Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 17

В самой глубине сада вся увитая плющом и в зарослях жимолости стояла беседка – излюбленное место наших с Чарли уединений. Это место нам было дорого вдвойне, поскольку в мой первый приезд именно тут мы с Чарли впервые признались друг другу в любви. На следующий после загородной прогулки день я, когда кончился ужин, как обычно, неспешно направилась к беседке, где собиралась подождать Чарли, который докуривал сигару в компании молодых людей из числа наших гостей и вскоре должен был ко мне присоединиться. В тот вечер мне показалось, что он задерживается дольше обычного. Я с нетерпением ждала его прихода и поминутно вставала и выходила на порог, всматриваясь в заросли сада и пытаясь увидеть, не идёт ли мой любимый. И вот, когда я в очередной раз присела на скамейку после тщетных попыток увидеть Чарли, на гравиевой дорожке послышался шум приближающихся шагов и из гущи зарослей выплыла мужская фигура. С радостной улыбкой я бросилась навстречу, но улыбка тотчас исчезла, уступив место сначала удивлению, а затем и испугу, когда я, увидев бледное лицо Октавиуса Гастера, неотрывно смотревшего мне прямо в глаза, поняла, кто стоит передо мной. Его поведение и то, как он держал себя, непременно зародило бы подозрение у любого, окажись он на моём месте. Вместо того чтобы поприветствовать меня, он вдруг начал озираться по сторонам, как бы желая удостовериться, что мы одни. Затем он крадучись проник в беседку и сел на стул, оказавшись между мной и выходом.

– Не бойтесь, – сказал он, заметив моё смятение. – Вам совершенно нечего опасаться. Я сюда пришёл, чтобы поговорить с вами, прелестная Шарлотта.

– Вы встретили господина Пиллара? – в свою очередь обратилась я к бесцеремонному шведу, изо всех сил пытаясь придать твёрдости своему голосу.

– Вы хотите знать, видел ли я вашего Чарли? – ответил вопросом на вопрос Гастер, сделав ударение на двух последних словах. Тон у него при этом был насмешливым. – Вы так уж хотите его видеть? Послушай, крошка, разве никто, кроме Чарли, не имеет права с тобой поговорить?

– Господин Гастер, не забывайтесь! – бросила я в негодовании.

– Только и слышно кругом: Чарли, Чарли, – продолжал нахальный швед, не обратив никакого внимания на моё замечание. – Ну видел я вашего Чарли и сказал ему, что вы ждёте его на берегу реки, и он тут же полетел туда на крыльях любви.

– Зачем вы его обманули? – возмутилась я, стараясь не терять при этом хладнокровия.

– А затем, чтобы увидеть вас, моя дорогая, чтобы иметь возможность поговорить с вами наедине. Неужели вы в самом деле так его любите? Разве слава, богатство и власть, безграничность которых трудно себе и представить, не в состоянии оторвать вас от того, с кем вас связывает пустяковый девичий каприз? Бежим со мной, Шарлотта, и у вас будет всё, что пожелаете, и даже более того! – И в жесте страстной мольбы он распростёр надо мной свои длинные руки. Несмотря на своё состояние, я была изумлена их разительным сходством со щупальцами отвратительного ядовитого насекомого.

– Вы меня оскорбляете, господин Гастер! – закричала я, вскочив в порыве гнева со скамейки. – Имейте в виду, вы дорого заплатите за подобное поведение в отношении беззащитной девушки!

– Это вы только так говорите, – крикнул он мне в ответ, – а думаете – я уверен – иначе! Скажите, разве в вашем нежном сердце не найдётся немного места для самого несчастного из людей? Не надо более противиться – выслушайте меня сначала.

– Господин Гастер, позвольте мне пройти.

– Нет, я не выпущу вас отсюда до тех пор, пока не услышу, чем я могу завоевать вашу любовь и расположение!

– Как вы смеете так со мной разговаривать! – в негодовании закричала я. В ту минуту весь мой страх куда-то пропал, сменившись возмущением. – Прошу не забывать, что вы здесь гость моего будущего супруга. И запомните раз и навсегда, господин Гастер, единственное чувство, которое я к вам испытывала всё это время, было отвращение и презрение, а теперь вашими стараниями оно переросло в открытую ненависть. Так и знайте!

– Ах вот как! – прошипел он задыхающимся голосом, схватившись рукой за горло и с трудом выговаривая слова. Его сильно закачало из стороны в сторону. – Значит, моя любовь ничего, кроме ненависти, не смогла у вас вызвать! Ах да!! Теперь мне всё ясно, – воскликнул Гастер, почти вплотную приблизив ко мне своё ужасное лицо. Я попыталась отодвинуться, уклониться от взгляда его остекленевших глаз. А он тем временем продолжал: – Вот, оказывается, в чём дело! – И с размаху ударил себя кулаком по шраму на лице. – Я знаю, молоденьким девушкам не нравятся такие лица. Они предпочитают брюнетов с гладенькими личиками и вьющимися, как у Чарли, волосами! Влюбиться в этого безмозглого школяра, тупое животное, ничем, кроме спорта, не интере…

– Дайте пройти! – вскричала я, бросившись к выходу.

– Нет, я вас отсюда не выпущу – слышите? – не выпущу! – прохрипел Гастер, отталкивая меня от дверного проёма.

Яростно сопротивляясь, я пыталась вырваться из его длинных рук, которые, словно стальные клещи, зажали меня и не выпускали из своих объятий.

Почувствовав, что силы покидают меня, я предприняла последнюю отчаянную попытку высвободиться из цепкого плена этих рук, когда какая-то неведомая сила вдруг оттащила от меня нападавшего и отшвырнула его на песчаную аллею сада. Я подняла глаза и увидела своего Чарли, чья широкоплечая атлетическая фигура появилась в дверях беседки.

– Бедняжка Лотти, – прижав меня к груди, взволнованно воскликнул Чарли. – Ты так напугана! Присядь, пожалуйста, вот здесь, в уголке. Опасность позади. Тебе больше ничто не угрожает. Подожди меня тут минутку, я мигом вернусь.

– Не покидайте меня, Чарли! Прошу вас. Не оставляйте меня здесь одну, – взмолилась я, пытаясь его удержать. Но он остался глух к моим мольбам, резко повернулся и быстрым шагом вышел из беседки. С того места в углу беседки, куда меня пристроил Чарли, я не могла видеть ни своего жениха, ни своего обидчика, но не пропустила ни единого слова из сказанного ими во время бурной словесной перепалки.

– Так вот почему вы направили меня по ложному пути! Боже, какая низость! – Я с трудом узнала в говорившем Чарли, так в одночасье изменился его голос.

– Вот почему, – это отозвался врач-швед. Тон его при этом был чуть небрежным и безразличным.

– Это так-то вы отплатили нам за оказанное радушие и гостеприимство, подлый вы человек?!

– Мы развлекались в вашей милой беседке, что в том предосудительного?

– Мы!.. Да как вы смеете говорить такое! Пока вы находитесь в моём доме, я очень не хотел бы поднимать на вас руку, но видит Бог… – Голос у Чарли стал отрывистым и очень тихим.

– К чему ругаться! Что на вас такое нашло? – каким-то томным голосом вдруг заговорил Октавиус Гастер.

– И у вас хватило наглости приплести ко всей этой мерзости, что вы тут творите, имя мисс Андервуд и инсинуировать…

– Я ничего не инсинуирую, как вы изволили выразиться. Говорю вам и готов подтвердить это перед всеми, что сия целомудренная девушка сама попросила…

Разговор прервался, и я услышала звук глухого удара и шум камней на дорожке. В ту минуту я была ещё очень слаба и не могла самостоятельно покинуть место, где оставил меня Чарли. Лишь слабый крик вырвался у меня из груди.

– Повторите то, что вы сказали, ещё раз – и я навсегда закрою ваш поганый рот! – разъярённо крикнул Чарли.

Наступило молчание, которое прервал хриплый голос Гастера, показавшийся мне очень странным:

– Вы ударили меня, и в результате пролилась моя кровь!

– Да, и могу ещё накостылять, если опять увижу эту чёртову рожу в здешних местах, так и знайте. И не надо на меня так смотреть! Думаете, что все эти плутовские фокусы с потусторонними силами могут меня испугать? – При этих словах моего жениха мною овладело какое-то неведомое, не поддающееся определению чувство.

С трудом поднявшись на ноги, я, чтобы не упасть, опёрлась о косяк входной двери и выглянула в сад. Чарли стоял с высоко поднятой головой. У него был вид человека, победившего в борьбе за правое дело. Октавиус Гастер стоял напротив, буравя Чарли взглядом злых глаз, в глубине которых играли зловещие огоньки. Из глубокого пореза у края губы обильно текла кровь, капая на зелёный галстук иностранца и его белую жилетку. Он заметил меня в тот самый момент, когда я, слегка пошатываясь, выходила из беседки.