Меч Предназначения - Сапковский Анджей. Страница 31

— Нет, — возразил Геральт. — Не преувеличение. Верь не верь, но в данный момент он — это ты, Дан. Неведомым образом допплер точно копирует также и психику оригинала.

— Пси… что?

— Ну, свойства разума, характер, чувства, мысли. Душу. И это подтверждает как раз то, что отрицают большинство чародеев и все богослужители. А именно, что душа — тоже материя.

— Святотатство, — шепнул трактирщик.

— И глупость, — твердо заметил Даинти Бибервельт. — Не рассказывай сказок, ведьмак. Свойства разума, ничего себе! Скопировать чужой нос и портки — это куда ни шло, но разум — это тебе не в бочку пер… Простите. Сейчас докажу. Если б этот вшивый допплер скопировал мой купеческий разум, то не продал бы лошадей в Новиграде, где на них нет спроса, а поехал бы в Чертов Брод, на конский рынок, где цены договорные, кто больше даст. Там не прогадаешь…

— Именно что прогадаешь. — Допплер спародировал обиженную мину низушка и фыркнул свойственным тому образом. — Во-первых, цены на аукционе в Чертовом Броде падают, потому что купцы сговариваются, как им торговаться. К тому же идут дополнительные комиссионные аукционщику.

— Не учи меня торговать, задница, — обрушился Бибервельт. — Я в Чертовом Броде взял бы девяносто, а то и сто за штуку. А сколько получил ты от новиградских скряг?

— По сто тридцать, — сказал допплер.

— Брешешь, распустеха.

— Не брешу. Я погнал лошадей прямо в порт, господин Даинти, и нашел там заморского торговца кожами. Скорняки не пользуются волами, снаряжая караваны, потому как волы слишком медлительны. Кожи легкие, но ценные, стало быть, надо ездить быстро. В Новиграде нет спроса на коней, потому-то и коней тоже нет. У меня были единственные доступные, вот я и продиктовал цену. Это просто…

— Не учи меня, сказал! — рявкнул Даинти, покраснев, как бурак. — Ну ладно, стало быть, заработал! А деньги где?

— Пустил в оборот, — гордо ответил Тельико, почесав типичным для низушка движением густую шевелюру. — Деньги, господин Даинти, должны обращаться, а интерес — крутиться.

— Смотри, как бы я тебе голову не скрутил! А ну говори, что сделал с выручкой за лошадей?

— Я же сказал — накупил товаров.

— Каких? Что купил, уродина?

— Ко… кошенили, — с трудом проговорил допплер, а потом быстро продекламировал: — Пятьсот корцев кошенили, шестьдесят два рюйса коры мимозы, пятьдесят пять гарнков розового масла, двадцать три бочонка рыбьего жира, шестьсот глиняных мисок и восемьдесят фунтов пчелиного воска. Рыбий жир, кстати, купил очень дешево, потому как он немного уже прогорк. Да, чуть было не забыл. Еще купил сто локтей хлопчатобумажного шнура.

Наступило долгое, очень долгое молчание.

— Прогорклый жир, — сказал наконец Даинти, очень медленно выговаривая отдельные слова. — Хлопчатобумажный шнур. Розовое масло. Да я, никак, сплю. Да, это кошмар! В Новиграде можно купить все, всякие ценные и полезные вещи, а этот кретин выбрасывает мои деньги на какое-то дерьмо. Прикинувшись мною. Я разорен, уплыли мои денежки, коту под хвост моя купеческая репутация. Нет, довольно! Дай меч, Геральт. Я зарублю его на месте.

Дверь эркера со скрипом отворилась.

— Купец Бибервельт! — пропищал вошедший тип в пурпурной мантии, висевшей на худой фигуре, словно на палке. На голове у него была бархатная шапочка в форме перевернутого ночного горшка. — Есть тут купец Бибервельт?

— Есть, — одновременно откликнулись оба низушка.

В следующий момент один из Даинти Бибервельтов плеснул содержимое кружки в лицо ведьмаку, ловко выбил табурет из-под Лютика и промчался под столом к двери, уронив по пути субъекта в смешной шапочке.

— Пожар! Спасайтесь! — завыл он, влетая в общий зал. — Убивают! Горим!

Геральт, отряхиваясь от пивной пены, кинулся за ним, но другой Бибервельт, тоже бежавший к двери, поскользнулся на опилках и свалился ему под ноги. Оба упали у самого порожка. Лютик, выбравшись из-под стола, дико ругался.

— На-а-ападе-е-ение! — заверещал с пола тощий тип, запутавшись в пурпурной мантии. — На-а-ападе-е-ение! Ба-а-андиты!

Геральт переполз через низушка, влетел в зал, увидел, как допплер, раскидывая гостей, выбегает на улицу. Кинулся следом и тут же уперся в упругую, неподатливую стену людей, загородивших дорогу. Одного, умаруханного глиной и воняющего пивом, ему удалось перевернуть, но остальные зажали его железными тисками плеч. Он яростно рванулся, послышался сухой треск рвущихся ниток, лопающейся кожи, и под правой подмышкой сделалось просторно. Ведьмак ругнулся, перестав вырываться.

— Поймали! — крикнули каменщики. — Мы поймали разбойника! Что делать, господин мастер?

— Известь! — взвыл мастер, поднимая голову от столешницы и водя кругом невидящими глазами. — Извести и камней!

— Стра-а-ажа! — рычал пурпурный, на четвереньках выбираясь из эркера. — Нападение на чиновника! Стража! Пойдешь за это на шибеницу, злодей!

— Мы его поймали! — кричали каменщики. — Мы поймали его, господин!

— Не того! — взвыл субъект в мантии. — Хватайте подлеца! Догоните его!

— Кого?

— Бибервельта, низушка! Догнать его, догнать! В яму его!

— Сейчас, сейчас, — сказал Даинти, выглядывая из эркера. — Что такое, господин Шван? Не вытирайте себе рот моим именем. И не поднимайте тревоги без нужды.

Шван замолчал, изумленно глядя на низушка. Из эркера вышел Лютик в шапочке набекрень, осматривая свою лютню. Каменщики, пошептавшись, отпустили наконец Геральта. Ведьмак, хоть и очень злой, ограничился сочным плевком на пол.

— Купец Бибервельт! — пропищал Шван, близоруко щурясь. — Что это значит? Нападение на городского чиновника может вам дорого обойтись… Кто это был? Тот низушек?

— Брат, — быстро сказал Бибервельт. — Троюродный брат…

— Да, да, — тут же поддержал Лютик, почувствовавший себя в своей стихии. — Далекий кузен Бибервельта. Известный как Чок Бибервельт. Черная овца в семье. Еще будучи ребенком, он свалился в колодец. Высохший. К несчастью, бадья упала ему прямо на голову. Вот он и чокнулся малость. Обычно-то он ведет себя тихо, но при виде пурпура впадает в ярость. Чок, одним словом. Но нечего волноваться, он быстро успокаивается, стоит увидеть рыжие волоски на дамском лобке. Потому он и помчался прямо в «Пассифлору». Понимаете, господин Шван…

— Довольно, Лютик, — прошипел ведьмак. — Заткнись, черт побери.

Шван одернул мантию, стряхнул опилки и выпрямился, придав физиономии величественное выражение.

— Да-а, — сказал он. — Следите внимательнее за своими родственниками, купец Бибервельт, потому как сами-то вы, известно, вполне дееспособны. Если б я подал жалобу… Но у меня нет времени. Я здесь по делу. От имени городских властей призываю вас заплатить налог.

— Э?

— Налог, — повторил чиновник и надул губы на манер, который подсмотрел, вероятно, у кого-то более значительного. — Что такое? Вам что, от брата передалось? Занимаешься торговлей — плати налоги. Либо иди в тюрьму.

— Я? — рявкнул Даинти. — Я — торговлей? Да у меня сплошные потери, мать твою! Я…

— Бибервельт, — снова прошипел ведьмак, а Лютик украдкой ударил низушка по волосатой щиколотке. Низушек кашлянул.

— Само собой, — сказал он с трудом, изображая улыбку на пухлой физиономии. — Само собой, господин Шван. Ежели занимаешься выгодной торговлей, надобно платить налоги. Хорошая торговля — большие налоги. И наоборот, как мне кажется.

— Не мне оценивать ваши доходы, купец. — Чиновник соорудил кислую мину, присел за стол, из бездонных складок мантии извлек счеты и свиток пергамента, который развернул на столе, предварительно протерев стол полой накидки. — Мое дело считать и принимать. Да-а-а… Итак, подсчитаем… Это будет… хммм… это будет… Два пишем, один в уме… Та-а-ак… Тысяча шестьсот пятьдесят три кроны и двадцать копперов…

Даинти Бибервельт издал глухой вопль. Каменщики удивленно заворчали, трактирщик упустил блюдо. Лютик вздохнул.

— Ну до встречи, ребята, — горько сказал низушек. — Если меня кто-нибудь спросит, так я в тюряге.