Драгоценности солнца - Робертс Нора. Страница 7

— Джуд Фрэнсис, в тех местах никто не бывает слишком занят для знакомства. Когда в следующий раз пойдешь гулять, обязательно зайди и окажи уважение Молли О'Тул.

— Хорошо. Да, бабуль, — Джуд улыбнулась, прихлебывая чай. — Ты не говорила, что в коттедже водится привидение.

— Еще как говорила. Неужели ты не слушала аудиозаписи и не читала мои письма?

— Нет, пока еще нет.

— И теперь ты думаешь: вот опять я пристаю к тебе со своими фантазиями. Обязательно все прочитай и послушай. Там есть история Красавицы Гвен и ее возлюбленного эльфа.

— Возлюбленного эльфа?

— Так гласит легенда. Коттедж построен на Эльфийском холме. Дворец эльфов как раз под холмом. Красавица Гвен ждет возлюбленного и тоскует по нему, потому что отвергла свое счастье, повинуясь здравому смыслу, а он потерял свое счастье из-за собственной гордости.

— Как печально, — прошептала Джуд.

— Ну, что верно, то верно. И все же этот холм — хорошее место, чтобы прислушаться к своим сердечным желаниям. Обязательно загляни в свое сердце.

— Пока я просто ищу покоя.

— Отдыхай столько, сколько понадобится, гуляй. Там полно чудесных мест. Только не тяни слишком долго. Мир велик, а жизнь гораздо короче, чем тебе кажется.

— Бабуля, почему ты не хочешь сюда приехать и пожить со мной?

— О, я приеду, но пока твое время. Не трать его понапрасну. Ты хорошая девочка, Джуд, но ты вовсе не должна быть хорошей все время.

— Ты всегда мне так говоришь. А вдруг я закручу роман с каким-нибудь ирландским красавчиком-повесой?!

— Это тебе нисколечко не повредило бы. Пожалуйста, дорогая, положи от меня цветы на могилу кузины Мод. И скажи ей, что я обязательно навещу ее, как только смогу.

— Хорошо. Я люблю тебя, бабуля.

Джуд ошеломленно уставилась на часы. Куда подевалось время? Она же собиралась сделать что-то полезное, хотела повозиться с цветами, сорвать немного, сколько поместится в высокую синюю бутылку, обнаруженную в гостиной, и еще в одну поменьше — граненую, из зеленого стекла. Подходящей вазы в домике пока не нашлось. А потом было так весело сидеть на крылечке, собирать букеты. Жаль только, что она не знает названий цветов. Так подевалось куда-то еще почти полдня.

Затем она отнесла зеленую бутылочку в кабинет и поставила на столик рядом с компьютером. И совершила ошибку.

Джуд честно собиралась прилечь всего лишь на пару минут, но, проспав два часа на узкой кровати в кабинете, проснулась совершенно разбитая и озадаченная.

Где ее хваленая дисциплина? Как быстро она превратилась в отъявленную лентяйку! Уже тридцать часов кряду она только и знает, что бездельничает и спит. И опять ей хочется есть.

Такими темпами, сокрушалась Джуд, рыская по кухне в поисках съестного, она растолстеет, разленится и отупеет за неделю.

Надо выйти из дома, съездить в деревню, найти книжный магазин, банк, почту. Надо разузнать, где находится кладбище, чтобы исполнить поручение бабушки — навестить могилу Старой Мод. Это надо было сделать еще утром. Тогда сейчас с делами было бы покончено, и завтра она смогла бы прослушать бабушкины записи и прочитать ее письма, она уже знала бы, есть ли в них тема для ее исследования.

Сначала Джуд переоделась. Она выбрала элегантные брюки, водолазку и стильную куртку. В них она чувствовала себя увереннее, чем в толстом свитере и джинсах, в которых провела весь день.

Затем она атаковала свои волосы. «Атака» — по ее мнению, единственное слово, точно определявшее то, что ей пришлось сделать, дабы укротить свою шевелюру и собрать волосы в толстый «конский хвост». Волосы так и норовили вырваться и скрутиться упругими пружинами, причем все сразу.

Легкий макияж. Она не очень-то умела краситься, но результаты показались ей вполне приличными для знакомства с деревней. В конце концов в зеркале отразился не суточной давности труп и не уличная девица, как иногда бывало.

Сделав глубокий вдох, Джуд вышла из коттеджа, чтобы еще раз попытать счастья с арендованным автомобилем и ирландскими дорогами. Она уже взялась за руль и потянулась к зажиганию, когда поняла, что ключи остались дома.

— Гинкго билоба, — пробормотала Джуд, выбираясь из машины. — Пора принимать гинкго билоба.

Ключи нашлись на кухонном столе. На этот раз она не забыла включить свет, чтобы не возвращаться в темный дом, и запереть дверь. Джуд не смогла вспомнить, заперла ли заднюю дверь, и, обругав себя, отправилась вокруг коттеджа решать очередную проблему.

Солнце катилось к горизонту, и накрапывал мелкий дождик, когда наконец машина задним ходом выползла на дорогу.

Путь оказался короче, чем помнилось Джуд, и гораздо живописнее без хлещущих по ветровому стеклу дождевых потоков. Красными, похожими на кровь каплями набухали на живых изгородях бутоны дикой фуксии. Иногда попадались колючие кустарники с крохотными белыми цветками — терновник, насколько она знала, — и желтые облачка фрезий.

На холме за поворотом дороги снова, как из старинной легенды, возникли стены собора и высокая круглая башня. И никто там не бродил.

Восемь веков стоят здесь собор и башня, что само по себе чудо. Войны, голод и счастливые дни, кровь, смерти и рождения — все пронеслось и исчезло, а величие осталось, как символ поклонения и защиты. Интересно, права ли бабуля, а если права, что можно почувствовать, стоя в тени этих руин, на земле, видевшей благочестие и скверну?

Какая странная мысль! Джуд потрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения, и въехала в деревушку, в свой мир на следующие шесть месяцев.

3

В очаге тускло освещенного паба Галлахеров ярко горел огонь. Все было так, как нравилось посетителям в промозглые весенние вечера. На этом самом месте Галлахеры кормили и развлекали их более ста пятидесяти лет, подавая светлый лагер, крепкий портер, чистый виски в разумных дозах и обеспечивая приятную атмосферу, в которой любой мог с наслаждением посидеть за кружкой пива или стаканчиком чего-нибудь более крепкого.

Когда Шеймус Галлахер со своей преданной женой и помощницей Мег открыл этот паб в одна тысяча восемьсот сорок втором году от Рождества Христова, виски, конечно, стоил дешевле, однако мужчина, каким бы радушным и гостеприимным он ни был, должен все-таки зарабатывать на жизнь. Поэтому теперь виски стоил дороже, но подавался и выпивался с тем же удовольствием.

В этот паб Шеймус вложил и свои надежды, и свои сбережения. Разные бывали времена — трудные и полегче, — а однажды штормовой ветер начисто сорвал крышу паба и унес ее аж в Дангарван. Во всяком случае, так любили рассказывать местные жители после пары-другой стаканчиков доброго ирландского виски.

Несмотря ни на что, паб стоял до сих пор, глубоко пустив корни в пески и скалы Ардмора. Когда пришло время, первенец Шеймуса встал на место отца за старой барной стойкой из благородного дерева, следом его старший сын, а потом и его.

Поколения Галлахеров обслуживали поколения других семейств и процветали, постепенно расширяя бизнес и предлагая все большему количеству страждущих пропустить пинту пива в сырой вечер после тяжелого трудового дня. Здесь можно было найти пищу не только для желудка, но и для души. В большинство вечеров в пабе играла музыка, веселая и грустная, бодрящая и утешающая.

Ардмор всегда был рыбацкой деревушкой, зависел от щедрот моря, приспосабливался к его капризам. Еще Ардмор мог похвастаться живописными видами и прекрасными пляжами, а потому зависел и от туристов. И приспосабливался к их капризам.

Паб Галлахеров был одной из местных достопримечательностей. В благополучные времена или в скудные, ловилась ли рыба в изобилии или бури вспенивали воды бухты так, что никто не отваживался забросить сети, двери паба были открыты для всех.

Табачный дым и алкогольные пары, запахи жареного мяса и мужского пота так глубоко впитались в темное дерево, что, даже когда бар был закрыт, в нем будто кипела жизнь.

Часто субботними вечерами, когда музыка играла особенно громко, стропильные балки угрожающе подрагивали. На полах, исцарапанных мужскими башмаками и сдвигаемыми стульями, кое-где виднелись следы случайных искр от сигарет. Скамьи и стулья были обиты темно-красной кожей, которая крепилась потемневшими медными гвоздиками с большими шляпками.