Долина кукол - Сьюзанн Жаклин. Страница 114

– О-о, Нили! Я так рада. Я знала, что ты вновь станешь петь.

– Произошло что-то совершенно невероятное. Раз в месяц здесь устраиваются танцы. Все по-настоящему. Психи-мужчины наводят марафет, мы тоже мажемся и встречаемся в спортивном зале – под присмотром, естественно. Я хожу потому, что у меня нет выбора. Если откажусь, получу плохую пометку. Ну, у них тут есть оркестрик из трех человек, и как-то раз я вышла на сцену – решила немного поразвлечься. Получилось неважно, потому что пианист – сельский школьный учитель, и мелодию он подыгрывает кое-как. Но я спела, и вдруг какой-то действительно психический больной – весь седой и выглядит, как псих

– прошлепал ко мне на сцену. Это хроник, раньше я его не видела: хроники приходят туда редко. Они все неизлечимы, и их здесь держат пожизненно, как бы под охраной. Знаешь, для этого надо быть очень богатым психом, но у нас тут есть и такие. Коттедж «Ева» – для женщин: а коттедж «Адам» – для мужчин. Ну, конечно, они отделены от нас двенадцатью акрами земли, и мы вообще никогда не видим пациентов-мужчин, кроме как на танцах. В общем, так или иначе, но этот совершенно конченный с виду псих пришлепал ко мне. К нему было бросилась дежурная сестра, чтобы задержать, но там был доктор Холл, и он подал ей знак, чтобы не вмешивалась. Тот за два года ни с кем словом не обмолвился, и доктор хотел посмотреть, как он станет себя вести. Значит, ковыляет он прямо ко мне – я пою одну из старых песенок Элен Лоусон – и стоит рядом.

Продолжаю петь – начинаю одну из своих старых песен, – и вдруг он начинает петь вместе со мной, причем в тон и до того здорово в такт, что я не припомню, получалось ли у меня так с кем когда-нибудь. До того замечательно было, что мне прямо захотелось умереть на месте. Анна, у меня мурашки пошли по спине – этот тип действительно умеет петь. И мне в нем почудилось что-то знакомое. Пели с ним дуэтом целый час, все хлопали, как сумасшедшие, даже доктор Холл и доктор Арчер. А когда все кончилось, этот самый псих трогает меня за щеку и говорит: «Нили, у тебя всегда был талант – он был у нас обоих». И поплелся со сцены. А я так и стою совсем огорошенная. Тогда ко мне подходит док Холл и говорит: «Он здесь уже два года, и состояние его постепенно ухудшается. Мы все держали в секрете, но я вижу, вы узнали друг друга. Мы зовем его здесь мистер Джоунз». Я-то все равно без понятия, кто это такой, но в этой шараге я стала себе на уме и сейчас самому доку Холлу могу дать сто очков вперед по этой части. Ну и я все провернула. Спрашиваю: «А как мне его называть? Ведь он-то называет меня просто Нили». И док Холл отвечает: «О-о, можете называть его Тони, только не забудьте, что фамилия у него теперь Джоунз».

– «Тони»? – не поняла Анна.

– Тони Полар! – воскликнула Нили. – У него какое-то врожденное заболевание головного мозга. Хорошо еще, что у них с Джен так и не было ребенка – тот наверняка тоже стал бы сумасшедшим.

Аборт! Дженифер все знала! Но так и не раскрыла никому эту тайну. Слезы выступили на глазах у Анны.

– Нили, – сказала она. – Джен никогда ничего никому не говорила, хотя наверняка все знала. Пожалуйста, ты тоже не говори никому ни слова.

– Почему? Он ведь уже не женат на Джен. Она же умерла, ты что, забыла?

– Но она умерла, никому не сказав об этом. Она хотела, чтобы это осталось тайной. Ради нее и ради него… пожалуйста.

– О’кей, да и кому какая разница сейчас?

– Когда ты выйдешь отсюда, из этого может разрастись сенсация. Но не делай этого. Тони просто незаметно сошел со сцены. Ходили слухи, что он живет где-то в Европе, но никто не знал, где именно, а сейчас уже всем все равно. Так что, давай сохраним это в тайне.

– Хорошо, – легко согласилась Нили. – Но что касается меня, это наверняка никакая не тайна. Я получила от одного журнала предложение дать им материал для статьи из двух частей. Они заплатят мне за это двадцать тысяч. Джордж Бэллоуз собирается нанять какого-то журналиста, чтобы тот написал ее с моих слов.

– Джордж Бэллоуз? Как ему удалось выйти на тебя?

– Ну, ты же читала в газетах. То намекали, что я растолстела и не могу больше петь, то – что я худая и не могу петь. Вот я взяла и написала, что они правы лишь наполовину: я действительно толстая, но никогда еще не пела так хорошо, как сейчас. Потом договорилась с доком Холлом, чтобы он разрешил мне записаться на магнитофон, а я послала бы запись Генри Бэллами и попросила бы его проиграть ее представителям прессы. Он, должно быть, перепоручил это Джорджу, потому что тот вскоре навестил меня здесь. И сделал мне это предложение. Он хочет вести мои дела, когда я выйду отсюда. Пытается собрать достаточную сумму, чтобы выкупить долю Генри, ты же знаешь.

– Лайон говорит, что фирма Джонсона-Гарриса намерена поглотить компанию Генри. Нили пожала плечами.

– Если Джордж через несколько недель сумеет собрать сумму, предлагаемую фирмой Джонсона-Гарриса, то компанию купит он. У него это может выгореть, если он сумеет облапошить свою алкоголичку-жену и убедить ее расстаться с частью ее состояния. У нее миллионы.

У Анны закружилась голова.

– Какая еще алкоголичка-жена? Джордж ведь не женат.

– Джордж тот еще тип. Он с самого начала был женат, когда мы с ним только познакомились. На этой дамочке он женат уже двенадцать лет. Но он сказал, что сделал это только ради бизнеса. Думал, что она окочурится через несколько лет. А она, хоть печень у нее ни к черту, вовсе не думает отдавать концы и сама распоряжается всеми своими деньгами. Уж не знаю, где он раздобудет деньги – разве что намекнет ей, чтобы она отошла от дел и все передала ему. А насколько я знаю Джорджа, такое за ним не заржавеет. Я всегда ненавидела этого подонка.

– Но он, по крайней мере, сделал тебе это предложение.

– Так ведь он получит комиссионные. Я сказала ему, что найду на что потратить эти двадцать кусков. Ты платишь за мое лечение здесь, и я должна вернуть тебе долг. Да и когда я выйду отсюда, денежки мне понадобятся. Но я все же надеюсь, что Джордж не приберет к рукам компанию Генри. У меня от этой мысли мурашки по коже.

После того, как Анна попрощалась с Нили, новая идея начала обретать зримые очертания. Ведя машину домой, Анна сформулировала ее окончательно. Генри сказал, что ей необходимо время, и это как раз поможет. Поставив машину в гараж, она позвонила Генри, и они условились встретиться в ресторанчике на Пятьдесят третьей стрит.

– А почему бы и нет? – ответил Генри, когда она рассказала ему обо всем.

– То, что о Нили будет писать именно Лайон, вполне естественно. Он знал ее, когда она только начинала. А тебе это даст еще месяц, не меньше.

– Но эту мысль Джорджу должен подать ты, а тот сделает предложение Лайону так, чтобы я тут была совершенно ни при чем.

Предложение Джорджа Лайон принял с восторгом, но навестить Нили отказался. Ему хотелось сохранить ее в своей памяти такой, какой она была тогда – девчонкой со свежим личиком. Он настаивал на том, что просто обязан писать о ней именно под таким углом зрения. Поговорив с ней по телефону, он прислал ей на одобрение первоначальный вариант, и Нили пришла в восторг от того, как у него получилось. Материал писался хорошо, и Лайон был готов представить окончательный вариант к концу сентября.

В начале октября Анна позвонила Генри и торопливо договорилась встретиться с ним в «21». Когда она выдвигала свою новую идею, глаза у нее сверкали. Внимательно выслушав ее, Генри воздел руки.

– Ты просто танк, ты целая танковая дивизия, но с этим ничего не выйдет.

– Почему?

– Он не хочет быть владельцем компании. Я знаю это. Лайону нравится писать.

– Но, Генри, ты можешь попытаться. Скажи ему, что не хочешь, чтобы фирма Джонсона-Гарриса поглотила бизнес, в который ты вложил всю свою жизнь. Ради бога, попытайся.

– Но, Анна, даже если я и скажу, что эту ссуду даю ему я, он все равно рано или поздно узнает правду.

– Когда это произойдет, я что-нибудь придумаю. Генри, сейчас нельзя терять ни минуты.