Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 67

Правда, о призраках в объявлении не упоминалось. И всё же, осмотрев заплесневелые стены и тёмные коридоры замка, я понял: чтобы в таком месте да не водилось хотя бы одного привидения – этого просто не может быть. Как собаку тянет к конуре, так и заблудшего духа тянет к подобным местам. Чем, в конце концов, занимались все эти мои благородные предки – э… простите – предки семейства, которое продало мне замок, – неужто не нашлось среди них хотя бы одного смельчака, который бы отправил в мир иной свою возлюбленную или предпринял какие-то иные меры, дабы обеспечить благодарных потомков призраком? Ах, как всё это меня волнует – даже сейчас не могу писать об этом спокойно!

Долго я ждал, уповая на чудо. Крыса ли пискнет за панелью, застучит ли дождь о пол чердака, я уж весь трепещу: вот он – долгожданный призрак! И знаете, мне было при этом ни капельки не страшно. Если шум приключался ночью, я тут же посылал выяснять причины оного миссис д’Одд, даму весьма решительную; сам же забирался с головой под одеяло и начинал наслаждаться восторженным предвкушением восхитительной встречи. Увы, результат всегда оказывался неутешительным: подозрительные звуки объяснялись, как правило, причинами противоестественно банальными; даже обладая самой богатой фантазией, никак нельзя было облечь их блестящим покровом романтики.

Так и свыкся бы я, наверное, со своим несчастьем, если бы не Джоррокс с фермы Хэвисток. С Джорроксом – типом на редкость прозаическим, неотёсанным и вульгарным – я знаком в силу того лишь случайного обстоятельства, что наши владения соседствуют друг с другом. Так вот, в доме этого простолюдина, совершенно неспособного насладиться чудом гармонии, очарованием древности, живёт самое настоящее привидение. Правда, появилось оно там всего лишь в годы правления Георга Второго – некоей молодой даме вздумалось именно в этом неподобающем месте перерезать себе горло в память о возлюбленном, павшем в битве при Дёттингене [45]. И всё же, согласитесь, это придаёт жилищу Джоррокса оттенок незаслуженной респектабельности – особенно если учесть ещё и присутствие пятен крови на полу. Разумеется, сам Джоррокс оценить масштабы свалившегося на него счастья неспособен: больно слышать те выражения, в которых отзывается он о своём привидении. Да и откуда ему знать, как жажду я слышать в своём замке все эти ночные вздохи и стоны, о которых он говорит со столь непочтительным раздражением? Сколь же низко должны были пасть современные нравы, чтобы даже призраки побежали прочь из замков в дома всяких ничтожеств!

Ну, чего-чего, а настойчивости мне не занимать. Да и что ещё помогло бы мне достичь нынешнего моего положения, если вспомнить, в сколь неподобающей обстановке приходилось мне пребывать с самого детства? Заполучить себе привидение я решил твёрдо, но вот как – ни мне, ни миссис д’Одд найти ответ на этот вопрос было не под силу. Из книг мне известно, что такого рода явления возникают, как правило, вследствие какого-либо преступления. Но что именно требуется для этого сделать, а главное – кто его должен совершить? Первым делом в голову мне пришла вот какая вздорная мысль: а что, если наш старый дворецкий Уоткинс согласится, во имя старых добрых традиций, принести в жертву себя или кого-нибудь ещё? Я в полушутливой форме попробовал было высказать ему свои соображения на этот счёт, но надлежащего впечатления они на него, судя по всему, не произвели. Поддержали его и остальные слуги – ничем другим, во всяком случае, я не могу объяснить то обстоятельство, что тем же вечером они покинули замок – все до единого.

– Послушай, дорогой, – заметила как-то раз миссис д’Одд, когда я, пребывая в весьма дурном настроении, сидел в кресле и потягивал после ужина старую мальвазию. – Ты знаешь, этот несносный призрак в доме Джоррокса снова, говорят, зашевелился.

– Ну и пусть себе шевелится, – ничего не подозревая, ответил я.

Миссис д’Одд взяла несколько нежных аккордов на спинете [46] и задумчиво уставилась в огонь.

– Знаешь, что я тебе скажу, Арджентайн, – продолжала она. (Это, между прочим, моё ласкательное прозвище, – вообще-то, зовут меня Сайлас.) – Надобно бы нам выписать привидение из Лондона.

– Как можешь ты, Матильда, болтать такой вздор? – сурово ответствовал я. – Ну кто, скажи на милость, пришлёт нам привидение?

– Как кто? Мой кузен Джек Броккет, – последовал ответ.

Следует заметить, что во всех наших беседах с женой этот самый кузен неизменно являлся камнем преткновения. Человек по-своему неглупый, но весьма недалёкий, Джек имел обыкновение хвататься за все дела сразу и добивался во всех своих начинаниях самых плачевных результатов – не иначе как из-за абсолютного отсутствия какого бы то ни было упорства. В те дни он снимал в Лондоне меблированные комнаты, выдавая себя за агента-универсала, и существовал исключительно за счёт собственной сообразительности. Матильда постаралась сделать так, чтобы все наши дела проходили через руки кузена, что, безусловно, избавило меня от немалых хлопот, однако очень скоро я обнаружил, что комиссионные Джеку превышают все остальные статьи наших расходов вкупе, и решил прекратить всякие переговоры с сим юным джентльменом.

– Разумеется, это ему под силу, – продолжала настаивать миссис д’Одд, заметив на лице моём тень разочарования. – Помнишь, как здорово провернул он это дельце с фамильным гербом?

– Подумаешь! Восстановил старый гербовый знак, только и всего, – возразил я.

– Ну а восстановление фамильных портретов, – продолжала Матильда с пренеприятнейшей улыбкой. – Согласись, Джек подобрал лица с большим вкусом.

Перед моим мысленным взором предстала вся галерея персонажей, украсивших стены нашего банкетного зала: дюжий разбойник-норманн, затем ещё невесть что за личности во всевозможных шлемах, плюмажах и брыжах и, наконец, мрачный тип в длинном сюртуке, стоящий с таким видом, словно он только что стукнулся лбом о колонну (очевидно, от обиды на издателя, отвергшего его рукопись, – нечто подобное он конвульсивно сжимал правой рукой). Ничего не оставалось, как признать, что с этой задачей Джек справился неплохо и что, стало быть, именно ему следует поручить (за причитающийся гонорар, разумеется) поиск и приобретение фамильного привидения – если, конечно, задача эта вообще выполнима.

Есть у меня доброе правило: принял решение – действуй немедля. На следующее утро я уже поднимался по винтовой лестнице, ведущей к комнатам господина Броккета, и наслаждался при сём видом всевозможных стрелок и указующих перстов, призванных вывести посетителя к вожделенной двери. Я, пожалуй, обошёлся бы и без них: лихой топот сверху мог доноситься только из квартиры моего родственничка, впрочем, пока я шёл по лестнице, шум внезапно стих.

Дверь мне открыл незнакомый юноша, явно ошеломлённый появлением клиента. Он тут же провёл меня к Джеку: последний яростно строчил что-то в огромной бухгалтерской книге, лежавшей вверх ногами, как я обнаружил позднее.

После обмена приветствиями я тут же приступил к делу.

– Послушайте, Джек, – начал я. – Нет ли у вас… Мне бы хотелось…

– Чего покрепче?! – с готовностью подхватил кузен моей супруги и, запустив руку в корзину для бумаг, с ловкостью фокусника извлёк оттуда бутылку. – Давайте-ка, действительно, выпьем!

Я поднял руку, как бы возражая безмолвно против употребления спиртного в столь ранний час, но, опустив её, почувствовал, что пальцы мои как-то сами собой сомкнулись на стенках бокала. Я поспешно осушил его из опасения, как бы кто не вошёл в эту минуту и не принял меня за кузенова собутыльника. Что ж, в эксцентричности моего юного друга, определённо, было что-то забавное.

– Нет, хоть речь идёт как раз о дyхах, но винный дух тут ни при чём, – пояснил я с улыбкой. – Дух мне требуется самый что ни на есть настоящий – привидение. Если вы берётесь раздобыть мне нечто подобное, готов приступить к переговорам сейчас же.