Сокровища чистого разума - Панов Вадим Юрьевич. Страница 16

– И во всех крупных городах есть бандиты, которые охотно окажут услугу оскорблённым шпеевским торговцам, – перебил друга Павел.

Однако сбить Каронимо с мысли не получилось:

– А во-вторых, я что, никогда не переодевался в женщину?

Алхимик вздрогнул, повернулся, пару секунд изумлённо таращился на небритую физиономию Бааламестре, после чего глотнул бедовки и выдал:

– Представляю, какой кошмар получится.

– Ты меня без щетины не видел, – осклабился толстяк, потирая подбородок.

– И хорошо, наверное…

– Тебя не могли выследить? – мрачно поинтересовался Гатов. Он смирился с выходкой друга и занялся прикладными вопросами.

– Когда я уезжал, они все полудохлые валялись, – уточнил Каронимо.

– Я серьёзно.

– Я тоже, чтоб меня пинком через колено. – Бааламестре подобрался. – С места встречи я уехал на мотоциклете, потом избавился от четырёхстволки: разобрал и бросил в Лепру, механизм разбил в труху…

– Хорошо, – негромко одобрил Павел. Он не хотел, чтобы его изобретение оказалось в чужих руках. Бесплатно.

– Потом бросил мотоциклет, пешком добрался до полустанка, который выбрал заранее, и сел в товарняк до Триберди. Дело было в сумерках, так что меня точно никто не видел.

Уверенность, с которой Каронимо описал отступление, произвела впечатление: Гатов кивнул, подтверждая, что ответ ему понравился.

– Хорошо… – И тут же осведомился: – Зачем ты купил пулемёт?

– В подарок Эзре, – ухмыльнулся Бааламестре. – Бронекорда с «Гаттасом» не то же самое, что бронекорда с «Шурхакеном».

Удивительную машину Гатов строил в подарок их спасителю, ведь одно дело презентовать другу обломки паровинга, пусть ценные, но всё же обломки, и совсем другое – работающую машину оригинальной конструкции. Павел не сомневался, что Эзра по достоинству оценит подарок, и старался изо всех сил.

К тому же работа позволяла ему избавиться от скуки.

– Пулемёт я купил тихо. А не купить не мог, потому что ты сам рассказывал о дрянном качестве четырёхстволки.

Оспаривать свои утверждения изобретатель не стал: собранный «на коленке» механизм существенно уступал изготовленному в фабричных условиях, и, несмотря на прекрасную рекламную кампанию, которую Каронимо провёл для менсалийцев, четырёхствольный аналог не шёл ни в какое сравнение с оригиналом.

– Как добыл «Гаттас»?

– Заказал заранее, договорился, что заберу в Триберди и там же расплачусь. Как раз у меня деньги появились.

– И тебя… э-э… не кинули?

– Как можно? – притворно удивился Бааламестре. – Я ведь обратился к властям.

– Ты – что?! – поперхнулся Мерса.

У Павла отвисла челюсть, и толстяк несколько секунд наслаждался произведённым эффектом. После чего с удовольствием объяснился:

– Одновременно со мной в Шпееве находилась военная миссия трибердийцев, забирала очередной эшелон оружия и боеприпасов. Ребята, кстати, на удивление нормальные и адекватные, что для менсалийцев большая редкость. – Каронимо вновь потёр подбородок. – Я с ними пообщался за рюмкой бедовки и договорился, что они возьмут у поставщика на один пулемет больше, чем было заказано, а я заплачу в Триберди.

– И они тебе поверили?

Мерса хлопнул глазами. Гатов же молча взял бутылку и усмехнулся: в отличие от алхимика, Павел знал, что при необходимости Каронимо способен договориться с кем угодно.

– Я предложил очень щедрые условия, – скромно объяснил свой успех толстяк.

– Сколько… э-э… переплатил?

– Втрое.

– Много… – протянул прижимистый Павел.

– Зато получил то, что хотел. А вояки будут держать язык за зубами.

Каронимо усмехнулся и откинул крышку с ящика, показывая друзьям главную добычу: шестиствольный «Гаттас» ушерского производства, надёжнейшую боевую машину с чудовищной огневой мощью. За пределами Кардонии пулемёт пока появлялся редко: ушерцы отправляли в свою действующую армию почти всё, что успевали произвести, но слухи о чудо-оружии уже поползли, и небольшие партии начали просачиваться в Герметикон.

– Подарочек получится что надо, – пробормотал Мерса.

– «Гаттас», надеюсь, не приведёт к нам. – Гатов сделал большой глоток «ягодницы». – Но лишние враги…

– Им ещё нужно нас найти.

– Найдут, – вздохнул Гатов. – Время играет против нас.

– Ты говорил с Эзрой? – насторожился толстяк.

– Старик считает, что нам нужно уезжать, – вставил Андреас. – И я с ним… э-э… согласен.

– Теперь, когда у нас появились серьёзные деньги, это уже не проблема: заплатим любому контрабандисту, что уходит из Триберди, и с ним покинем планету. – Каронимо покосился на Павла: – Эзра может рекомендовать приличного контрабандиста?

– Как раз с этим у старика заминка, – вздохнул тот.

– Почему?

– Потому что наши физиономии расклеены по всей Менсале, а местные цепари дорожат отношениями со Шпеевым и не упустят шанса оказать услугу его хозяевам.

Гатов хотел скрывать своё «воскрешение» как можно дольше, в идеале – незаметно добраться до Ожерелья, забрать деньги и смыться так, чтобы никто не узнал о его появлении, но понимал, что идеал недостижим. И сейчас им следовало думать о том, чтобы просто убраться с Менсалы живыми.

– Пусть докладывают кому хотят, мы к этому времени будем уже далеко.

– Эзра говорит, что, узнав нас, контрабандисты не упустят возможности выслужиться перед шпеевскими торговцами, – объяснил Гатов. – Он ждёт капитана, которому безусловно доверяет.

– То есть такой человек у него есть? – прищурился Бааламестре.

– Разумеется.

– И когда он… э-э… появится? – встрял в разговор алхимик.

– Через неделю, может, через две, – ответил Гатов. – А самое главное, Эзра считает, что капитан Хуба согласится не просто вывезти нас с Менсалы, но и доставить в Ожерелье.

– Ударили по рукам, и теперь никто никому ничего не должен, – закончил историю Биля Граболачик и после завершающего слова облизнул толстые губы. Была у него такая привычка, которая изрядно раздражала собеседников: облизывать губы едва ли не после каждой фразы. То ли в детстве сладкого недоел, то ли хотел, чтобы толстые, похожие на две сырые сосиски губы не теряли влажного блеска, – причина неизвестна, но факт оставался фактом: Биля облизывался. – В общем, Кабан полетел в следующий рейс, да нарвался на один из импакто Лекрийского. А ты ведь знаешь Рубена: он считает независимых перевозчиков конкурентами и уничтожает без раздумий.

– Все губернаторы не терпят независимых, – ровно напомнила Сада Нульчик.

– Ага, – мгновенно согласился Биля. – К счастью, Кабан нарвался на импакто по дороге в Западуру, а не обратно, так что груз не пострадал, и я вывез его через неделю.

История лихого капитана, совершавшего для Били «рейсы задранных юбок» на соседний континент, не особенно увлекла Саду, ей доводилось слышать рассказы интереснее, однако собеседника она не перебивала: помимо склонности к облизыванию Граболачик славился словоохотливостью, которую приходилось терпеть всем клиентам и деловым партнерам.

– В общем, убытков я не потерпел, а заодно лишний раз убедился, что содержать собственный флот, как это делает Лизильчик, чтоб к нему сплошные уродины нанимались, – Биля никогда не забывал послать проклятие конкуренту, – глупость и безумие. Менсалу можно рассматривать в качестве непредсказуемого лабиринта, где на каждом повороте подстерегают ловушки: договоришься с губернаторами – ограбят свободяне, будешь платить за охрану свободянам – появятся другие отморозки… Такое ощущение, что души местных захвачены демонами Белой Свиглы, столько в них ненависти и зла.

– То есть твоё предприятие процветает, – мягко подытожила Сада.

– Представить не могу, какие мои слова заставили тебя сделать столь странный вывод, – поднял брови Граболачик.

И если бы выражение «хитро облизнулся» имело право на существование, то в следующее мгновение Биля сделал именно так.

– Я верю в твой деловой гений.

Который молчаливо подтверждали резная золочёная мебель, пара картин известного в Ожерелье мастера и перстни с крупными камнями на жирных пальцах Граболачика.