Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса [сборник] - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 13

— Ух ты! — выдохнули ребятишки, глядя на камень круглыми от удивления глазами.

— Да, на торгах в Париже за него давали сто тысяч, но потом почему-то сняли с продажи. Это изумруд под названием «Царь царей». А вот два знаменитых берилла из тюрбана Траванкорского султана. Они соединены вместе одной золотой оправой, потому что никогда не должны разлучаться.

На самом деле это были обычные запонки, но никто не обратил на это никакого внимания.

— А вот эти на первый взгляд медные монеты — искусно покрашенные под медь испанские дублоны и пиастры. Вот драгоценное ожерелье, сорванное с шеи какой-то несчастной знатной дамы. Вот военная награда, безусловно, хранящая какую-то страшную тайну. Здесь серебро, опалы, рубины и прочая мелочь.

— И что нам с этим всем делать?

— Надо, чтобы четверо полицейских доставили шкатулку в Лондон и поместили ее в охраняемое банковское хранилище. А теперь, ребята, мне надо идти заниматься делами.

— Нам бы тоже не помешало заняться делами! — с улыбкой воскликнула леди Солнышко, глядя на стоявших перед ней раскрасневшихся, перемазанных грязью и глиной и хлюпавших промокшими башмаками ребятишек.

Ну вот, дорогие мои папы, вы получили от меня в подарок игру «Билли Боне». У нее масса достоинств. Ей можно занять от десяти до ста самых отчаянных юных сорвиголов. В нее можно играть почти везде — от сада в сто квадратных ярдов до пятимильной вересковой пустоши. Она дает неограниченный простор вашему воображению. Вовсе не обязательно искать сокровища. Поскольку Билли Боне был «разносторонне развитым» негодяем, вашей целью может стать похищенное завещание, синий глаз Желтого Бога, волшебная лампа Аладдина или скальп знатной индианки. Но, как и все, ради чего стоит жить и творить, игра требует тщательного планирования и проработки. Тогда вы станете настоящим Папой, верным другом и товарищем ваших детей.

Оба мальчика начали заниматься боксом и очень скоро стали довольно неплохо боксировать; к тому же они прониклись духом этого по-настоящему мужского вида спорта. Это увлечение не обошло стороной и Крошку-Вилли, которой к тому времени исполнилось девять лет. Ее свинг левой с уклоном и джеб правой в корпус сделались широко известными в узких кругах. Тем не менее для нее бокс так и остался не более чем веселой игрой. С мальчишками же дело обстояло совершенно иначе.

Известный чемпион-любитель как-то раз преподнес им по паре маленьких перчаток, и это оказалось самым желанным подарком. Оба они со всей детской непосредственностью и азартом предались этой на первый взгляд игре. Леди Солнышко со смешанным чувством гордости, некоторого страха и изумления частенько видела, как ее сыновья яростно дубасили друг друга, и каждый раз не могла удержаться от улыбки, наблюдая их бойцовские поединки.

Жан Рутьe. Бокс

Во время «баталий» каждый из них держался по-своему, и Папа, глядя на них своим критическим и вместе с тем благосклонным взором, не спешил исправлять или подгонять под какие-то нормы то, чему научила их мать-природа. Парнишка, сам того не зная, придерживался британских традиций, то есть стоял прямо, равномерно опираясь на обе ноги. Быстрые и прямые удары он наносил левой, а защищался правой рукой. Толстик, если можно так выразиться, «тяготел» к американскому стилю и порой вел себя несколько безрассудно. Обычно он прижимал подбородок к груди, выставив вперед постоянно двигавшуюся левую, которой он мог и защищаться, и атаковать. Настоящим наступательным орудием была его правая рука, которой он наносил несколько «закругленные» удары, похожие на апперкот, а свинг у него получался почти как у взрослых спортсменов. Он отличался большей дерзостью и агрессивностью, чем его старший брат, но по очкам обычно ему проигрывал, поскольку увлекался и пропускал удары слева. Однако он мог развить такой натиск, перед которым ошеломленный соперник нередко пасовал, после чего исход поединка становился совершенно непредсказуемым.

— Да ты только посмотри, как быстро они растут и мужают, — однажды заметил Папа в разговоре с леди Солнышко.

Та, по своему обыкновению, смотрела на все с точки зрения здравого смысла.

— Конечно же, дорогой, мальчики должны уметь защитить себя и вырасти настоящими мужчинами. Но не кажется ли тебе, что та книга с картинками по истории бокса…

— Полностью с тобой согласен. Я запер ее в шкафу в кабинете.

— И еще. Все эти твои рассказы о давних поединках и боях. Ведь тогда дрались очень жестоко, голыми руками и за деньги, чуть не убивая друг друга. Однако Парнишка постоянно пристает к тебе с просьбами рассказать о тогдашних чемпионах и победителях. Ты не думаешь, что детям еще рановато все это знать?

— То были поистине великие люди, дорогая. Они являлись воплощением мужества и строгого соблюдения правил борьбы, и во многом благодаря им наше общество не утратило эти идеалы. Если бы не отдельные подлецы…

— Я понимаю тебя, дорогой. И все же твои рассказы порой чересчур натуралистичны. А дети так любят тебя слушать. Когда ты им рассказываешь все эти боксерские истории, окружающий мир просто перестает для них существовать. Парнишка узнал много того, чего ему, мне кажется, пока еще не следует знать. Толстик же порой просто огорошивает меня своими ужасными историями, и я совершенно точно знаю, откуда ветер дует.

— Но, дорогая, дети ведь всегда любопытны, и если бокс им интересен, то совершенно не вижу…

— Бабочки и гусеницы им не менее интересны.

— Ну, хорошо! Ринг отменяется! Говорим только о бабочках и гусеницах!

Итак, семейный совет постановил, что бокс является запретной темой, и Папа намеревался неукоснительно соблюдать это решение. Однако он упустил из виду важнейший психологический момент. Дело в том, что Папа сам увлекался историей бокса и обладал в этой области обширными знаниями, а посему мог часами и с большим интересом говорить на эту тему, в то время как его познания о бабочках и гусеницах были довольно скудными. Поэтому он, как и большинство людей, пошел по линии наименьшего сопротивления.

Пару дней спустя, когда мудрые слова леди Солнышка уже успели утратить свою былую остроту, Папа сидел в кресле, покуривал трубку и стойко рассказывал детям о гусеницах, весьма раздосадованный тем, что Толстик знает о них гораздо больше него и напоминает отцу о том, что тот уже успел позабыть. Дети тотчас решили воспользоваться его замешательством, но проделали это хитро и тонко.

— Пап, но ведь это же дубовый коконопряд, а не сиреневый бражник, как ты говоришь, — упрямо возражал Толстик. — У тебя в памяти, наверное, столько всего, что для насекомых там просто не осталось места.

— У Папы отличная память, — вступилась за отца Крошка.

— Ну да, когда-то была, — виновато признался Папа.

— Пап, а ты можешь назвать всех королей Англии?

— Ну, почти все это могут.

— Я вам сейчас скажу, кого Папа назовет без запинки, — объявил Парнишка. — Он сможет перечислить всех английских чемпионов по боксу в тяжелом весе с датами и участниками финальных боев и знает, кто кого и как побил. Правда, Пап?

— Ну, возможно, и смогу. Так вот, а бабочка-махаон…

— Нет, наверное, не сможет, — раздосадованно перебил его Толстик.

— Сможет, я знаю. Не веришь — сам спроси — настаивал Парнишка.

— Пап, а кто был самым первым чемпионом?

— Ну, принято считать, что Джеймс Фигг, — несколько неуверенно ответил Папа, чувствуя, что попался в ловушку. — Да, пожалуй, он, потому что до Фигга нет никаких документально подтвержденных свидетельств.

— Пап, расскажи нам о Фигге, а? Ну, пожалуйста! — Три пары детских глазок умоляюще воззрились на него, и трое благодарных слушателей приготовились к рассказу на «запретную тему».