Долина кукол - Сьюзанн Жаклин. Страница 31

– Да, но только все это трепотня, насчет сделки. Знаешь, какой бы занятой я ни была, но, если мне кто нравится, я выберу время встретиться с ним.

– Ну, тогда забудь о Джино, – устало ответила Анна. – Не стоит он всех этих переживаний.

– Но мне же нужен мужчина… а у меня никого нет, Анни. – Она понизила голос. – Поэтому мне просто необходимо заполучить Джино.

– Элен, а может быть, Джино не нужна постоянная женщина?..

– Нет, точно нужна. Я раскопала о нем всю подноготную. Он сейчас с одной хористкой, здоровая такая девица, Адель, кажется.

– Ты знаешь об этом?

– Ясное дело, читаю в газетах. Но, слушай, он же встречался два раза со мной, а сам был еще с ней, ведь так? Поэтому ясно: к ней он особо не пылает. Я слыхала, он с нею уже почти полгода, но ты же видишь, он не предлагает ей оставить выступления, чтобы все время быть только с ним. Так что, я считаю, он уже вполне созрел, чтобы сменить партнершу. И ею стану я! Нам с ним обоим было так здорово те два вечера, что мы провели вместе. Я точно видела – он ко мне неравнодушен. Думаю, что он, может, немного боится того, что я такая знаменитость, что мое имя стало легендой, и всякой там дерьмовской ерунды. Позвоню-ка я ему прямо сейчас.

– Элен!

– Что еще, бога ради? Ну ответит «нет», и я не увижу его сегодня вечером. Ведь от того, что буду так сидеть сложа руки, он ко мне быстрее не приедет.

– Элен, он приедет в Филадельфию.

– А откуда я знаю, что это точно?

– Потому что мы с Адлером тоже едем. Обещаю тебе, он там будет.

– О’кей, – голос у Элен опять оживился. – Может, это и к лучшему. Ближайшие десять дней будут у меня адом кромешным. А после премьеры в Филадельфии закатят пышный банкет. Мы с Джино только отметим там по-быстрому, а потом сразу смоемся ко мне в люкс и трахнемся там. Ой, Анни, дай мне только затащить его в постель…

Вся неделя перед Днем старта, как Нили окрестила день премьеры в Нью-Хейвене, была сплошным и беспрерывным сумасшествием. В конторе шли бесчисленные истерические заседания по поводу постановки шоу Эда Холсона, то и дело приходили сценаристы. Элен звонила по несколько раз на дню, иногда просто поболтать, но чаще всего – пожаловаться на Джино. Он торчал в «Марокко» с Аделью три вечера подряд – их там видел модельер Элен. Как же тогда его финансовая сделка?

– Но, Элен… он же мог встретиться с нею только после одиннадцати. Возможно, они просто вместе выпили, и все.

– Чтобы быстренько выпить, я бы и сама с ним встретилась.

– Уверена, что он слишком высокого мнения о тебе, чтобы осмелиться предлагать тебе встречу вот так, наспех…

И вот посреди всей этой кутерьмы в полный рост встала фигура Аллена. Поскольку Элен временно перестала маячить между ними, в их отношениях восстановилась прежняя легкая непринужденность. Они сидели в «Аист-клубе», Анна небрежно помешивала деревянной палочкой у себя в шампанском, делая вид, что пригубливает его.

Внезапно Аллен спросил:

– Анна, сколько еще мы будем тянуть?

– Что ты имеешь в виду?

– Когда мы поженимся?

– Поженимся? – она повторила это слово совершенно бесцветным голосом.

– Ну, ведь это же было основной идеей.

– Но, Аллен… я думала, ты понимаешь. Я хочу сказать…

– Я сказал, что подожду. И я ждал. Целый месяц.

– Аллен, я не хочу выходить замуж.

В его глазах появилось странное выражение.

– Мне хотелось бы кое-что выяснить, – продолжал он. – Просто чтобы уяснить себе. Тебе неприятно замужество или… я сам?

– Ты же знаешь, что не неприятен мне. Я считаю тебя очень хорошим.

– О боже… – простонал он.

– Ну не могу же я сказать, что люблю тебя, если это не так, – жалобно сказала она.

– Скажи мне вот что. Любила ты вообще кого-нибудь?

– Нет, но…

– Ты считаешь, что способна вообще полюбить?

– Конечно!

– Но не меня?

Она опять помешала шампанское палочкой и, не в силах выдержать его взгляда, стала изучающе смотреть на поднимающиеся пузырьки.

– Анна, по-моему, ты боишься секса. На этот раз она посмотрела ему в глаза.

– Наверное, сейчас ты начнешь говорить, будто во мне что-то не проснулось… что ты все это изменишь.

– Именно так.

Она отпила шампанского, чтобы отвести глаза от его пытливого взгляда.

– Тебе, вероятно, уже говорили это раньше, – сказал он.

– Нет, я слышала такое в очень плохих фильмах.

– Диалоги часто кажутся банальными потому, что они реалистичны. Проще всего насмехаться над правдой.

– «Правдой»?

– Да, правдой, которая заключается в том, что ты боишься жизни… и боишься просто жить.

– Ты и впрямь так думаешь? Только потому, что я не рвусь за тебя замуж? – На ее лице мелькнуло подобие улыбки.

– А ты считаешь это нормальным:

– дожить до двадцати лет и все еще быть девственной?

– Девственность – не уродство.

– Ну, в Лоренсвилле, может быть, и нет. Но ведь ты же всегда уверяла меня, что не хочешь быть такой, как его обитатели. Поэтому, позволь-ка, приведу тебе некоторые факты. В двадцать лет большинство девушек уже не девственницы. К тому же большинство из них ложились в постель с парнями, по которым они отнюдь не сходили с ума. Их толкнуло на это элементарное любопытство и естественное половое влечение. Думаю, у тебя не было даже парня, с которым бы вы постоянно встречались и целовались вовсю. Откуда же ты знаешь, хорошо это или плохо, если ни разу не испытала этого. Разве ты никогда не испытывала никаких желаний, никаких чувств? Существует ли на свете хоть кто-то, с кем ты когда-нибудь была раскованной? Заключала ли кого-нибудь в свои объятия? Мужчину, женщину, ребенка? Анна, я должен достучаться до тебя. Я люблю тебя и не могу допустить, чтобы ты превратилась в очередную типичную новоанглийскую старую деву. – Он взял ее руки в свои. – Слушай… забудь на минуту обо мне. Разве нет никого, кто был бы тебе небезразличен? Иногда хочется встряхнуть тебя и посмотреть, можно ли пробудить в твоем сердце хоть какое-то чувство. Вот на этом самом лице с идеально правильными чертами. Разве минувший четверг был для тебя пустым, звуком?

– Четверг? – Она начала лихорадочно рыться в памяти.

– Это был День Благодарения [21], Анна. Мы отмечали его в «21». Господи, да можно ли тебя хоть чем-то пронять? Я надеялся, ты пригласишь меня домой в Лоренсвилл на День Благодарения. Хотел познакомиться с твоей матерью и тетей.

– Кому-то нужно было остаться в конторе в пятницу, а мисс Стейнберг уехала в Питтсбург навестить своих.

– А как же ты? Ведь ты – единственный ребенок в семье. Разве ты не близка со своей матерью? Что она думает о нас? Ты хоть отдаешь себе отчет, что ни разу не рассказывала мне о ней?

Анна опять поиграла палочкой. Вначале она писала раз в неделю. Но ответы, приходившие от матери, были вымученными и писались, скорее, по обязанности, поэтому Анна вскоре прекратила писать. Матери были решительно не интересны Нью-Йорк, Нили и Генри Бэллами.

– Я позвонила матери после того, как газеты растрезвонили о нашей помолвке.

– И что она сказала?

(«Ну что ж, Анна, очевидно, ты знаешь, что делаешь. В Лоренсвилле все знают об этом из бостонских газет. Я считаю, что в Нью-Йорке все мужчины стоят друг друга. Никому ничего не известно об их семьях и родственниках. Думаю, что он не родня тем Куперам из Плимута».) Анна слегка улыбнулась.

– Сказала, что я, наверное, знаю, что делаю. И как всегда, она была не права.

– Когда я познакомлюсь с ней?

– Не знаю, Аллен.

– Ты намерена работать у Генри Бэллами всю свою жизнь? Это предел твоих мечтаний?

– Нет…

– Чего же ты все-таки хочешь, Анна?

– Не знаю. Знаю только, чего я не хочу! Не хочу возвращаться в Лоренсвилл. Уж лучше умереть. – Ее всю передернуло. – Не хочу выходить замуж… пока не полюблю. А я очень хочу полюбить, Аллен, страстно хочу. И детей хочу. Девочку. Хочу любить ее… быть близкой к ней…