Экспансия - Денисов Вадим Владимирович. Страница 60

Вот что значит это слово «рассеяны», а? Отбежали с хохотом на полкилометра, теперь набивают пустые магазины? Или ждут ухода назойливых борцов с пиратством? Что за язык у военных такой!

— Понял, Гриша, давай дальше.

— Из стрелковки взяли два «спринга» и один кольт, хороший, кстати. Еще «Таурас», револьвер, хромированный, вам не нужен?

— Нет, Гриша, у меня есть. Что еще?

— Мы без потерь, в хижине обнаружен и освобожден один египтянин. Есть пленный сомалиец… Ох…

— Что вздыхаешь, Гриша?

— Да тупой он, как бубен! Ничего толкового сообщить не может. Или дурку гонит. Зубы выдавлю.

— А ты что, Сенеку там ожидал увидеть?

— Есть наводка на схрон, нужна «сухопутка», будем готовить операцию, завтра пойдем. И это, я че хочу сказать. — Гонта замялся, взял паузу. — Алексей Александрович, у немцев лодок уже достаточно, а я деревянную Белой Церкви давно уже обещал добыть… Да и вторая пригодится в замке. Переправить бы надо вместе с «кадрами». Решаемо?

— Понял тебя, понял, — ишь заботливый какой. — Делаем так. Свяжись прямо сейчас с Корнеевым, он гоняет пароход на пробных, наверное, уже заканчивает, сейчас в Россию пойдет. Подкатит к тебе и заберет все, и людей, и лодки, на меня сошлись. По итогам связи доложись Степе. Как понял?

— Принял, товарищ Командор.

— Гриша, я так понимаю, что мне тебя тут не дожидаться?

— Нереально, Александрович, пока то-се… Долго буду возиться, в темноте придем.

— Ну понял тебя. Тогда позже пообщаемся, когда сам приедешь. Давай, удачи тебе, Гриш, береги людей. СК.

В пределы стен берлинского замка я всегда вхожу со сложными чувствами.

Тут и ревность, и неизбежное сравнение… и страх.

Крепость уже, двор более вытянутый. Стены пониже, но шире, есть внутренние портики по периметру с арочными перекрытиями и галереями — вот этому позавидуешь. Камень стен мельче и темнее нашего, во внутренних строениях больше средневековья, детали архитектуры поизящней. Но такой центральной площади с фонтаном, как в Замке Россия, тут нет.

Субъективно Замок Берлин более красив.

Объективно Замок Россия более грозен. Державен.

Что мне больше по душе?

Скажу — сочетание.

Кстати, моя Ленка предложила мне второй день свадьбы отметить именно в Берлине. Дескать, и антураж сменить, и политически выверено; ну а первый день — в родных стенах. Наверное, она права, а мне по барабану. Я вообще хотел все это дело учудить в станице. Когда проболтался, Туголуков с корешами пообещали устроить грандиозный «той» на всю степь — невиданной силы и размаха, — с гонками на пристяжных гепардах и поеданием печеных яиц кондоров.

Наверное, я с невестой соглашусь, прекрасно понимая, что бургомистр явно в доле.

В Новом Берлине донжон ниже моего, а вот домиков на территории больше, и расположены они удобней. Свинарник в замке уже ликвидировали, перенесли на «родное» место: страх перед зусулами пропал, территория надежно охраняется, хотя Зусулка берлинцев прощупывает и будет прощупывать еще долго.

В главный зал центральной башни, где, как и я, живет бургомистр и находится операторская, я больше не вхожу — одного раза хватило с лихвой…

На всю жизнь запомню я свой первый визит.

Приехал с помпой.

Встретили.

Но не успел я через открытые двери зайти в залу и поздороваться за руку с широко улыбающимся Ульфом Курцбахом, как в операторской тренькнул звонок стандартного приглашения. Сразу заподозрив неладное, я открыл дверь и посмотрел на загоревшийся синим дисплей, моментально отметив до дрожи знакомую обстановку помещения — как из дома не выходил. Плита, стол, планшет…

Пугающая надпись гласила:

С трудом выйдя из столбняка, я бесцеремонно растолкал ничего не понимающих хозяев-немцев и сталкеров, столпившихся у меня за спиной, медленно закрыл дверь и крикнул:

— Все назад! В помещение никому не входить!

После чего с проворством боевого единорога драпанул вниз по лестнице — во двор крепости. Остальные ринулись за мной. Мой нукер Якуб вообще решил, что налицо какое-то покушение на шефа, тут же вытащил обрез и с бешеными глазами бегал во дворе вокруг меня, стуча набойками сапожек по брусчатке на поворотах так, что искры летели, и не подпускал к шефу никого, пока Гоблин его не поймал и не зажал под мышкой.

Перетрусил я тогда крепко. Лишь после выкуренной сигареты и глотка из знаменитой фляжки Демченко — пришел в себя.

Ничего себе!

А если бы Смотрящие меня «переподключили»? Завис бы навеки в Берлине? Не факт, что обратный процесс возможен.

Посмотрев на часы, я, еще задыхаясь, приказал:

— Демченко. Один. Поднимайся в зал, посмотри через щель, погас экран или нет.

— Понял!

Если процесс начался, то планшет будет гореть еще сорок минут.

Все то время, пока сталкер бегал вверх-вниз, я себе места не находил.

— Командор, экран уже погас! — громко крикнул Серега из окна — молодец, не стал томить меня лишние секунды.

После необходимых пояснений хозяевам и наказа еще более тщательно оберегать вполне себе функционирующий канал поставки, я крепко задумался. Нет худа без добра. Я получил второй, пока что запасной, канал. По-любому. Теперь, даже если кто-либо разрушит или повредит мою операторскую…

В общем, есть перспективы, есть фактор дополнительной устойчивости кластера.

Именно после этого грандиозного события и бурного, под заслуженную рюмочку, вечернего обсуждения со сталкерами случившегося мы окончательно поверили в Спасателя.

Это не просто ценный кадр. Это двойная ширина канала.

Что-то пояснять нужно?

Вот только Спасателей в этом мире целенаправленно отстреливают и поедают.

В принципе все, что мне было нужно, я в Берлине уже посмотрел, можно возвращаться домой. Перед отъездом решил заглянуть на восточный блокпост — боевой, рабочий, на самом фронтире.

Здесь, на выходе из матерого высокого сосняка в огромную долину зоны расселения зусульских банд, строение блокпоста и КПП берлинцев было не похоже на своего младшего брата у южной дороги в Россию. Настоящий блокгауз соорудили немцы, двухэтажный, крепкий. На втором этаже — пулеметное гнездо, из узкой бойницы всторону долины смотрит «льюис »,второй, и последний, пулемет берлинцев.

Возле КПП меня встречали.

Первым выскочил Рольф Холландер, старый вояка, капитан немецких егерей. На нем охрана зоны и замка, ему же подчиняются мотопатрули. Квадров Бранковича не видно — они в рейде, чистят какое-то подозрительное местечко неподалеку. Наш патруль поработал хорошо: в ближних восточных окрестностях Берлина были найдены пустые хуторки и здания «локалок» монокластеров или канувших в воду «раздражителей», давно разграбленные зусулами. Что поделать, много времени прошло. А вот сами здания пригодились — их разбирают и вывозят в берлинскую зону.

Капитан бодро отдал честь и, стараясь говорить медленно, доложил обстановку мне и бургомистру. Курцбах так и ходит со мной, не хочет оставлять без внимания, хоть я и предлагал ему стать свободным от начальника. Впрочем, сам на его месте поступил бы так же.

К моему удивлению, речь капитана на двух языках я почти понял — уже начинают запоминаться отдельные слова и целые фразы немецкой речи. Да и воин говорит по-русски уже гораздо лучше, чем при первой нашей встрече.

«Шишига» должна вот-вот подойти.

У них тут обычай сложился, традиция.

Когда наша основная «боевая машина пехоты» прибывает в Берлин, всегда происходит одно и то же. В кабину садится дежурный смены блокгауза — и они в сопровождении головного мотоцикла едут на ближний холм, что находится в полутора километрах от блока. Там немцы показывают оператору выявленные подозрительные места либо готовые цели, после чего наводчик, с превеликим удовольствием нарабатывая классность на дальних дистанциях, размеренно, короткими очередями высаживает штатную ленту по зусульным норам. Бандитам это очень не нравится, ДШК пробивает так, что противодействовать невозможно, не дает окопаться и зацепиться поблизости. «Ночниками» и тепловизорами егерей Холландера мы уже обеспечили, заканчивается монтаж второй РЛС, установленной на блоке. Первую, на донжоне, монтировал Юрка, этой занимается его ученик и подчиненный из числа берлинцев.