Паладин. Благословение - Шелонин Олег Александрович. Страница 22

– Что за авторитет, объясни хоть толком!

Его слова подкинули парламентера с блюда. Глазки открылись, перья встали дыбом.

– Ты что, Шефа не знаешь? Белого Льва в законе? – попугай начал прыгать по тарелке на одной лапке, пытаясь другой лапкой выдернуть из-под перьев крыла заточку. Но, то ли он забыл, где она была спрятана, то ли был просто не совсем в кондиции… короче на стол пока сыпались только зеленые перья.

– Можно я с ним поговорю, граф, пока он себя окончательно не дощипал? – заволновался Руже.

– Попробуй, – пожал плечами хозяин замка.

– Засланец! – рявкнул Руже, командным голосом, – я рыцарь ордена Белого Льва!

Попугай прекратил заниматься мазохизмом, перевел взгляд с графа на его телохранителя.

– Со мной ты можешь говорить свободно и доверить любую тайну, – для убедительности телохранитель насупил брови, и даже обнажил плечо для достоверности. – Вот, видишь?

Попугай обозрел татуировку, пренебрежительно фыркнул.

– А корона иде? Я шо, раскладов не вижу? Шестерка ты бубновая, а не король. Свободен! Хотя нет баклан, еще сгодишься. Слышь, фраерок, накапай мне полпампурика, и организуй по-быстрому маленький бордельеро, тогда помилую. И ваще, это шо за сходняк? Музыки нет, девочек нет, не по понятиям живете в натуре! Я Шефу маляву притаранил, а тут такой отстой! А ну быстро, рому, конопли и зрелищ!

Совет опух окончательно. Все смотрели на пьяного попугая, ножки которого в очередной раз подогнулись, заставив плюхнуться обратно в блюдо. При нем был перстень герцога Антуйского, что подтверждало его полномочия, но при этом он требовал для переговоров неведомого всем присутствующим какого-то авторитета в законе.

– Так, где девочки? – капризно каркнул из блюда попугай, – я разрешаю, начинайте!

– Сейчас начнем, – обнадежил граф де Рейзи попугая, засучивая рукава камзола, и протянул руку к блюду, где сибаритствовал парламентер, однако приступить к экзекуции не успел.

Над пиршественным столом замерцало марево портала. Рыцари ордена Белого Льва молниеносно выхватили мечи, но увидев, кто из него вываливается, замерли, с занесенным вверх, изготовленным для удара оружием. А из портала на стол грохнулась сексапильная девица, одежда которой состояла только из сапог, и чего-то белого на груди и на бедрах. То, что было на бедрах, попыталось взметнуться вверх, но девица, испуганно пискнув, торопливо одернула материю вниз.

Хохолок на гребне попугая встал дыбом, и он резко сел на своем блюде.

– Фраер, а ты тему хорошо вкурил. Еще одну можешь, чтоб они на пару для меня танец живота зажгли?

Рядом с Юлией на стол грохнулась Офелия в своей монашеской рясе, которая порывом воздуха тоже взметнулась вверх.

– Монашка! – возликовал попугай, – молоденькая! Без мужиков дозревшая! Да это же мечта! Молодец, баклан, эти зажгут!

И тут из портала посыплись все остальные: гномики, Люка, Зырг… гигантской туши тролля стол не выдержал, и Кевин рухнул уже в огромную кучу малу, состоящую из членов его команды, обломков стола, и всего что на нем только что стояло. Сложившийся пополам стол отправил парламентера вместе с блюдом в полет.

– Э! Баклан, я только девочек заказывал! – возмущенно каркнул на лету попугай, – пасть пор…

Блюдо грохнулось о стену, разлетелось на мелкие осколки, и вместе с зеленым комком перьев осыпалось на пол.

Первым из кучи малы выполз весь перемазанный каким-то экзотическим салатом Люка с Юлией под мышкой, затем его шеф с головы до ног залитый вином. Он тоже волок за собой самое дорогое: Офелию в изрядно помятой монашеской рясе. Тряхнув головой, юноша вытряс из волос осколки разбившегося об его лоб кувшина, огляделся и, нащупав глазами графа, виновато съежился.

– Слышь, крестный, прости, что без приглашения… нам бы это… – рыцарь покосился на свою чумазую команду, – помыться…

– Выпить, – поспешил добавить Люка.

– Пожрать, – поднялся на ноги тролль.

– И поспать, – простонала Офелия, – не знаю как эти обормоты, а я уже вторые сутки на ногах!

– А лючше всо это вмэстэ! – попросил Гиви.

– И сразу! – радостно закивал головой Вано, соглашаясь с просьбой брата.

– Сынок, Офелия… – лицо старого графа болезненно сморщилось, но, не смотря на дикое усилие воли, предательские слезы, все же брызнули из глаз.

11

– Так, шеф, держи!

Кевин подрал глаза, спустил ноги с кровати, с наслаждением потянулся, сладко зевнул, и начал натягивать на себя штаны.

– Держи говорю! – бесенок сунул в руки юноше свернутый в трубочку, перехваченный тесемкой кусок кожи.

– Что это?

– С карты копию снял. Пока ты дрых твой друг работал. Мало ли что случится? Дощечка золотая, на нее покуситься могут, а на кусок исчерканной кожи никто не позариться. И спрятать ее легко. Хоть в карман, хоть в памперсы засунул, – никто не найдет!

– А где оригинал?

– Вот, – протянул Люка рыцарю золотую дощечку.

Кевин повертел ее в руках, хмыкнул, и засунул ее к себе в карман.

– Э, мы так не договаривались!

– Так надежней, – отрезал юноша, возвращая бесенку кожаный свиток, – я давно заметил, что у тебя к презренному металлу нездоровый интерес. Как ты думаешь, нас не заждались?

– Только тебя ждем, – сердито буркнул Люка.

– Ну, так пошли.

Оказалось, ждали не только рыцаря. Дамы к ужину тоже слегка припоздали, так как команда портных не успела дошить их наряды к моменту пробуждения подружек, но, к счастью задержались они ненадолго. Итак, ближе к закату, все собрались опять в трапезной, где уже стоял новый стол, который ломился от яств. Граф де Рейзи буквально лучился от счастья.

– Сюда, сюда, сынок… рядом садись, здесь твое место. Герцогиня, ах вы с графом Ромейским? Не смею перечить. Друзья, располагайтесь, как вам будет удобней!

Граф так хлопотал, стараясь угодить рыцарю и его друзьям, что те, слегка смущенные столь радушным приемом, не сразу заметили, главное украшение стола. На самом центре его стояла золотая клетка, внутри которой сидела мрачная нахохлившаяся птица.

– Ой, Люка, тебе этот дятел никого не напоминает?

Попугай возмущенно фыркнул, и повернулся к рыцарю хвостом.

– Неужто, Яго? – изумился бесенок.

– Он самый, – подтвердил граф де Рейзи, – прилетел сегодня ни свет, ни заря в качестве парламентера от герцога Антуйского, только вот послание, подлец передавать не хочет. Все какого-то авторитета ждет, и есть у меня подозрение, что это ты. Сынок, как получилось, что ты к титулу графа добавил еще один, не совсем достойный благородной фамилии? – граф был явно озабочен этим обстоятельством.

– Ты не поверишь, крестный, – честно признался юноша, – сколько собак на меня навешали, как только я вышел из стен монастыря. Я и половину о себе не знал того, что мне молва приписывает. Погоняло придумали. Теперь я крутой авторитет по кличке Шеф. А команда моя, ой… – Кевин смутился, украдкой покосился на Офелию. Он так привык к своим верным спутникам, что даже мысленно называл их своей командой, – ну… друзья в смысле. Так кое-кто из них считает меня, почему-то, Паладином Вездесущего…

Сандарм и Руже при этих словах судорожно вздохнули, вытянулись по стойке смирно, приложили правую руку к сердцу, затем выбросили ее вперед.

– Мы приветствуем тебя брат наш!

Затем встали на одно колено, и склонили перед рыцарем головы.

Кевин, поспешил тоже встать из-за стола, и повторил жест приветствия братства ордена.

– Поднимитесь братья. Я всего лишь странствующий рыцарь. Не след отдавать мне королевские почести.

– Вот тут-то ты брателло малость лоханулся, – не выдержал-таки вредный попугай, поворачиваясь клювом к рыцарю. – А ну быстро свободу парлемендеру! Я с авторитетом базарить буду!

– Слышь, крестный, а чего вы его в клетку засадили? – поинтересовался рыцарь.

– Буйный очень. Во, палец мне прокусил, – продемонстрировал Кевину пострадавший палец граф.