Herr Интендантуррат - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 16

Крайнев кивнул.

– С постояльцев просим деньги вперед.

– За весь срок?

– Достаточно за два дня.

– Какие развлечения для офицеров есть в гостинице? – спросил Крайнев, извлекая из бумажника сто марок.

– Вечером в ресторане играет музыка.

– Танцы?

– Если офицер приезжает с женой, они могут танцевать. Но это случается редко. Приводить в гостиницу женщин с улицы запрещено правилами, утвержденными в канцелярии округа. Бордель для офицеров – на окраине города, портье укажет дорогу.

– Скажите Алексу, чтоб принес мои вещи, – произнес Крайнев, отдавая деньги.

Алекс, он же старшина Седых, явился тут же. Бросив чемодан у порога, он подошел к окну и одобрительно хмыкнул. Затем, позвенев шпингалетами, проверил, легко ли открываются оконные створки. Крайнев тем временем выглянул за дверь – в коридоре было пустынно.

– Останешься здесь! – велел он Седых, набрасывая на плечи шинель. – Я – в город! Пройдусь, осмотрюсь… А ты тем временем поспрашивай…

– Помощника дали – дрова пилить, – ухмыльнулся старшина. – Разговорчивый! Жалуется: голова болит. С похмелья мужик… У меня в ранце – бутылка самогона.

– Не переусердствуй!

– Чего там пить! – махнул рукой Седых. – Только рот пакостить…

Расспросив портье, Крайнев направился в центр. Он располагался неподалеку. Встречавшиеся на пути интендантуррата местные жители вжимались в стены, давая проход немцу, и опускали глаза. Немецкие солдаты сходили с узкого тротуара на мощеную улицу и лениво отдавали честь. Было видно, что видеть офицера для них – обычное дело. Ближе к центру стали встречаться и сами офицеры, преимущественно в звании от лейтенанта до гауптмана. От первых Крайнев терпеливо ожидал приветствия и легко бросал ладонь к фуражке, гауптманам козырял одновременно. Майорам отдавал честь первым, выпрямив спину, изображая лицом почтение.

Центральная площадь города N походила на такие же площади областных российских городов: здания райкома партии и исполкома, другие административные помещения. Сейчас над всеми развевались флаги со свастикой и красовались вывески на двух языках. Виктор внимательно изучил вывески, затем остановил пробегавшего мимо ефрейтора, по виду типичного тылового писаря, и стал расспрашивать. Польщенный вниманием военного чиновника, ефрейтор рассказал, как найти штаб армии, военный госпиталь, дом отдыха для офицеров (господин интендантуррат собирался навестить раненых товарищей), поведал о вечерних развлечениях господ офицеров и раскрыл места их дислокации. Получив в благодарность пачку сигарет, ефрейтор убежал довольный. Крайнев собрался зайти в ресторан, как вдруг заметил в углу площади странное сооружение.

Он сразу понял, что это, но разум отказался поверить. «Отвернись и уходи! – прошептал ему внутренний голос. – На сегодня достаточно! Зачем тебе это?» Крайнев заставил голос замолчать и пересек площадь. Глаза он поднял, только приблизившись к сооружению.

На виселице качались четверо. Трое мужчин и одна женщина. Казнь состоялась недавно, лица покойных не успели почернеть. Первое, что заметил Крайнев, казненные были молоды, лет двадцати. У каждого на груди висела доска с надписью «диверсант» на русском и немецком языках. Все в гражданской поношенной одежде, худые. Смотреть на юные лица, обезображенные смертью, было нестерпимо больно, но Крайнев себя заставил. «Гляди! – мысленно шептал себе. – Они погибли, а ты вкусно жрал и валялся на пляже у Красного моря. Они об этом даже мечтать не могли. Шли на смерть…»

Он не успел завершить мысль. Сзади хлопнули по плечу.

– Любуетесь!

Крайнев обернул. Резче, чем следовало. Молоденький лейтенант отпрянул под его яростным взглядом.

– Извините!.. – забормотал он. – Ошибся… Вы удивительно похожи на одного человека.

– Бывает! – Крайнев заставил себя улыбнуться. – Вы меня тоже извините. Только с фронта. Там нужно реагировать мгновенно…

Лейтенант заулыбался в ответ.

– В отпуск?

– По ранению. – Крайнев ткнул в нашивку на груди.

– Надо же! – удивился лейтенант. – Интендант?

– Русские бомбы не разбирают.

Лейтенант смущенно умолк, видимо, опасаясь, что обидел старшего по званию.

– Чем вас заинтересовала виселица? – спросил, чтоб разрядить неловкое молчание. – Не приходилось видеть?

Крайнев кивнул.

– Обычное дело! – улыбнулся лейтенант. – Русские не оставляют нас в покое даже в тылу.

– Не похожи они на диверсантов, – с сомнением в голосе сказал Крайнев. – Совсем дети.

– Эти дети, отстреливаясь, убили шестерых! – обиженно сказал лейтенант.

– Немецких солдат? – удивился Крайнев.

– Приказ был взять живыми, – пояснил лейтенант.

– Удалось?

– Нет! – лейтенант вздохнул. – Действовали идиоты из СД. Когда в них стреляют, они палят в ответ. Никакого понятия о главном правиле разведки: сам погибай, но диверсанта бери живым. Вы не заметили: на трупах следы от пуль? Вешали мертвыми.

Крайнев сокрушенно покачал головой.

– Меня зовут Эрих, – сказал он. – Эрих Зонненфельд, интендантуррат, пехотная дивизия.

– Крюгер! – щелкнул каблуками лейтенант. – Абвер. Можно просто Пауль.

– Рад познакомиться, Пауль, – сказал Крайнев, пожимая лейтенанту руку. – Есть предложение как-нибудь отметить нашу нечаянную встречу! Имеется здесь местечко, где подают коньяк? Угощаю!

Лейтенант засмущался.

– Заодно расскажете, чем заняться в этом городе отпускнику, – присовокупил Крайнев. – Денег хватает! – Он похлопал себя по боковому карману. – Идет?

Лейтенант согласно кивнул.

В гостиницу Крайнев вернулся ближе к вечеру. Портье за стойкой отсутствовал, горничной также было не видно. Крайнев различил звук топора, доносившийся со двора, и заинтересовался.

…Седых колол дрова. Вдохновенно. Подцепив лезвием топора очередной чурбан, он ставил его на колоду и ударом колуна разваливал надвое. Половинки не успевали распасться, как Седых подхватывал их, после чего тут же превращал каждую в груду поленьев. Он бил не с размаха, не вскидывал топор за плечо, а будто тесал. Топор мелькал в его руке, и от каждого движения в сторону отлетало полено. Груда их возвышалась в рост человека, но Седых будто не знал усталости. Казалось, он имеет дело не с тяжелым деревом, а с чем-то хрупким и непрочным. Седых разделся до пояса, на его спине, блестевшей от пота, перекатывались могучие мышцы. У двери, ведущей во двор, восхищенно застыли портье, горничная, еще какие-то женщины в кухонных передниках. Виктор и сам залюбовался. Он простоял так достаточно долго, как за спиной раздались шаги. Это была Полякова.

– Марш по местам! – прошипела она по-русски.

Работников гостиницы как ветром смело.

– Извините! – обратилась она к Крайневу. – За персоналом нужен глаз да глаз.

Виктор пожал плечами – не его проблема.

– Можно познакомиться с меню? – спросил, чувствуя неловкость установившего молчания. – Собираюсь ужинать.

– В ресторане на столиках! – сказала Полякова.

– У вас есть блюда немецкой кухни?

– Разумеется! – Полякова, похоже, обиделась.

Крайнев сделал вид, что не заметил. Повернулся и пошел к гостинице. На пороге оглянулся: Полякова стояла там же и, как ее работники, зачарованно следила за Седых. «Сашу сегодня бесплатно покормят! – сделал вывод Крайнев. – А вот мне придется платить…»

Платить пришлось немало. Цены в ресторане соответствовали стоимости комнат. Зато блюда, перечисленные на листке желтоватой веленевой бумаги, являли собой классику немецкой кухни. Меню было написано от руки, разборчивым женским почерком, Виктор с ходу решил, что писала сама Полякова. При ее способности видеть все и всех, во все вникать и никому не доверять это было логичным. Ресторан постепенно наполнялся постояльцами и гостями с улицы. Свободных столиков скоро совсем не осталось. Крайнев, пришедший первым, выбрал местечко в уголке и теперь с любопытством разглядывал посетителей. Это были преимущественно офицеры в чинах от лейтенанта до полковника, пришло также трое штатских, даже по лицам их было заметно – немцы. В углу зала стояло фортепьяно, когда ресторан заполнился, появилась пианистка, худенькая, почти прозрачная. Она незаметно шмыгнула к инструменту и заиграла Бетховена. «За еду здесь работает! – решил Виктор. – Учительница музыки или выпускница филармонии. С такой специальностью в оккупации только помирать. Полякова наверняка воспользовалась, она не из тех, кто переплатит…»