Холмс и произносит обычную фразу: «Пожалуйста, садитесь, чем могу служить вам?» Так говорит защитник и слуга человечества Шерлок Холмс. Бессмертный Шерлок Холмс!

Повести

Этюд в багровых тонах

Часть I

Из воспоминаний доктора Джона Г. Уотсона, отставного офицера военно-медицинской службы

Глава I

Мистер Шерлок Холмс

В 1878 году я окончил Лондонский университет, получив звание врача, и сразу же отправился в Нетли, где прошел специальный курс для военных хирургов. После окончания занятий я был назначен ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк. В то время полк стоял в Индии, и не успел я до него добраться, как вспыхнула вторая война с Афганистаном. Высадившись в Бомбее, я узнал, что мой полк форсировал перевал и продвинулся далеко в глубь неприятельской территории. Вместе с другими офицерами, попавшими в такое же положение, я пустился вдогонку своему полку; мне удалось благополучно добраться до Кандагара, где я наконец нашел его и тотчас же приступил к своим новым обязанностям.

Многим эта кампания принесла почести и повышения, мне же не досталось ничего, кроме неудач и несчастья. Я был переведен в Беркширский полк, с которым я участвовал в роковом сражении при Майванде [7]. Ружейная пуля угодила мне в плечо, разбила кость и задела подключичную артерию. Вероятнее всего, я попал бы в руки беспощадных гази [8], если бы не преданность и мужество моего ординарца Мюррея, который перекинул меня через спину вьючной лошади и ухитрился благополучно доставить в расположение английских частей.

Измученный раной и ослабевший от длительных лишений, я вместе с множеством других раненых страдальцев был отправлен поездом в главный госпиталь в Пешавар. Там я стал постепенно поправляться и уже настолько окреп, что мог передвигаться по палате и даже выходить на веранду, чтобы немножко погреться на солнце, как вдруг меня свалил брюшной тиф, бич наших индийских колоний. Несколько месяцев меня считали почти безнадежным, а вернувшись наконец к жизни, я еле держался на ногах от слабости и истощения, и врачи решили, что меня необходимо немедля отправить в Англию. Я отплыл на военном транспорте «Оронтес» и месяц спустя сошел на пристань в Плимуте с непоправимо подорванным здоровьем, зато с разрешением отечески-заботливого правительства восстановить его в течение девяти месяцев.

В Англии у меня не было ни близких друзей, ни родни, и я был свободен, как ветер, вернее, как человек, которому положено жить на одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день. При таких обстоятельствах я, естественно, стремился в Лондон, в этот огромный мусорный ящик, куда неизбежно попадают бездельники и лентяи со всей империи. В Лондоне я некоторое время жил в гостинице на Стрэнде и влачил неуютное и бессмысленное существование, тратя свои гроши гораздо более привольно, чем следовало бы. Наконец мое финансовое положение стало настолько угрожающим, что вскоре я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать где-нибудь в деревне, либо решительно изменить образ жизни. Выбрав последнее, я для начала решил покинуть гостиницу и найти себе какое-нибудь более непритязательное и менее дорогостоящее жилье.

В тот день, когда я пришел к этому решению, в баре Критерион кто-то хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел молодого Стэмфорда, который когда-то работал у меня фельдшером в лондонской больнице. Как приятно одинокому увидеть вдруг знакомое лицо в необъятных дебрях Лондона! В прежние времена мы со Стэмфордом никогда особенно не дружили, но сейчас я приветствовал его почти с восторгом, да и он тоже, по-видимому, был рад видеть меня. От избытка чувств я пригласил его позавтракать со мной, и мы тотчас же взяли кэб и поехали в Холборн.

– Что вы с собой сделали, Уотсон? – с нескрываемым любопытством спросил он, когда кэб застучал колесами по людным лондонским улицам. – Вы высохли, как щепка, и пожелтели, как лимон!

Я вкратце рассказал ему о своих злоключениях и едва успел закончить рассказ, как мы доехали до места.

– Эх, бедняга! – посочувствовал он, узнав о моих бедах. – Ну, и что же вы поделываете теперь?