Старый барабанщик - Матвеева Людмила Григорьевна. Страница 9

— Из-за мышей. Разве её поймёшь, маму? Я хотел как лучше. А что такое мыши? Маленькие совсем, а шуму!..

Серёжка махнул рукой и удручённо стал смотреть в окно. Когда его что-нибудь огорчало, он всегда объяснялся путано и немного бестолково. Барабанщик знал эту особенность своего друга, который довольно часто попадал в тяжёлые обстоятельства и начинал нести околесицу.

— Рассказывай сначала и по порядку, — спокойно сказал барабанщик.

— Значит, так. — Волшебник тяжело вздохнул и начал сначала: — У нас живёт кот, не кот, а чудовище. Он мяса не ест, молока не пьёт, а о винегрете и говорить нечего. Подавай ему свежую рыбу. А за рыбой кого в магазин гоняют? Кого? Правильно, меня! Думаешь, не надоело каждый день за рыбой по магазинам таскаться? Ещё как надоело. В рыбный отдел всегда очередь, уж не знаю почему. То ли коты у всех живут капризные, то ли ещё что-нибудь. Только мне до смерти опротивело носить этому эгоисту каждый день рыбу. Что бы ты стал делать на моём месте?

Барабанщик задумался: он не знал, что тут можно придумать.

— А я придумал! — рассказывал Серёжка. — И очень даже хорошо, по-моему, придумал. Я развёл дома мышей: кормить-то его надо? Ему мышь — самая вкуснота. А мама почему-то ругается. Чего ты смеёшься? Перестань смеяться, а то уйду. Скажи лучше, что мне теперь делать?

— Как же ты ухитрился мышей специально развести? — спросил барабанщик, утирая слёзы.

— Это пара пустяков. Мы с Валеркой в зоомагазине двоих купили и в буфет выпустили. А им в буфете хорошо, тепло и сытно, вот они и развелись. Я думал, мама меня похвалит: никаких проблем с котом, можно в отпуск ехать, меня на каникулы куда-нибудь отправить, а кот и без нас проживёт. Мышей в доме столько, что хоть десять котов прокормятся. А мама говорит: «Или я, или мыши». Она их, оказывается, боится. Кот разжирел, прямо пони, а не кот.

Барабанщик видел, что Серёжа не на шутку огорчён, и не стал смеяться. Мало ли что смешно! Иногда приходится сдержаться, чтобы не обидеть друга.

— Послушай, но ты же волшебник — что тебе стоит сказать волшебные слова, и мыши исчезнут.

— В том-то и дело, — признался Серёжка, — что я слова позабыл. Знал, да, видно, нетвёрдо выучил. Вот и не могу вспомнить.

Барабанщику стало совсем жалко Серёжку. А волшебник грустно продолжал:

— Я же тебе объясняю: у меня каникулы и пропасть всяких дел. Алгебра — раз: Галина Анатольевна предупредила, что на самом первом уроке спросит. Мыши эти проклятые — два. С Валеркой помириться — три. Мы с ним вчера опять подрались, а из-за чего, и сам не пойму. Починить клюшку, сменить батарейки в транзисторе. И ещё победить злого волшебника. Видал, сколько дел? Голова идет кругом.

Злой волшебник, по имени Градус, работал в мастерской «Металлоремонт», в той самой, мимо которой барабанщик ходил, зажимая уши. Градус починял мясорубки, подбирал ключи к замкам и замки к ключам, смотря, что потерялось. Он приделывал ручки к сковородкам и носики к чайникам и прибивал железные подковки на каблуки. Такая у него была работа. Никто даже не догадывался, что Градус — злой волшебник. Обыкновенный дядька с пыльной лысиной и маленькими, с копейку, глазками. Таких дядек сколько угодно. Но не все они волшебники, да ещё злые. А Градус был прямо злющим волшебником.

Имя Градус он носил потому, что умел портить погоду.

То вдруг в марте, когда все люди, даже те, у которых насморк, чувствуют, как пахнет весной, Градус из вредности устраивал метель или трескучий мороз. А зимой, когда приходило долгожданное воскресенье и все собирались кататься на лыжах с горы или по ровному месту — кто как любит, — вдруг ни с того ни с сего наступала оттепель, снег делался липким, как мармелад. А прошлым летом, помнишь, как часто шли дожди? Это всё его работа, злого волшебника Градуса.

Он сидел у себя в мастерской на низкой табуретке и делал вид, что тихо-мирно чинит ключи и дверные ручки. А сам тем временем только и поглядывал своим хитрым глазом в окошко. Как увидит, что туристы с тяжёлыми рюкзаками идут к вокзалу, — всё. Раз-два, повернётся на своей табуретке, поплюёт, побормочет, повертит ручку у старой скрипучей мясорубки — и пожалуйста, дождь на весь день, да ещё пополам со снегом. «Погуляйте, голубчики, я вам устрою романтику, трудности дальних дорог. Хе-хе-хе!» Туристы ругали погоду, но домой не возвращались, а надевали плащи и штормовки с капюшонами и шагали дальше своей дальней дорогой. Злой волшебник делался от этого ещё злее. А когда злой волшебник разозлится, он может натворить невесть что.

Однажды Градус, сидя на низкой табуретке, паял большую кастрюлю и задумчивым, тихим голосом напевал свою любимую песню «Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет». Кастрюля была зелёная, закопчённая, как раз такая, какие злому волшебнику больше всего нравились. Ведь на каждой работе есть самая любимая работа, а есть не самая любимая. Паять большие закопчённые кастрюли, да ещё зелёного цвета, злой волшебник любил больше всего на свете. Он паял кастрюлю, напевал и ничего такого не думал.

Вдруг в мастерскую вошла девочка в красных сапожках. Это была весёлая девочка и красивая. В волосах у неё была золотая лента, вот какая это была красивая девочка.

— Мама просила починить утюг, — сказала девочка. — Можно его починить?

— А почему нельзя? — хихикнул злой волшебник. Он сегодня был добрый, но злым волшебникам нельзя доверять, даже когда они добрые.

— Как тебя зовут? — спросил Градус.

— Таня, — улыбнулась девочка и поправила свою золотую ленту. — Ой, какая смешная кастрюля!

— Смешная? — насупился злой волшебник.

— Немножко, — смутилась Таня.

— Кастрюля, стало быть, смешная? — повторил Градус уже грозно. — Не нравится, значит, кастрюля?

— Нет, что вы! — заторопилась девочка. Она уже поняла, что чем-то расстроила этого чудака. — В общем, даже хорошенькая кастрюлечка, если её помыть немножко.

Тане хотелось поскорее загладить неловкость, но Градус был не из тех, кто легко прощает обиды. Он зарычал, зашипел, заскрипел и направился прямо к своей ржавой мясорубке.

— Я передумал, — прохрипел Градус, — утюг чинить не буду. Что я, нанялся чинить утюги?

— Почему? — удивилась Таня.

— Он мне до лампочки, ваш утюг. Вот жалобная книга, валяй пиши жалобу. А мне плевать: тьфу-тьфу-тьфу!

Таня поняла наконец, что лучше уйти: если бы она знала, чем всё кончится, она никогда и не заходила бы в эту мастерскую. Мало ли в городе мастерских? Но никогда ничего нельзя знать заранее. Не успела Таня отойти от мастерской, как завыл угрюмый ветер, зарычал гром и повалил тяжёлый снег пополам с дождём. Это были любимые атмосферные осадки Градуса — снег пополам с дождём. А только что светило солнце, сверкали на закате сугробы и крыши были, как бахромой, увешаны аппетитными сосульками. И вдруг гром среди ясного неба, ветер, темнота. Таня в минуту промокла до нитки, и все, кто был в эту пору на улице, промокли тоже. Градус, когда разозлится, не разбирал, кто прав, кто виноват. Он ведь был злой и несправедливый волшебник.

Градус ещё раз повернул ручку старой мясорубки, совсем так же, как поворачивает твоя мама, когда готовит котлеты. И ветер рванул ещё сильнее, а снег стал сыпать так густо, будто на город набросили сеть. Таня заплакала. А Градус ухмыльнулся и ещё быстрее завертел ручку старой мясорубки. И тогда ветер свистнул по-разбойничьи и унёс Таню в неизвестном направлении. Просто поднялась девочка в воздух вместе с утюгом и красными сапожками и золотой лентой.

А злой волшебник запер на висячий замок мастерскую, поднял воротник пальто и отправился на Гороховую улицу в гости к знакомому людоеду.

Людоед Митя в жёлтой майке сидел на диване и пил чай с сушками. Людоед любил поесть и мог за один присест съесть очень много. У людоедов всегда прекрасный аппетит.