Делатель королей (Коронатор) - Вилар Симона. Страница 2

– Отпусти! – зло и неистово закричала Анна. – Отпустите меня, Ланкастер!..

Он снова оттолкнул ее. Казалось, еще миг, и Эдуард расплачется. Анна опять ощутила острую жалость к этому юноше, которого никак не могла осознать своим супругом. Она легко прикоснулась к его плечу, но он резко поднялся.

– Не забывай, что теперь ты тоже из дома Ланкастеров, – сухо отрезал он и добавил: – Я пришлю к тебе твоих дам.

И с этим ушел.

В тот день Анна была бледной и молчаливой. Впрочем, все сочли, что так и полагается новобрачной, а Эдуард при всех был любезен и даже ласков с ней. О, он вовсе не был так легкомыслен, как считал ее отец, и не преминул сообщить обо всем своей матери. Однако и Маргарита держалась с ней приветливо на людях. Когда же они остались наедине, королева, окинув Анну ледяным взглядом, гневно бросила:

– Дочь подлеца! Потаскуха!

– Этот подлец проливает за вас кровь! – не выдержала Анна.

– Всей его крови не хватит, чтобы смыть с тебя грязь и бесчестье! – парировала королева.

Анна закусила губу. Гнев ослепил ее, и ей стоило огромных усилий удержаться, чтобы не напомнить свекрови то, что она слышала о ее связи с графом Саффолком, когда Маргарита была еще невестой короля Генриха. Королева и сейчас не слывет образцом добродетели: пока ее супруг томился в Тауэре, она сменила добрую дюжину фаворитов. Принцесса смолчала. К чему подливать масла в огонь? Она виновата и теперь должна не роптать, а безмолвно и терпеливо нести свой крест.

Ее отец, граф Уорвик, по-видимому, ни о чем не догадывался. Остальные трое успешно справлялись со своими ролями. Лишь Эдуард перестал, как ранее, открыто восторгаться Делателем Королей, да Маргарита не приглашала более невестку в свои покои.

Анна, как и раньше, пользовалась большим успехом при дворе, и лесть, которой ее окружали, в известной мере придавала ей сил, позволяя высоко держать голову. К тому же она все еще надеялась вернуть любовь мужа. И порой действительно ловила на себе его долгие пристальные взгляды. Но Эдуард был бесконечно предан матери, а та только и твердила, что он оказал дочери Уорвика неслыханную честь, она же недостойна даже омыть ему ноги. Принц верил матери и все более проникался презрением к молодой жене.

Никто, даже отец, не знал, сколько слез пролила Анна в ночные часы. Но вскоре Уорвик отбыл в Англию, а двор Маргариты и Эдуарда по приказу короля Людовика переехал в Беррийское графство, в старый замок Коэр, где королева могла дать полную волю своей ненависти к дочери Делателя Королей.

Это было ужасное время. Лили дожди, плохо устроенные камины в замке дымили, а Эдуард Уэльский постоянно пропадал на охоте или пьянствовал в казарме с солдатами. Анну держали под замком. Но она была этому даже рада, ибо это избавляло ее от постоянных унижений. Целые дни проводила она в одиночестве, вглядываясь в серое дождливое небо, вспоминала, мечтала… Порой она даже улыбалась своим мыслям.

Ее почти не беспокоили посещениями. Лишь изредка к Анне являлся канцлер королевы Фортескью, вел с ней долгие наставительные беседы, но взгляд его был полон сострадания, а голос мягок и участлив.

Вскоре пришло известие, что Уорвик победил. В замке был устроен пир, Анна была звана к столу, а Эдуард впервые после брачной ночи посетил жену.

– Теперь мы почти на троне, – хрипло сказал он, – и дом Ланкастеров должен получить наследника.

Встретив растерянный взгляд Анны, принц сухо добавил:

– Моя мать так считает!

Но в ту ночь Анна с удивлением поняла, что принц все еще неравнодушен к ней. Это и обрадовало, и огорчило ее. Огорчило потому, что сама-то она не испытывала никаких чувств к мужу. Она была покорна и послушна его воле. Анна старалась быть ласковой, но того упоительного счастья, что она познала в объятиях Филипа Майсгрейва, не было и в помине. И когда Эдуард уснул, она молча глядела в потолок из тяжелых дубовых брусьев, а из ее глаз катились одна за одной тяжелые, жгучие слезы.

Через месяц король Людовик призвал их в замок Амбуаз, где находилась в ту пору его резиденция. Наконец-то королеве Маргарите были оказаны те почести, которых она так жаждала! Людовик был бесконечно почтителен с ней, королеве и молодой чете отвели лучшие покои, окружив небывалой доселе роскошью.

Здесь, в Амбуазе, королева впервые заговорила с Анной о том, что та должна приложить все усилия, чтобы как можно скорее понести от Эдуарда. Анна покраснела и уставилась в пол. Казалось, это взбесило Маргариту.

– Нечего жеманничать! Небось, когда тебе до свадьбы задирали подол, ты не была такой стыдливой!

Анна убежала вся в слезах. А вечером Эдуард слово в слово повторил то, что сказала его мать.

Тогда Анна впервые вспылила:

– Да, тогда мне было не до того! Мне было слишком хорошо. И слава Богу! Ибо с тех пор я больше не знаю, как мужчина может сделать женщину счастливой!

Эдуард стал белее горностаевого меха на его камзоле, а Анна вдруг испугалась того, что наговорила ему.

– Прости, Эд! Прости. Я не хотела, это со зла… Все что угодно, только прости меня!

Но он ушел и после этого случая стал избегать ее. Причем впервые его мать не узнала о происшедшем. Зато до Анны дошли слухи, что он развлекается с другими женщинами. Но это не возбудило в ней ревности, скорее, она опять почувствовала жалость к мужу. «Пусть лучше так. Быть может, они дадут ему то, чего не смогла я».

Так прошел месяц. Маргарита по-прежнему ни о чем не догадывалась и иной раз осведомлялась у Анны, не в тягости ли она. Ее даже показывали лекарю. Анна позволяла делать с собой все, что угодно, и в то же время жила в сильнейшем напряжении, как будто чего-то ожидая.

Это продолжалось до того вечера, когда двор отправился в Бурж, а королева Маргарита, сославшись на недомогание, осталась в Амбуазе. Эдуард, как всегда, не решился ехать без матери. Осталась и Анна. Она не могла не видеть, что Маргарита Анжуйская вовсе не больна, недуг ее выдуман для того, чтобы не следовать на зов Уорвика в Англию, на чем настаивал и французский монарх.

На закате поднялся ветер. Землю сковал мороз. Кутаясь в подбитую мехом накидку, Анна бродила по темным переходам замка в поисках своего любимого шпица. Неожиданно она оказалась в освещенном пламенем камина узком покое и увидела королеву. Анна застыла. Такой свою свекровь она еще никогда не видела.

Королева сидела, раскинувшись в широком кресле. Подле нее стоял столик с кувшином вина и чашей. Маргарита была пьяна. Ее неизменного траурного покрывала не было и в помине, и черные с проседью волосы в беспорядке падали на ее лицо и плечи. Ощутив в комнате чье-то присутствие, Маргарита оглянулась и, узнав невестку, жестом велела приблизиться.

– Садись! – приказала Маргарита. – Садись, я буду говорить с тобой.

Анна нерешительно переступила с ноги на ногу.

– Вам нехорошо, матушка. Лучше я пойду к себе.

– Садись! – почти прорычала королева.

Она глядела на невестку затуманенным взором жгучих черных глаз. Анна слышала, что прежде Маргарита одним взглядом сводила с ума мужчин, а теперь даже ее признанный фаворит – обер-камергер графа Руссийонского предпочел оставить ее, дабы отпраздновать Рождество со всем двором в Бурже.

Анна села.

– Ты знаешь, о чем мне пишет твой отец?

Девушка едва заметно кивнула:

– Он хочет, чтобы вы со свежими силами поспешили в Англию.

Королева внезапно захохотала:

– О да! Этот медведь хочет, чтобы я примчалась к нему и лизала его руки, будто ручная волчица. Тщетные усилия! Я не поеду! Я не намерена подчиняться ему. Протектор королевства! При живом короле, королеве и взрослом наследнике! Англия еще не знала подобного позора! Он решил, что у него довольно власти, чтобы повелевать всеми и диктовать свои условия. Этому не бывать! Делатель Королей! Паршивый ублюдок, дьяволово отродье!

– Ваше величество! – Анна резко встала. – Вы забываетесь. Вы до сих пор остаетесь королевой Англии лишь потому, что существует Делатель Королей.