Уроки жизни - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 91

Хотелось бы, однако, получить подтверждение результатов зондирования дна в Бискайском заливе. Оно было осуществлено, как явствует из сообщения, транспортным судном «Лорет», так что ответственность за истинность информации несёт капитан Корнет — именно он обнаружил под килем сорок фатомов там, где предполагалась глубина в милю. Профессор Лакруа высмеял результаты замера, а доктор Шарко собственным зондированием их опроверг. Однако несколько месяцев спустя другое судно, «La Bourdonnais», отойдя на 80 миль от берега и проведя замеры на весьма обширной морской территории, обнаружило лишь 44 фатома там, где на карте значилось 80. Лично я не понимаю, как могло случиться, что такое обмеление не вызвало повышения уровня воды, если, конечно, в других местах не произошло одновременно каких-то провалов.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Памяти Томаса Гарди

«Таймс»

13 января 1928 г.

Томас Гарди [40] ближе других современных писателей приблизился к пониманию природы вещей. Став великим романистом, он унаследовал и лучшие качества Ричарда Джефриса. Помню, как четверть века назад я работал над пьесой в одном из лондонских театров, где и он ставил своих одноактовых «Трёх незнакомцев». В те самые дни и сэр Джеймс Барри [41] вынес на суд зрителя одну из своих маленьких пьес. «Три незнакомца» навсегда остались у меня в памяти. Кто бы мог подумать, что главным героем этой восхитительной вещи станет палач! Гарди был прекрасным человеком и таким в нашей памяти останется навсегда.

А. Конан-Дойль

Дело Оскара Слейтера (2)

«Дэйли ньюс». «Вестминстер газетт»

21 июля 1928 г.

Сэр! Из всех газет, время от времени обращавшихся к делу Слейтера, Вы действовали особенно достойно и вместе с тем эффективно. Постоянно фокусируя на этом вопросе внимание, давая подробную и точную информацию, не позволяя публике забыть о нём. Вы очень меня поддерживали. Достигнутый результат — во многом и Ваша победа.

Артур Конан-Дойль

Дело Оскара Слейтера (3)

«Таймс»

17 сентября 1928 г.

Сэр! После закрытия дела я обратился в шотландское министерство внутренних дел, чтобы узнать, насколько готово оно взять на себя издержки, связанные с апелляцией. Поскольку последняя была удовлетворена, виновная сторона, казалось бы, и должна понести расходы. В ответ я получил куцую отписку, из коей следует, что дополнительных затрат нести они более не намерены. Такое решение представляется мне крайне несправедливым, и я надеюсь, что найдётся поборник чести, который поднимет этот вопрос в Палате общин. Шотландское ведомство явилось причиной всех бед и расходов: в течение этих 18 лет оно могло бы в любой момент признать факт, о котором единодушно заявили пятеро судей — а именно, что в ведении дела были допущены нарушения и вердикт несостоятелен. Для этого не потребовалось бы суда — достаточно было передать бумаги компетентному юристу на рассмотрение. Полагаю, с тех, чьё тупое упрямство породило нынешнюю ситуацию, и следовало бы взыскать издержки. Я готов выполнить взятые на себя обещания и гарантии (тем более что занятые в деле юристы действовали почти бескорыстно), но тот факт, что единственной наградой человеку, так долго боровшемуся за установление истины, станет штраф на значительную сумму, представляется мне оскорбительной насмешкой над справедливостью.

«Бэкингем-Пэлис», 15

Национальный мемориал «Женщины Блумфонтейна»

«Кейп таймс»

5 декабря 1928 г.

Милостивый государь!

Будучи в полной мере ответственен за каждое написанное мною слово, я не могу сказать того же о сказанном в интервью, поскольку как бы точно ни записывались мои слова, многое тут зависит от обстоятельств и настроения в момент беседы. Я всегда писал о бурах с огромной симпатией и, сняв шляпу, отдал честь у могилы генерала де Вета.

Но затем меня подвело слабое знание голландского языка. Осматривая монумент женщинам и детям, погибшим якобы от рук британцев, я позволил себе несколько «тёплых слов» — разумеется, не в адрес жертв, но по поводу надписи, оскорблявшей, как мне показалось, британские чувства. Позже мне объяснили, что я просто неправильно перевёл написанное; раз так, мне остаётся лишь выразить сожаление и взять свои слова обратно. Жаль было бы покидать Блумфонтейн, обидев кого-то из его жителей.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Дело Оскара Слейтера. Финансовые издержки

«Джуиш кроникл»

19 апреля 1929 г.

Сэр! В своём выпуске от 22 февраля Вы подняли вопрос о финансовых издержках в деле Слейтера. Мне нечего сказать на этот счёт, ибо именно Вы принимали средства, собиравшиеся общественностью по подписке. Всё, поступавшее ко мне, я переправлял Вам, в том числе и взнос «Jewish Graphic». Если и был, как Вы утверждаете, иной фонд, мне о его существовании ничего не известно. Между тем 100 фунтов я выложил из собственного кармана: половину суммы — агентам адвокатской конторы, другую половину — на погашение мелких расходов моего друга, покойного Уильяма Парка, сыгравшего в этом деле столь благотворную роль. К сказанному могу лишь добавить, что за 17 лет борьбы за освобождение этого человека я не истратил на собственные нужды ни одного шиллинга.

Мой долг составляет 200 фунтов, хотя финансовых запросов от агентов ещё не поступало. В конечном итоге ответственен за издержки сам Слейтер; я очень ясно сообщил ему о своих расходах, но не получил и намёка на предложение освободить меня от дальнейших выплат. Между тем указанная сумма в 1500 фунтов стерлингов очень невелика, если учесть, что речь идёт о двух судебных разбирательствах, масштабном расследовании и привлечении к делу трёх адвокатов, одному из которых пришлось выступать в течение 13 часов. Своему освобождению Слейтер обязан превосходной работе, которую выполнили для него эти люди. Кроме того, суд, пройди он в Англии, обошёлся бы ему в четыре раза дороже.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Аден, 21 марта

Скандал с апелляцией

«Эмпайр ньюс»

5 мая 1929 г.

Сэр! Поскольку Вы всегда были важным союзником Оскара Слейтера и поддерживали все мои попытки добиться справедливости в отношении этого человека, я хотел бы проинформировать Вас о некоторых вещах, касающихся меня лично.

Начну с того, что для того только, чтобы запустить механизм судопроизводства в действие, я потратил тысячу фунтов стерлингов. Еврейская община при очень скромной помощи со стороны собрала по подписке 670 фунтов, дабы частично снять с меня это бремя. Именно такую сумму получила и переправила агентам адвокатских контор газета «Джуиш кроникл». Оставшиеся 330 фунтов я выложил из собственного кармана.

В самом начале процесса я получил письмо от Оскара Слейтера, в котором тот заявлял, что никто не должен тратить своих денег на его защиту. Но это было ещё до вынесения приговора. С тех пор я несколько раз писал ему, указывая на известные обстоятельства, но в лучшем случае получал невразумительные отписки. Теперь адвокаты с полным на то основанием требуют денег, и я, взявший дело под свою ответственность, вынужден, разумеется, сам расплатиться с ними сполна.

Если бы Слейтер проиграл дело, я бы охотно взял на свои плечи бремя этих немалых расходов. Но тот факт, что он, получив компенсацию в 6 тысяч фунтов, по-прежнему заставляет за всё платить меня, представляется мне чудовищной наглостью.