Джейн Эйр (другой перевод) - Бронте Шарлотта. Страница 69

Шиповник и жимолость, жасмин, гвоздики и розы уже давно курят фимиам наступившему вечеру, но это не аромат цветков или цветов, это – мне он хорошо известен – это аромат сигары мистера Рочестера. Я оглядываюсь и вслушиваюсь. Я вижу деревья, обремененные зреющими плодами. Я слышу трели соловья в роще в полумиле от сада. Нигде не видно движущейся фигуры, не слышно приближающихся шагов. Но это благоухание усиливается. Мне надо бежать отсюда. Я устремляюсь к калитке, ведущей в другую часть сада, – и вижу, что в нее входит мистер Рочестер. Я отступаю в увитую плющом нишу. Он ведь не останется здесь долго, он скоро вернется туда, откуда пришел, и, если я затаюсь, он меня не заметит.

Но нет! Вечер столь же приятен ему, как и мне, и старый сад чарует его, как и меня. Он неторопливо шагает по дорожке, то приподнимает ветку крыжовника с ягодами, не уступающими величиной сливе, то срывает спелую вишню, то нагибается над клумбой вдохнуть душистость цветов или полюбоваться жемчужинами росы на их лепестках. Мимо меня пролетает большой бражник и опускается на цветок у ног мистера Рочестера. Он видит бабочку и нагибается, чтобы рассмотреть ее получше.

«Сейчас он стоит спиной ко мне, – подумала я, – и занят бражником. Если я буду ступать очень осторожно, то сумею ускользнуть незаметно».

Я пошла по дерну бордюра, чтобы меня не выдал хруст песка. Он стоял шагах в четырех-пяти от того места, где мне предстояло пройти, но как будто был всецело занят бражником. «Нет, он меня не заметит!» – подумала я и переступила через его длинную тень (луна еще не поднялась высоко). Он сказал негромко, не оборачиваясь:

– Джейн, подойдите посмотрите на этого молодца!

Я ступала бесшумно, глаз на затылке у него нет… неужели его тень способна чувствовать? Я вздрогнула и подошла к нему.

– Поглядите, какие крылья! – сказал он. – Он напомнил мне вест-индских бабочек. В Англии нечасто видишь таких больших и узорчатых ночных странников… А! Вот он и улетел!

Бражник исчез из виду. Я смущенно направилась к калитке. Мистер Рочестер дошел со мной до нее и тогда сказал:

– Поверните назад. Такой чудесный вечер жаль проводить в четырех стенах. И уж конечно, никто не захочет лечь спать, когда закат вот так встречается с лунным восходом.

К несчастью, мой язык, хотя обычно не медлит с ответом, порой подводит меня, не сумев отыскать благовидный предлог. И, разумеется, спотыкается он именно в ту минуту, когда уместное слово, правдоподобное извинение особенно необходимы, чтобы выручить меня из неловкого положения. Мне не хотелось в этот час прогуливаться с мистером Рочестером по ночному саду, но я не находила причины, на которую могла бы сослаться, чтобы уйти от него. И пошла назад очень медленно, думая только о том, какую бы отыскать лазейку. Однако он выглядел таким невозмутимым и серьезным, что я устыдилась своего смущения. Дурные последствия, если они вообще угрожали, казалось, существовали лишь в моих мыслях, он же пребывал в безмятежном неведении.

– Джейн, – начал он, когда мы вошли в лавровую аллею и неторопливо направились к утопленной изгороди и каштану, – летом Тернфилд очень приятен, не правда ли?

– Да, сэр.

– Вероятно, вы его полюбили? Вы, с вашим умением воспринимать красоту Природы и вашей солидной шишкой, знаменующей силу привязанностей.

– Да, он стал мне дорог.

– И хотя я не в состоянии этого понять, но, как я замечаю, вы привязались и к глупенькой Адели, и даже к простодушной старушке Фэрфакс?

– Да, сэр. По-разному, но я привязана к ним обеим.

– И вам будет грустно расстаться с ними?

– Да.

– Жаль-жаль! – сказал он, вздохнул и помолчал. – В жизни всегда так, – продолжал он затем, – едва обретешь милое сердцу место отдохновения, как некий голос приказывает встать и продолжить путь, ибо час привала закончился.

– Должна ли я продолжить путь, сэр? – спросила я. – Должна ли я покинуть Тернфилд?

– Мне кажется, должны, Джейн. Мне очень жаль, Дженет, но, мне кажется, иного выбора у вас нет.

Это был тяжкий удар, но я сумела его выдержать.

– Что же, сэр, когда будет отдан приказ отправиться в путь, я буду готова.

– Он уже отдан. Я должен отдать его теперь же.

– Так, значит, вы правда женитесь, сэр?

– Вот и-мен-но! Со-вер-шен-но вер-но! С обычной вашей проницательностью вы попали в самый центр мишени.

– И скоро, сэр?

– Очень скоро, моя… то есть мисс Эйр. И благоволите вспомнить, Джейн, как вы первая, едва я или Молва открыто намекнули на мое намерение всунуть мою старую холостую голову в священную петлю законного брака – короче говоря, заключить в супружеские объятия мисс Ингрэм (очень широкие потребуются объятия! Но не важно: такой прелести, как моя красавица Бланш, в избытке быть не может). Ну, так я хотел сказать, что… да слушайте же меня, Джейн! Или вы отворачиваете лицо, высматривая других бабочек? Не трудитесь, дитя: это только игра теней. Я хочу напомнить вам, что это вы сами первая сказали мне с тактом, который я столь в вас уважаю, с той предусмотрительностью, осторожностью и смирением, столь подобающими вашему ответственному и зависимому положению, что в случае, если я сочетаюсь браком с мисс Ингрэм, и вам, и малютке Адели лучше убраться куда-нибудь подальше. Не стану останавливаться на тени, которую такая поспешность бросает на характер моей возлюбленной. Право, Дженет, когда вы будете далеко, я попытаюсь забыть о нем и буду помнить лишь о мудрости этой мысли, столь глубокой, что я положил ее в основу своих действий. Адель отбудет в пансион, а вы, мисс Эйр, должны найти себе новое место.

– Да, сэр. Я немедленно пошлю объявление в газету, а пока, полагаю… – Я собиралась сказать: «Полагаю, мне можно остаться здесь до того, как я отыщу себе новый кров», однако я умолкла, испугавшись, что фраза получается слишком длинная и я не совладаю со своим голосом.

– Примерно через месяц, – продолжал мистер Рочестер, – я надеюсь стать счастливым новобрачным, а до тех пор сам подыщу место и приют для вас.

– Спасибо, сэр, извините, что я причиняю…

– Извиняться не к чему! Я считаю, что нанимаемая, когда она исполняет свои обязанности так хорошо, как исполняли их вы, получает право ожидать от своего нанимателя любую небольшую помощь, которую он может оказать без особых затруднений. Более того, через свою будущую тещу я узнал о месте, которое, мне кажется, подойдет вам; пять дочерей миссис Дионисиус О'Ядд, Белена-Лодж, Коннот, Ирландия, нуждаются в наставнице. Ирландия вам понравится. Говорят, если не ошибаюсь, люди там на редкость добросердечны.

– Но это так далеко, сэр.

– Вздор! Небольшое путешествие и расстояние – что они для столь разумной девицы, как вы!

– Дело не в путешествии, а в расстоянии, а кроме того, море ведь такая преграда…

– Между чем и чем, Джейн?

– Между мной и Англией, и Тернфилдом, и…

– Чем же еще?

– И вами, сэр.

Последнее я выговорила почти невольно, и так же без разрешения моей воли у меня хлынули слезы. Однако беззвучные – я не зарыдала, даже не всхлипнула. Мысли о миссис О'Ядд в Белена-Лодже оледенили мое сердце. Еще более ледяной была мысль о соленых пенных валах, которые забушуют между мной и тем, рядом с кем я сейчас шла, однако более всего ледяным было напоминание о даже еще более широком море – богатстве, знатности, сословных предрассудках, – отделявшем меня от предмета моей такой естественной и такой неизбежной любви!

– Это так далеко, – повторила я.

– О, бесспорно, а когда вы поселитесь в Белена-Лодже, Коннот, Ирландия, я уже никогда не увижу вас, Джейн, поскольку могу сказать с полной уверенностью, что никогда не поеду в Ирландию, так как эта страна не слишком влечет меня. Мы были добрыми друзьями, Джейн, не правда ли?

– Да, сэр.

– А накануне разлуки друзья предпочитают остающееся недолгое время проводить друг с другом. Так побеседуем полчаса о вашем путешествии и нашем расставании, пока на небосводе звезды не обретут весь свой блеск. Вот каштан, вот скамья на его узловатых корнях. Так посидим здесь в покое и тишине, хотя, возможно, нам больше никогда не придется сидеть здесь.