Пришествие фей - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 26

Теософия вдохнула оптимизм в собирательство фольклора. Этнографы новой волны уже не оплакивали увядание фольклора, но считали его стойким и вездесущим, особенно в сельской местности. Одним из таких этнографов можно назвать Уолтера Эванс-Венца, автора книги «Вера в фей в кельтских странах» (1911). Уроженец Соединенных Штатов — колыбели спиритуализма — он посвятил много времени исследованию фольклора Британских островов. Считая народные верования объективной реальностью, Эванс-Венц жалел городских жителей, которые оказались отчужденными как от природы, так и от самих себя: «Великое множество горожан гордится своей свободой от «суеверий» и снисходительно посмеивается над бедными селянами, которые по-прежнему верят в фейри. Но поступая так, горожане забывают, что со всем своим материалистическим прогрессом, со всеми многообещающими научными данными, со всеми завоеваниями в сфере экономики и коммерции, они сами давно уже утратили естественность».

Ему вторил Уильям Батлер Иейтс, считавший веру в фей проявлением ирландского самосознания. Вместо дремучего невежества, народные суеверия в описании Иейтса становятся полноценным инструментом для познания окружающего мира. Веры в фей не нужно стыдиться — ею следует гордиться, поскольку у нее есть веские основания. Фейри не только существовали, но и существуют. И не только в потусторонних мирах, но и в материальной, повседневной жизни. Они где-то там, за тем холмом. Вытяни руку — и прикоснешься к их курточке! Другое дело, что разглядеть фейри под силу не каждому, хотя истинные ирландцы видят их постоянно. Иейтс находит их в скромном жилище старой сказительницы: «Нашим новомодным убеждениям нет места под бурой соломенной крышей, на которой желтеет очиток. Совсем недавно я гостил в ее коттедже на склоне Бен Балбена, грелся у торфяного огня, угощался лепешками и расспрашивал о ее друзьях — фейри, что населяют зеленый, поросший боярышником холм за ее домом».

Если считать фольклор объективной истиной, то народные сказители из невежд, потчующих небылицами ребятню, превращаются в медиумов, в духовных наставников. У них можно учиться познанию мира. Они помогут расширить горизонт человеческих возможностей. Их мнениям, в том числе и о существовании фейри, нельзя не доверять. Не только личные качества сказителей и целителей, такие, например, как ясновидение, но и их близость к природе в который раз подтверждает их правоту. Защищая фотографии фей от нападок скептиков, Артур Конан Дойль утверждал, что фотографу-любителю из крошечной деревушки не под силу провести лучших лондонских экспертов. Ведь в старинной йоркширской деревне в принципе невозможен обман, ее пасторальность неразрывно связана с аутентичностью. Раз уж исход фей был вызван утилитарным отношением к окружающей среде и презрением к народным обычаям, то духовная трансформация общества вкупе с новым взглядом на природу и почтением к хранителям традиций может поспособствовать их возвращению.

Теперь, когда мы выяснили, почему ностальгировали викторианцы, можно задаться вопросом — а по чему они ностальгировали? Что из себя представляют фейри в английском фольклоре? Чем они привлекательны?

Упоминания о фейри встречаются практически во всех сборниках фольклорных материалов из различных английских графств, в том числе и Йоркшира, где находилась деревня Коттингли. Почти в каждом сборнике фейри посвящена отдельная глава — как, впрочем, и другим фольклорным существам вроде привидений и ведьм. У читателей поневоле создается впечатление, что в том же Йоркшире фейри или существовали на самом деле, или же в них, по крайней мере, очень активно верили.

Называли их по-разному. Английское слово «фейри» (fairy) происходит от французского «faerie», обозначающего волшебную страну, населенную феями («faie»). В свою очередь, старофранцузское слово «fae» или «faie» («fee» в современном французском) берет начало от латинского «fata» — парка, богиня судьбы. Довольно часто в народной речи XIX века фейри именуются «Pharisees», т. е. фарисеи. Современная фольклористка Жаклин Симпсон объясняет это тем, что в английских диалектах (в частности, в сассекском) окончания множественного числа удваивались — например, «ghostses» вместо «ghosts» или «fairises» вместо «fairies». Таким образом, фейри перепутали с библейскими фарисеями. Не менее распространены эвфемизмы, связанные с запретом обращаться к фейри по имени, дабы не навлечь их гнев. В Шотландии их называли «добрыми соседями», даже когда обсуждали их мелкие или крупные пакости. Среди других эвфемизмов встречаются «дети сумерек», «прекрасный народец», «маленький народец», «народец холмов», «добрые люди», «сокрытые люди», «тихий народец», «благословение своей матери», «они», «они сами», «подземные жители» и т. д. Популярным обозначением фейри в Ирландии было «gentry» — мелкопоместное дворянство, джентри. В комментариях к роману «Замок Рекрент» (1800), Мария Эджворт упоминает, что при виде пылевого вихря ирландцы бормотали «Доброй вам дороги, господа», будучи уверены, что это фейри переезжают с одного холма на другой. За непочтительность «добрый народец» мог покарать.

О происхождении фейри — как, впрочем, и человеческой цивилизации — выдвигались самые разнообразные теории. Как говорилось выше, в одной из традиций фейри считались немытыми детьми Евы. Согласно другим гипотезам, в фейри превратились мятежные ангелы, низвергнутые с небес. В Корнуолле верили, что души некрещеных младенцев превращаются в «писки», местную разновидность фейри. Выдвигалась и более «антропологическая» версия: фейри называли потомками древних обитателей Британских островов. Эта темнокожая, невысокая раса вынуждена была скрываться под землей от захватчиков, да так там и осталась. Правда, многие фольклористы, включая Томаса Крофтона Крокера, выводили происхождение фей из бутылки с виски.

В дополнение к неопределенности в названиях и генеалогии, размер фейри также не является постоянной величиной. Бытует распространенное мнение, что миниатюризация фейри началась с произведений Шекспира или же вовсе возникла в XIX веке, когда образ феи с прозрачными крылышками стал наиболее распространенным. Похожего мнения придерживался Дж. P.P. Толкиен. В эссе «О волшебных сказках» он проводит параллели между образом «цветочно-мотыльковых» фей и тенденцией к рационализации, характерной для Нового Времени. Вытеснение фольклора из английской культуры привело к уменьшению размеров фольклорных существ. Чтобы уместить их на том крошечном пространстве, которое оставила им эпоха Просвещения, фейри пришлось сделать маленькими, забавными, безобидными. Другим источником «цветочных фей и эльфов с крылышками и усиками, как у бабочек», по его мнению, были поэмы XVII века, в частности, «Нимфидия» Майкла Драйтона. Как утверждает Толкиен: «Прежде в Волшебной Стране действительно были существа небольшого (хотя вряд ли такого уж маленького) роста, но в целом для тамошнего народа небольшой рост не характерен. Мне кажется, что применительно к Англии волшебные существа маленького роста (эльфы или феи) в значительной мере — плод литературного вымысла».

Нетрудно заметить, что Толкиен не на шутку разозлен как одомашниванием образа фей, так и его коммерциализацией (хотя, судя по реакции на фотографии из Коттингли, «цветочные феи» многих устраивали). Праведный гнев заставляет Толкиена отвергнуть низкорослость фейри, которая, тем не менее, является неотъемлемой частью фольклора. Английскими фейри и впрямь можно проиллюстрировать популярный ныне идеал «культурного разнообразия»: фейри бывают любых размеров и расцветок кожи. Совсем крошечные тоже встречаются. Например, в шахтах Корнуолла наравне с горняками трудились дружелюбные существа, стуком предупреждавшие о грядущих обвалах. По словам очевидцев, ростом они были не больше куклы, зато одеждой и повадками походили на шахтеров. Чтобы не разозлить их, приходилось соблюдать определенные табу — не свистеть под землей и избегать крепких словечек, а также не рисовать нигде знак креста. Перекусив, шахтеры оставляли своим подземным знакомцам немного хлеба.