Трагедия с 'Короско' - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 25

Девушка сидела, бледная и безмолвная, и смотрела вниз широко раскрытыми, удивленными глазами на своего взволнованного собеседника. Она не знала, что ей делать и что сказать в ответ на это любовное признанье чуть ли не в минуту смерти. Все это казалось совершенно непонятным ее детскому сердцу, и вместе с тем она чувствовала, что это нечто высокое и прекрасное.

- Я ничего не скажу вам больше, - продолжал Стефенс, - так как вижу, что это только смущает и утомляет вас. Но я хотел, чтобы вы об этом знали. Теперь довольно. Благодарю, что вы так терпеливо выслушали меня. Прощайте, Сади! Я не могу протянуть к вам моей руки, но, быть может, вы протянете мне свою.

Сади протянула ему свою руку, и он почтительно и с глубоким чувством поцеловал ее. Затем он отошел и встал на свое прежнее место.

В течение всей своей деловой жизни, полной постоянной борьбы и успеха, Стефенс, еще ни разу не испытывал такого чувства спокойного удовлетворения, такого радостного довольства, как в эти минуты, когда над головой у него висела смерть. И все это потому, что любовь - это всесильное чувство, изменяющее все кругом, омрачающее или просветляющее в известный момент целый мир, - это единственное совершенное в мире чувство, способное захватить всецело все существо человека. Сами муки становятся наслаждением, и нужда представляется комфортом, и сама смерть является желанной, когда в душе заговорит голос всесильной любви. Так и у Стефенса в душе было такое ликование, которого не могли смутить близость смерти и свирепые лица палачей. Все это стушевалось в его воображении, превращалось в ничто в сравнении с великой, всепоглощающей радостью, что отныне "она" уже не может смотреть на него, как на случайного знакомого, и в течение всей своей жизни она будет вспоминать о нем.

Полковник Кочрэнь сидел на своем верблюде и упорно не отводил глаз от бесконечной пустыни, лежащей по направлению к Нилу.

"Неужели, - думал он, - нет никакой надежды на спасение? Неужели погоня не настигнет нас до самого Хартума?"

Очевидно, те арабы, что толпились около пленных, должны были остаться здесь когда остальные, сидевшие уже на верблюдах, должны были сопровождать трех женщин и его. Но чего Кочрэнь никак не мог понять, так это того, почему палачи до сих пор медлят. Явилось одно предположение, а именно, что они, по свойственной восточным народам утонченной жестокости, выжидали, когда египетская кавалерия будет близко, чтобы эти еще не остывшие трупы их жертв были, так сказать, оскорблением, брошенным в лицо врагу.

Но если так, то сопровождать их должны были не более двенадцати арабов, и полковник стал оглядываться кругом, не увидит ли сзади них дружественного им Типпи-Тилли. Но добродушного негра не было видно! Если бы он и шесть его товарищей были здесь, и если бы Бельмонт мог высвободить свои руки и вооружиться своим револьвером, то им, пожалуй, могло бы удаться выбраться из беды. Но нет, - все сторожившие пленников, все до единого были арабы баггара, люди неподкупные и прежде и превыше всего кровожадные. Типпи-Тилли и остальные, вероятно, уже отправились с передовым отрядом.

- Прощайте, друзья! - крикнул Кочрэнь дрогнувшим, надорванным голосом. Господь благослови и сохрани вас!

В этот самый момент один негр дернул за уздечку его верблюда и погнал его вслед за остальными. Женщины ехали следом, почти не сознавая и не видя ничего перед собой. Но их отъезд был настоящим облегчением для трех обреченных на смерть мужчин.

- Я рад, что они уехали! - сказал Стефенс, вздохнув с облегчением.

- Да, да, так лучше! - подтвердил Фардэ. - Но долго ли нам ждать конца?

- Вероятно, не особенно долго, - угрюмо отозвался Бельмонт. - Смотрите, арабы уже обступают нас!

И полковник, и все три женщины оглянулись, когда, выехав из котловины оазиса, они поднялись на гребень. Там, внизу, между прямыми стволами пальм, догорали угли угасающего костра, а немного дальше, среди кучи арабов, они в последний раз смутно различали белые полотняные шлемы мужчин. Минуту спустя их верблюдов погнали усиленной рысью, и когда они снова оглянулись назад, то уже не могли ничего различить.

Обширная беспредельная пустыня, залитая трепетным лунным светом, поглотила и цветущий оазис, и его грациозную группу пальм, и умирающий красный огонь костра. Над всем раскинулось бархатисто-черное небо с громадными яркими звездами, которые безучастно смотрели на все земное, - на все скорби и радости людей.

Женщины молчали, подавленные горем, полковник тоже молчал, не находя, что сказать. Да и что мог он сказать им теперь? Но вдруг все четверо вздрогнули и точно пробудились ото сна, а Сади громко вскрикнула: среди безмолвия тихой ночи до них донесся резкий сухой звук ружейного выстрела, за ним другой, затем еще несколько одновременно и, погодя, еще один.

- Это, быть может, погоня, египетская кавалерия! - воскликнула миссис Бельмонт.

- Да, да! - прошептала Сади. - Это, наверно, египетский отряд!

Кочрэнь молча продолжал прислушиваться. Но все стало тихо. Тогда он набожно обнажил голову и на мгновение прикрыл рукой глаза.

- К чему нам обманывать себя, - произнес он, - взглянем правде в глаза: наших друзей не стало!

- Но к чему им было стрелять по ним из ружей? Ведь у них были копья... ножи... - пробормотала молодая девушка, невольно содрогнувшись при последних своих словах.

- Это правда! - согласился с нею полковник. - Я ни за что на свете не желал бы лишить вас разумной надежды, но, вместе с тем, если бы это была атака, как вы полагаете, мы должны были бы слышать ответные выстрелы. Кроме того, египетское войско атаковало бы их со значительными силами. Но, с другой стороны, действительно странно, чтобы арабы, ожидая серьезного нападения, вдруг стали тратить на пленных без всякой надобности свои патроны. Но смотрите, что там такое? - И он указал на восток.

Две конных фигуры то появлялись, то тонули в неверном колеблющемся свете, которым была залита вся пустыня. Они, казалось, бежали от арабов, но вдруг остановились на песчаном холме, и теперь их силуэты резко вычерчивались на темном фоне неба.

- Это, вне всякого сомнения, египетская кавалерия! - воскликнул Кочрэнь.

- Два человека! - сказала мисс Адамс.

- Это просто разведчики, ничего более, мисс, главные силы в нескольких милях позади. Смотрите, вот они снова помчались с донесением! Славные ребята, помоги им Бог!

Между тем на холме мелькнули два красноватых огонька, словно вспыхнувшие искорки, и в воздухе прозвучали два выстрела, но египетских всадников и след простыл.

Сам эмир поскакал назад и, поравнявшись с отрядом, сопровождавшим пленных, на ходу отдавал приказания, ободряя своих людей. Очевидно, его отряд был недалеко. Арабы крикнули что-то, и вдруг все верблюды пошли крупной неровной рысью. Очевидно, арабы решили нагнать передовой отряд и, вместе с тем, уйти от погони. Снова началась нестерпимая мука для пленных. Милю за милей скакали верблюды безостановочно, без передышки. Дамы, бессознательно уцепившись за луки своих седел, так и повисли на них. Кочрэнь положительно изнемогал от этой тряски, но все еще продолжал надеяться, что погоня их настигнет.

- Смотрите... смотрите, мне кажется, что-то движется впереди нас! воскликнула миссис Бельмонт.

Полковник Кочрэнь приподнялся на своем седле и заслонил глаза рукою: лунный свет в пустыне страшно слепил глаза.

- Да, вы правы! Это всадники!..

Действительно, целая длинная вереница всадников неслась впереди их по пустыне.

- Но они скачут в том же направлении, как и мы! - заметила миссис Бельмонт.

Кочрэнь пробормотал проклятие...

- Ну, да, - сказал он, - вот и след. Это наш собственный передовой отряд под начальством Вад Ибрагима. Ради него старый эмир и гнал нас все время этим дьявольским аллюром.

И действительно, спустя несколько минут молодой эмир подскакал к старику Абдеррахману и стал с ним сговариваться. Они указывали в том направлении, где показались разведчики, и озабоченно качали головами. Оба каравана соединились теперь в один и прежним усиленным аллюром продолжали подвигаться вперед по направлению Южного Креста, искрившегося над самой линией горизонта