Плененная душа (СИ) - Степанова Анна. Страница 17
— У тебя на диво несчастливая жизнь, девочка, — покачал головой Эдан. — Я бы очень хотел, чтоб она не была еще и короткой…
— Завершить мое Испытание может лишь мастер Боли, а я не уверена, что хочу увидеться хоть с одним. Так что… остается смириться, — было видно, что говорить на эту тему Мила больше не будет. Отчуждением и скрытностью повеяло от нее.
Лекарка чопорно разгладила складки плаща, в котором прибежала с улицы, да так впопыхах и забыла снять. Надела капюшон, тщательно скрывая изуродованное лицо.
— Если я больше не нужна тебе, мастер, то пойду. День был тяжелым, мы все устали…
— Не уходи пока, — задержал ее Эдан. — А лучше позови сюда Риэ с Юлией (они давно уж на крыльце, за дверью топчутся), да и сама возвращайся. Разговор есть…
Мила кивнула и тяжело поковыляла через комнату.
Мастер ее уже не видел — опять он против воли уставился в очаг.
Пляшущий огонь камина невольно тянул к себе взгляд. Раньше Эдан мог смотреть на пламя, не замечая его, но тихо размышляя о своем. Теперь же было не так. Теперь его мысли, казалось, следуют за огнем, колеблясь вместе с жаркими языками, сгорая раз за разом, разлетаясь дымом и пеплом.
Он не мог собраться, не мог думать — словно одно лишь касание горячего рыжего зверя разносило вдребезги прочную, тщательно выстроенную сердцевину его спокойствия, обнажая боль и хаос. Хотелось выть, хотелось биться о плиты пола, хотелось выпустить все наружу, круша стены «замка», как утесы над ахарской долиной…
Но Эдан лишь смотрел неподвижно в огонь. Держа спину ровно. Не позволяя себе шевельнуться. Вспоминая порой то пламя, что положило начало этому новому его безумию…
Погребальный Лаин костер.
Черный от древней копоти алтарь в стороне от Храмовой дороги. Красные змейки, стелющиеся по белой одежде и бледной коже, шипящие довольно в волосах, играющие с одинокой седой прядью в темно-каштановом буйстве… Едкий дым, вонь от горящего масла и плоти. Ледяной ветер высоко раздувает гудящий, свирепый огонь, сеет черной сажей на слепящую белизну сугробов.
Красные лепестки огня.
Черные лепестки пепла.
Белые-белые снежные лепестки…
Это единственное, что он помнил из того дня. Из долгой-долгой череды дней после… Зато помнил так ярко, что раз за разом, забывшись, обращал глаза к пламени, ожидая вновь увидеть в нем мертвое лицо и сгорающую седую прядку…
От Лаи свои странные мысли Эдан старался прятать — она же проявляла деликатность, притворяясь, что ничего не знает.
Прямо как сейчас. Напевает тихонько какую-то детскую песенку на древнем ахарском наречии — будто и не было безобразной истории с медальоном, будто не швыряли в очаг ее единственную связь с миром живых…
«А, кстати, они здесь, — не сбиваясь с мелодии, пропела охотница, — гости твои любопытные, повсюду нос сующие…».
«Вот и хорошо».
Эдан, наконец, оторвался от огня, наградил тяжелым взглядом присевшую прямо на пол Милу да мнущихся у порога влюбленных.
— Все-таки решились войти? Ну, располагайтесь!
Риэ поближе придвинулся к надутой, притихшей Юлии. Лекарка плотнее укутавшись в плащ, прячущий кошмарное тело, преданно воззрилась на мастера. Повисло выжидающее молчание.
— Поскольку вы все равно будете лезть не в свое дело, — вздохнул светловолосый, — лучше нам сразу разобраться. Чтоб не было, как сегодня…
Мягким, почти нежным, движением он выложил на столик перед собой злосчастный медальон, легко погладил серебряную поверхность пальцами.
Юлия скривилась, а Мила так и подалась вперед, чуть не выпрыгнув из плаща.
— Чуешь это, да? — посмотрел на нее Эдан. — Ну хоть ты-то, надеюсь, человек образованный, увидев незнакомую вещь, не станешь тыкать в нее пальцем, вопя об опасности?
— Что там? — затаив дыхание, спросила лекарка.
Эдан горько усмехнулся.
— Сейчас увидишь…
Его лицо стало напряженным, губы подрагивали, глаза медленно выцветали — а пальцы теребили неотрывно серебряную безделушку. И лишь Мила видела, как вливаются в медальон ниточки силы, как свивают они крепкую паутинку вокруг вещи и ее хозяина, как опутывают ею всех в комнате…
А потом воздух над столиком дрогнул зыбкой рябью, вмиг слившись в призрачную девичью фигуру. С прозрачного бледного лица живо глянули зеленые глаза, тонкая ладонь взметнулась вверх в приветственном жесте, красивые полные губы вытянулись в чуть лукавой улыбке…
— Позвольте вам представить, — тихо проговорил Эдан. — Лая, моя жена.
Юлия завизжала — и хлопнулась в обморок.
Глава седьмая,
в которой появляется неприятная гостья, а Эдан вынужден проститься со спокойной жизнью
Казалось, бесконечно уже наблюдал пораженный Риэ, раскрыв рот да выпучив некрасиво глаза, за оживленной немой беседой изувеченной лекарки, безумного лорда и… духа покойной леди Таргел. Нет, краем уха слышал студент что-то из объяснений Эдана: мол, прозрачная человеческая фигура — лишь иллюзия, созданная по желанию мертвой барышни, но… После «Рада познакомиться, Риэ!», легко зашуршавшего прямо у него в голове, почти захотелось юноше последовать примеру Юлии, которую, кстати, успел он неведомо как подхватить на руки — да тут же о ней и забыл.
Ибо происходящее рядом было, даже на влюбленный его взгляд, куда интереснее.
Подобранная на дороге знахарка, неожиданно оказавшаяся беглым подмастерьем, увлеченно жестикулировала, трясла головой, бросала иногда обрывки незаконченных фраз, вводя в замешательство своим высоким молодым голосом, несвойственной живостью да явно нездоровым любопытством. Светловолосый хозяин кривился, устало тер виски, раз за разом окидывая комнату бессмысленным, страшным взглядом выцветающих почти до белизны глаз.
Мертвая леди улыбалась — обаятельно, мягко, но иногда как-то невпопад, с опозданием. Будто в ответ на каждое слово улыбку свою приходилось ей на прозрачном лице рисовать заново…
Юлия пребывала в блаженном беспамятстве.
А бедный Риэ потихоньку прикидывал, уж не сходит ли он с ума.
— Любуешься? — удостоил взглядом и его Эдан. — Или размышляешь, кто из нас свихнулся? — ядовито искривил он губы.
Притихшая было в юноше злость опять начала поднимать голову.
«Он бывает порой невыносим, правда?» — зашелестел у студиозуса в голове бесплотный голос. От неожиданности тот чуть не уронил бесчувственную Юлию на пол.
Зеленоглазая девушка-призрак с запозданием подмигнула.
«Не злись на него, ладно? Эдан гораздо лучше, чем показывает…»
— Ну конечно! — скептически встрял светловолосый. — Ты, как всегда, слишком высокого мнения обо мне, Снежинка!
У Риэ от странности происходящего даже голова закружилась. Однако гнев на лорда, чуть не поднявшего руку на его невесту, вдруг, и правда, прошел. Слишком уж непривычным делалось при взгляде на мертвую у мастера лицо! Печальным, мягким. Пугающе больным и уязвимым.
Как же хорошо надо себя в руках держать, чтоб ни разу не показать ТАКОГО? Видно, совсем уж негодный из Риэ знаток человеческих душ…
— Вот только не надо так смотреть! — одернул студента Эдан. — Меньше всего я нуждаюсь в жалости!
— Я… лишь сочувствую твоей потере, — мягко проговорил юноша.
И темный мастер, против обыкновения, отвел глаза.
Еще не успел улечься в «замке» Таргел переполох от знакомства с призрачной леди, как случилось новое происшествие.
Эдан умчался с утра в деревню, по хозяйственным делам, которые давно грозил переложить на плечи Риэ — нового управляющего, — да пока, видать от скуки, не перекладывал. А в его отсутствие появилась вдруг на пороге нежданная гостья.
Караульный на воротах, не мысля подвоха, пропустил желающую видеть хозяина незнакомку, препоручив ее Тане. Та провела девицу в дом, прямиком в каминный зал (где уже коротала предобеденное время Юлия), затем сообщила, что господина лорда нет, зато на месте господин управляющий — и потопала этого самого управляющего выкапывать из книжной пыли.