Наследница огня - Маас Сара Дж.. Страница 109

Она была слишком удивлена неожиданным подарком и не возражала. Мать сама надела медальон ей на шею. У девочки он висел на животе и приятно согревал.

– Никогда не снимай его. Береги, не потеряй.

Мать поцеловала ее в лоб.

– Носи его, Огненное Сердце, и знай, что тебя любят, что ты в безопасности. Главная сила – она вот здесь. – Мать коснулась ее сердца и шепотом добавила: – Аэлина, куда бы ты ни отправилась, пусть даже на край света, – он приведет тебя домой.

Амулет Оринфа она потеряла. В ту же самую ночь.

Воспоминания становились невыносимыми. Селена умоляла демонов избавить ее от повторения страданий. Пусть выпивают ее, пусть делают что угодно, только не толкают обратно в ту страшную ночь… Ее никто не слушал.

Возможно, материнский подарок помог ей уснуть. А ночью над их домом разразилась настоящая буря.

Никогда еще тьма не была такой непроницаемой. Амулет не уберег ее от червя. Тот снова извивался в мозгу. Родители, Маурина и слуги безмятежно спали. Кроме нее, никто не проснулся. Ни от звуков бури, ни от странного запаха, наполнившего дом.

Она лежала, крепко прижимая к себе амулет и вслушиваясь в раскаты грома. Молилась всем богам, каких знала. Но амулет не прибавил ей ни силы, ни смелости. Встав, она прошла в родительскую спальню. Там тоже было темно и вдобавок холодно. Ветром распахнуло неплотно закрытое окно, и теперь весь пол перед окном был мокрым от дождя.

Странно, что родители не проснулись, когда дождевые струи намочили их постель. Наверное, очень устали возиться с нею. И от своих взрослых тревог тоже устали. Она видела, что они чем-то обеспокоены, хотя и скрывают это. Решив завтра же дознаться, в чем дело, она тщательно закрыла окно и осторожно забралась в их мокрую кровать, чтобы не разбудить. Родители не потянулись к ней, не спросили, что? опять у нее стряслось. Кровать их почему-то была холодной – холоднее, чем у нее. От простыней пахло медью и железом. Запах этот ей очень не нравился.

Запах был первым, что она ощутила, проснувшись от криков.

В спальню вбежала госпожа Маурина. Глаза материнской фрейлины были широко распахнутыми, но осмысленными. Чувствовалось, она не потеряла способности рассуждать. Подойдя к кровати, она даже не взглянула на свою убитую подругу. Приподняв тело Эвалины, невысокая, хрупкая Маурина подхватила на руки девочку, озябшую и все еще не понимающую, что? произошло. Крепко прижимая ее к себе, Маурина бросилась вон из спальни. Немногочисленная прислуга лихорадочно металась, словно лошади в горящей конюшне. Кто-то отправился за подмогой, до которой был день пути, если не больше, кто-то бросился куда глаза глядят.

Госпожа Маурина осталась.

Она согрела воды, налила в большую лохань и посадила туда девочку, содрав холодную, окровавленную ночную сорочку. Никто из них не пытался заговорить. Отмыв и насухо вытерев ее, Маурина пошла на холодную кухню. Там она усадила ее за длинный стол, прямо в одеяле, а сама принялась разжигать огонь.

Слова были не нужны. Звуки тоже. Слова и звуки принадлежали другому миру, которого больше не стало.

В дом вбежал кто-то из оставшихся слуг и во все горло заорал, что король Орлон мертв. Его убили в постели, как и…

Госпожа Маурина оскалила зубы и выскочила из кухни, чтобы не пустить туда этого паникера. Оставшись одна, она закрыла глаза и старалась не прислушиваться к словам. А за дверью обычно тихая и деликатная Маурина дала слуге звонкую пощечину, приказав отправляться за подмогой. Им сейчас нужна помощь, а не бесполезные вести.

Убиты. Ее родители. Дядя. У нее больше нет родных. Перешедшие черту смерти обратно не возвращаются, и ее родители… Что слуги сделали с их… с их…

Ее затрясло. Одеяло развернулось и упало на пол. У нее стучали зубы, и ей было никак не остановить их стук. Просто чудо, что сама она не свалилась со стула.

Нет, это все неправда. Это не настоящее. Ей опять приснился кошмарный сон. Отец погладит ее по волосам, и она проснется. Увидит улыбающуюся маму. И это будет в Оринфе…

Теплое одеяло снова окутало ее плечи. Госпожа Маурина посадила ее к себе на колени и принялась качать:

– Я знаю. Я никуда не сбегу. Я останусь с тобой, пока не придет помощь. Завтра они уже будут здесь. Господин Лошэн, Кавин, твой Эдион – все они завтра приедут. Быть может, даже на рассвете.

Однако госпожу Маурину тоже трясло.

– Я знаю, – повторяла она и тихо плакала. – Я знаю.

Огонь в очаге погас, а вместе с ним стихли слезы Маурины. Аэлина и Маурина сидели, прижавшись друг к другу, пригвожденные к кухонному стулу. Ждали рассвета и тех, кто каким-то непостижимым образом явится к ним на помощь.

Из темноты донесся едва слышимый цокот копыт. Если бы ветер продолжал бушевать, они бы ничего не услышали. Но буря промчалась, и наступила полная тишина. Госпожа Маурина всматривалась в кухонное окно. Приблизившись к дому, всадник почему-то не свернул у кухонной двери, а стал огибать дом.

Через мгновение они обе уже лежали на полу. Маурина прикрывала ее своим худеньким телом, прижимая к холодным половицам. Всадник направлялся к парадному крыльцу.

К парадному входу, поскольку свет в кухонном окне говорил о том, что внутри кто-то есть. Темное парадное крыльцо лучше годилось, чтобы прокрасться в дом и… докончить то, что началось посреди ночи.

– Аэлина, – прошептала Маурина, обхватывая ее лицо своими маленькими, но сильными ладонями. Правительница Перранта была мертвенно-бледна. Даже губы побелели. – Аэлина, слушай меня внимательно.

Маурина часто дышала, но ее голос звучал ровно.

– Ты побежишь к реке. Помнишь дорогу к пешеходному мостику?

Она помнила качающийся деревянный мостик, где перилами служила веревка. Внизу, на дне ущелья, стремительно несла свои воды река Флурин. Аэлине было трудно говорить, и она просто кивнула.

– Умница. Добежишь до моста и перейдешь по нему. Только ступай осторожно и держись за веревку. На другой стороне будет дорога. Иди по ней. А заброшенный крестьянский дом помнишь? Спрячься там понадежнее. Кто бы ни показался снаружи – выходи только к тем, кого знаешь. Остальным не верь, даже если они будут называть себя друзьями и ссылаться на знакомых. Повторяю: дождись наших, из дворца. Они обязательно тебя найдут.

Ее снова затрясло, но Маурина крепко схватила ее за плечи:

– Аэлина, тот, кто сюда приехал… это не друг. Я попытаюсь его задержать и выиграть для тебя немного времени. Что бы ты ни услышала и ни увидела, не оглядывайся и не останавливайся, пока не найдешь себе укрытие.

Она покачала головой. Сдерживаемые слезы все-таки прорвались и покатились по щекам. Слегка скрипнула парадная дверь.

Госпожа Маурина достала из-за голенища кинжал. В тусклом свете вспыхнуло его лезвие.

– Аэлина, у нас нет другого выбора. Когда я скажу: «Беги», ты побежишь. Поняла?

Она не хотела убегать отсюда. Совсем не хотела. Но она кивнула.

Госпожа Маурина поцеловала ее в лоб.

– Скажи моей Элиде… – Голос женщины дрогнул. – Скажи моей Элиде, что я ее очень люблю.

В коридоре слегка поскрипывали половицы. Всадник приближался к кухне. Госпожа Маурина вытащила девочку из-под стола, поставила на ноги и подтолкнула к кухонной двери, слегка ее приоткрыв.

– А теперь беги!

Госпожа Маурина вытолкнула ее в темноту.

Дверь захлопнулась. Аэлина осталась наедине с холодным ночным воздухом и деревьями, среди которых вилась дорожка к мосту. Она пустилась бежать. Ноги были свинцовыми. Холодная земля обжигала голые ступни. Она добежала до первых деревьев, а затем… затем в кухне громко хлопнула внутренняя дверь.

Аэлина схватилась за ствол. У нее подгибались колени. Сквозь кухонное окно ей было видно госпожу Маурину: дрожащую, с двумя кинжалами в руках. Перед нею стоял высоченный, широкоплечий человек в плаще с глубоким капюшоном.

– Ты ее не найдешь! – выкрикнула Маурина.

Приехавший что-то сказал, отчего Маурина бросилась к двери. Нет, она не пыталась убежать. Женщина загородила собой дверь.