Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 11

– Эй вы, юные сорванцы! – бросил дядя через плечо, подбирая поводья.

Дамочки оживлённо захихикали.

– Дядя Чарльз! – вскричала та, что выглядела постарше. – Позвольте представить вам мистера Джека Джарвиса из Брейсноус-колледжа. А теперь, я думаю, вам стоит отвезти нас куда-нибудь поужинать – представление это оказалось чрезвычайно утомительным. Надеюсь, завтра вы не откажете мне в удовольствии нанести вам визит в любое удобное для вас время. Да, и бланк для расписки в получении тысячи фунтов я, если не возражаете, тоже с собой прихвачу.

Злополучный выстрел

Строки сии написаны для того, чтобы предостеречь общественность от человека, называющего себя Октавиусом Гастером.

Его нетрудно опознать по высокому росту, светлым вьющимся волосам и глубокому шраму на левой щеке, протянувшемуся от глаза до уголка губ.

Опознанию может помочь также склонность этого человека к ярким цветам в одежде. Он, к примеру, может носить ярко-зелёный галстук или что-нибудь подобное.

В его речи заметен лёгкий иностранный акцент.

Он не нарушает никаких законов, и всё же он страшнее бешеной собаки. Сторонитесь его, бегите от него как от чумы, появись она среди бела дня.

Любые имеющиеся в вашем распоряжении сведения об этом человеке будут с благодарностью приняты А. К. А., Линкольнс-Хилл, Лондон».

Многочисленные читатели лондонских утренних газет не могли не обратить внимания на это объявление, появившееся в первой половине года в одной из рубрик.

Появление подобного объявления, как мне кажется, вызвало немалый интерес и изрядную долю любопытства у определённого круга читающей публики. Относительно личности самого Октавиуса Гастера и характера выдвинутых против него обвинений было высказано много самых разных предположений.

И если при этом отметить, что вышеизложенное предостережение опубликовал по моей настойчивой просьбе мой старший брат – профессиональный юрист – Артур Купер Андервуд, то становится вполне очевидным, что никто лучше меня не сможет прояснить его истинный смысл.

До сего дня ни с кем, кроме брата, я не решалась поделиться событиями прошлого августа из-за постоянно мучавших меня страшных и смутных подозрений, к которым к тому же примешивалась горечь утраты возлюбленного в самый канун нашей свадьбы.

Теперь, по прошествии времени оглядываясь назад, я уже в состоянии сопоставить и выстроить в один ряд большое число мелких фактов и деталей, которые в своё время остались незамеченными. Они составляют целую цепочку доказательств, которые в глазах судей, может быть, и покажутся недостаточными, но произведут определённое впечатление на публику.

Я попытаюсь рассказать, по возможности избегая всяческих преувеличений и предубеждений, всё, что произошло с той самой минуты, как человек по имени Октавиус Гастер появился в Тойнби-Холле, и вплоть до дня проведения больших соревнований по стрельбе из карабина.

Я вполне отдаю себе отчёт в том, что всегда найдётся немало людей, готовых высмеять всё мало-мальски связанное со сверхъестественным или тем, что наше скудное сознание с ним отождествляет. К тому же должна признать и то обстоятельство, что любая история, рассказанная особой женского пола или от её лица, заметно теряет в ценности как показание очевидца.

Сразу замечу в своё оправдание, что я никогда не была человеком слабохарактерным и впечатлительным, а также и то, что окружающие меня люди составили об Октавиусе Гастере мнение, очень схожее с моим собственным.

Итак, перехожу к изложению фактов.

Свои летние каникулы мы проводили в гостях у полковника Пиллара, в чудном местечке Роуборо, что в графстве Девоншир. Уже несколько месяцев я была помолвлена с его старшим сыном – Чарльзом, и в самом конце каникул было решено сыграть свадьбу. Все вокруг были уверены, что Чарли успешно сдаст экзамены. В любом случае у него было приличное состояние, которое обеспечивало нам полную самостоятельность и безбедную жизнь. Что касается меня, то родители тоже позаботились – без приданого не оставили. Старый полковник был просто в восторге от перспективы нашего союза. То же самое можно сказать и о моей матери. В какую бы сторону мы ни обращали свои взоры, нам казалось, что никакое облачко не может появиться на нашем горизонте и омрачить наше счастье. И я не нахожу ничего удивительного в том, что тот август стал для нас с Чарли месяцем бесконечного счастья.

Самый несчастный человек на земле позабыл бы о своих горестях и печалях, окажись он вдруг среди весёлых обитателей Тойнби-Холла.

Среди них был лейтенант Дейсби – которого все с детства звали «Джек», – недавно прибывший из Японии на борту британского судна «Акула». Он питал самые нежные чувства к Фанни Пиллар, сестре Чарли, и таким образом мы – две влюблённые пары – могли оказывать друг другу необходимую моральную поддержку.

В нашей компании были также Гарри, младший брат Чарли, и Тревор – его лучший друг по Кембриджу.

И наконец, моя мать – самая обаятельная из пожилых особ. Она была готова сгладить любые трудности, возникающие на пути двух молодых пар, и вся светилась от радости, глядя на нас через свои золотые очки. Она могла без устали делиться с нами своими сомнениями, опасениями и тревогами, которые сама испытала в юности, когда молодой и горячий ветреник Николас Андервуд приехал в поисках невесты в провинцию и отказался от предложений Крокфорда и Теттерсаля ради любви дочери простого сельского старосты.

Да, не забыть упомянуть о хозяине дома, храбром старом солдате с его грубоватыми шутками, извечной подагрой и способностью легко впадать в гнев, впрочем вполне безобидный для окружающих.

– Не знаю, что происходит последнее время с отцом, – часто говорил мне Чарли. – С тех пор как вы у нас, Лотти, он ещё ни разу не послал к чёрту либералов из министерства. Боюсь, что, если не произойдёт извержение отцовского гнева, ирландский вопрос окончательно испортит ему кровь и станет причиной его преждевременной кончины.

Кто знает, быть может, закрывшись вечером у себя, ветеран давал волю чувствам и эмоциям, сдерживаемым в течение дня, пока он был на людях. Похоже, он проникся ко мне особой симпатией и давал это почувствовать, оказывая бесконечное множество знаков внимания.

– Вы хорошая девушка, – сказал он мне как-то вечером уже в изрядном подпитии. – Моему прохвосту Чарли здорово повезло. Видать, в людях он разбирается лучше, чем я думал. Обратите внимание на мои слова, мисс Андервуд. Ведь вы же понимаете, что этот молодой ветрогон не так уж глуп, как может показаться на первый взгляд.

Сделав сей двусмысленный комплимент, полковник церемонно развернул платок, покрыл им лицо и отправился в мир грёз.

Я прекрасно помню день, с которого начались все наши несчастья.

Ужин только что закончился, и все перешли в салон, где были настежь открыты окна и южный ветер доносил в комнату приятные запахи.

Моя мать устроилась в углу, занятая вязанием; то и дело она высказывала какую-нибудь прописную истину: моей добрейшей матушке казалось, будто она сообщает нам что-то исключительно ценное, нечто удивительно важное, основанное единственно на её личном опыте.

Фанни с молодым лейтенантом примостились на софе и нежно ворковали как парочка голубей. Чарли возбуждённо ходил взад-вперёд по комнате. Я сидела у окна и в задумчивости созерцала погружённые в глубокое безмолвие просторы Дартмура. Они простирались до самого горизонта, залитые пурпуром лучей заходящего солнца. То здесь, то там на багряном фоне неба выделялись грозные контуры высоких утёсов.

– Послушайте же вы меня, наконец, – воскликнул Чарли, – разве вам не жаль попусту сидеть здесь в такой чудный вечер!