Долина кукол - Сьюзанн Жаклин. Страница 101

– Мы уважаем вас, мисс О’Хара. Но и вы, в свою очередь, должны уважать правила Хейвен-Мейнора.

– Я не подчиняюсь никаким правилам! Я сама устанавливаю их! Я – Нили О’Хара!

– Мы знаем это и все восхищаемся вашими фильмами.

– Тогда делайте, как я сказала! потребовала Нили.

– Мы выполняем приказы доктора Холла и докторам Арчер.

– Так позовите же доктора Холла! – Она повернулась к сестре спиной. Гнетущее чувство страха охватило ее. Может быть этот доктор Холл лицемерит, ведет двойную игру? Нет, она просто испугалась, вот и все. Наверное произошла какая-то путаница. Доктор Холл не посмеет.. Да если бы это дошло до Анны и Кевина, они бы ему такое устроили!

Десять минут спустя опять появилась сестра.

– Мисс О’Хара, если вы хотите покурить перед обедом, то, пожалуйста, идите. Осталось всего десять минут.

– Вместе с этими психами? Не хочу и не буду!

Сестра ушла. Нили начала нервно ходить взад-вперед по комнатке. Ну до чего же ей необходимо это лечение сном! Ей нужно несколько «куколок» – у нее появилась дрожь в руках. Ух ты, в последнее время она дошла до того, что только для поддержания равновесия и спокойствия ей требуется каждый час по две «куколки». Но лечение сном избавит ее от этой привычки. Доктор Мэссинджер считает, что в ее организме выработалась толерантность к этому препарату. Ух ты, ведь после Испании, что для нее было двадцать или тридцать «куколок» в день? Хорошо, что она улетела оттуда, а то бы действительно серьезно заболела. Черт бы побрал этого доктора Мадейру – это он сделал ей первую инъекцию демерола… Боже мой! Какое было восхитительное ощущение! Все заботы и проблемы исчезли. После первой инъекции она пролежала в постели шесть часов, испытывая такое невыразимое блаженство и умиротворенность, о каких она даже не подозревала. Она почувствовала, что может петь лучше, чем когда-либо раньше, брать такие ноты, которых даже нет в партитуре, оставаться поджарой без зеленых куколок, исполнять роли лучше, чем прежде.

Конечно, когда действие препарата кончилось, она почувствовала себя погано: со страхом думала о предстоящем дне, предстоящем любовнике, предстоящей вечеринке. Но доктор Мадейра всегда был рядом, чтобы избавить ее от «болей в области спины». Она научилась этому на съемочных площадках Голливуда – ссылаться на «боли в области спины». Обнаружить их рентгеном невозможно, а врачи киностудии хоть и осматривают тебя, но не могут поставить твои жалобы под сомнение. Очень часто по этой причине ей на несколько дней давали освобождение. С доктором Мадейрой это тоже срабатывало, вот только в качестве лекарства он назначил демерол. Такого ей в Голливуде не давали. И назначал его доктор Мадейра щедро, не скупясь. Весь тот замечательный год он назначал ей по три укола в день.

Спустя некоторое время она уже не лежала в постели после инъекции. Могла вполне нормально жить и под демеролом. Вставала, посещала ночные клубы, и пела – в жизни она не пела лучше. А фильм, который она сделала в Испании! Ух ты! Если бы только его пустили в американском прокате! Она достигла в нем небывалых вершин. Худенькая, энергия через край – когда вводят демерол, аппетит совершенно пропадает – глаза, как два горящих угля. Да, это, конечно, оттого, что зрачки делаются большими и черными – расширенными от демерола. Но голос… чистый и звонкий. Потом начались проблемы с деньгами, пришла телеграмма из Калифорнии: Тэд намеревался подавать в суд, чтобы забрать себе близнецов, если она не вернется и не станет о них заботиться. Как будто она могла допустить, чтобы ее сыновья жили в одном доме со шлюхой, на которой он женился! А потом, в довершение всего, самоубийство Дженифер. Пришлось расстаться с Испанией… и с демеролом. «Куколки» помогали, но теперь их требовалось так много – не меньше тридцати в день. Тридцать капсул секонала… Боже мой, сегодня она приняла всего шесть, а последнюю – два часа назад. Где же, черт возьми, доктор Холл? Когда начнется лечение?

Явилась сестра и сообщила ей, что подают обед. Не будет ли она так добра пройти в столовую? Нет, не будет!

– Я хочу сигарету и несколько капсул секонала – не менее шести, – чтобы хватило до тех пор, пока доктор Холл не приступит к лечению сном.

Она в изнеможении плюхнулась на кровать. У нее пересохло в горле. Выпить бы чего-нибудь, что угодно… Эта клетка два на четыре начинает физически давить на нее. Если они ничего не начнут делать в ближайшее же время, она просто уйдет отсюда. Они не посмеют задержать ее – ведь она же не в тюрьме. Послышались шаги. Она села в кровати. Наверное, зашевелились и сейчас приступят. Вошла сестра с обеденным подносом в руках.

– Мисс О’Хара, если вы желаете обедать в своей комнате…

Закончить фразу сестра так и не смогла. Терпение у, Нили иссякло. Она выхватила из ее рук поднос и швырнула его через всю комнату. Сестра пригнулась. Вбежала еще одна. Нили гневно прокричала:

– Не желаю есть, не желаю ни с кем общаться. Хочу только спать. Немедленно принесите мои сигареты и, не откладывая, начинайте лечить меня сном, иначе я уезжаю отсюда. С меня хватит!

Сестра, которая казалась старше остальных по должности, выступила вперед:

– Мисс О’Хара, никакого лечения сном не будет.

– Что вы имеете в виду?

– Я уточнила у доктора Холла. Никакого лечения сном, никаких барбитуратов. Вас вылечат с помощью психотерапии.

– Я уезжаю! – Нили направилась было к двери, но четыре расставленные руки преградили ей путь.

– Уберите прочь свои грязные руки! – вскричала она. – Оставьте меня в покое. – Она бросилась на сестер с кулаками.

– Поместить ее в «Репейник», – распорядилась старшая медсестра.

– Я уезжаю домой! – закричала Нили. Появились еще медсестры, и до ее сознания вдруг дошло, что ее волокут по коридору. Такого не может быть! Ее, Нили О’Хара, волоком тащат четыре сестры. И эти нечеловеческие вопли испускает она! Но ведь у нее не припадок, просто она пришла в бешенство от такого обращения.

Она отчаянно сопротивлялась на протяжении всего пути в другой корпус, по многочисленным коридорам, где двери отпирались и запирались, и в вестибюле этого корпуса. На помощь пришли еще две медсестры. Ее протащили по другому коридору в другую комнатку два на четыре. Несмотря на свою неистовую ярость, она заметила разницу: в этой не было ни ковра, ни штор, ни письменного стола. Только койка – как в тюремной камере! Ее положили на эту койку. Брюки у нее порвались. Слава богу, что она уложила в сумку еще одни.

Подошла молодая сестра и села рядом.

– А сейчас успокойтесь, мисс О’Хара, и давайте обедать.

– Я хочу уехать домой! – закричала Нили.

– Давайте пообедаем. Идемте, познакомитесь с другими пациентами.

– Я хочу спать! – Нили разрыдалась. Она была в западне. Никогда в жизни она не оказывалась в такой ловушке. Она посмотрела на окно. Решеток нет… но там что-то есть вместо них. Просто защитный экран, но ведь такие экраны можно разрезать – вот только чем? Она бросилась вон из комнаты и выбежала в большую гостиную. Там и тут сидели пациенты и спокойно смотрели телевизор. Она затравленно огляделась по сторонам. Чем бы прорезать этот чертов экран. Она метнула взгляд на книжный шкаф. Он был битком набит книгами, настольными играми… раскрытыми шахматными досками с фигурами! Она схватила пешку. У нее маленькая шишечка… и если нажать посильнее, ею можно прорвать экран. Она побежала назад в свою комнату, зажав фигурку в руке.

Сестра сидела на койке, спокойно наблюдая за ней. «И пусть себе наблюдает, – подумала Нили. – Я сильнее ее, пускай только попробует остановить меня». Она открыла окно. Сестра не шелохнулась. Она принялась с силой нажимать шахматной фигуркой на защитный экран, яростно тыча в него, колотя по нему руками, пытаясь продавить в нем отверстие, и не переставая содрогаться от рыданий, душивших ее и рвавшихся наружу. Должно же быть какое-то слабое место, где его можно проткнуть и разорвать. Обязательно должно быть.

– Экран стальной, – спокойно пояснила сестра. – Но даже если вы вырветесь отсюда, вы все равно окажетесь на нашей территории. Наш санаторий занимает двадцать пять акров [63]. А главные ворота – на запоре.