Малыш, который живет под крышей (СИ) - Волкова Дарья. Страница 12

«Сам не знаешь, чего хочешь!» — строго сказал себе Макс. Но спать в гостиную все равно ушел. Если эта Вика-Ника проснется завтра раньше него — объяснит ей, что храпит, как престарелый бульдог, и ушел в другую комнату, чтобы не мешать ей. Да, он очень милый и заботливый. И с придурью, но ей он этого не скажет.

Ей приснился Лекс. Сны Кире давно не снились. Лекс не снился никогда. И вот, вдруг… В ее сне он курил, прищурив глаз, небрежно выдыхал дым. Черная косуха, серая футболка с куриной лапкой пацифика, голубые джинсы. На запястье руки, в пальцах которой зажата сигарета — кожаный напульсник. Лекс выдыхает дым. И вместе с ним — слова, немного нараспев, немного в нос, в своей обычной манере.

Потаску-у-у-ха… Бл*-а-а-адь… Шала-а-а-ава… Шлю-у-у-уха… Деше-о-о-о-вка…

Те слова, которые он ей никогда не говорил. Те слова, что говорила она себе сама.

Во рту сухо и гадкий привкус — привкус пробуждения посреди ночи после дурного сна. Кира резко спустила ноги с кровати, телефон на тумбочке показывает только начало второго. Глоток воды из-под крана, в прихожей натянула куртку прямо на пижаму, дверь балконную открыла осторожно — чтобы тихо, чтобы не разбудить маму. Зябко поежилась, закуривая — ночью в апреле на улице стыло.

Она не видела Лешу… давно. После того и не видела. Это, получается… Девять лет. Почти десять. Спустя десять лет Лешка ей приснился. В гробу она видала такие приветы из прошлого. Зачем? Забыла, затерла, вымарала те события из жизни. И вроде бы все хорошо. Все чисто. Все пристойно. Ох, Леха-Леха, зачем ты мне приснился?

Сон рассеивался, истаивал, как табачный дым перед ее лицом. И лицо Лекса, черты которого уже почти стерлись из ее памяти, тоже исчезали — сны вообще забываются быстро, если о них не думать, не вспоминать специально. Кира не будет. Но зачем-то вдруг вспомнилось другое лицо — зеленые глаза, вздернутый в усмешке угол рта.

Кира резко затушила окурок. Холодно. Спать. Все к черту.

Объект пятый: Фонтанка

— Кира, у нас сегодня ужин в «Борисовском».

— Флаг вам в руки. И приятного аппетита, — Кира отправила в рот остатки булочки. Собственных «булочек» считай, что нет, зато можно настоящие булочки трескать практически безнаказанно. Некоторые вещи в мире устроены очень честно и справедливо.

— Ты тоже идешь.

Кира изумленно уставилась на сестру. Скорбь в голосе понятна. Но сам факт…

— С какого перепугу? Чего я там забыла?

— Отмечаем сделку по пентхаусу в «Суоменлахти». Идем мы четверо — Влад, Макс, я и… ты.

На последнем слове Оксана явно поморщилась. Но Кира почему-то отметила другое. Макс. Не МАлыш, не Максимилиан, не Максимилиан Валерианович. А просто — Макс. Вон оно как…

— Я не хочу идти.

— Я тоже не хочу, чтобы ты шла! — вдруг выпалила Оксана. — Это распоряжение Влада. И потом… Все-таки ты к этому имеешь некоторое отношение.

— Ну да. Некоторое. Самое опосредованное, — Кира вдруг разозлилась. — Это же не я готовила все документы — и по покупке пентхауса, и продажу квартиры МАлыша на Васильевском вытоже на меня повесили. Не я моталась по присутственным местам… Ааа… — махнула рукой. — Во сколько мероприятие?

— В семь.

Отлично. На часах — половина четвертого. У Киры еще три встречи. Едва успеет к семи в ресторан. Заранее ее предупредить — не царское дело.

— Буду к семи в «Бориске», — кивнула коротко.

— Не опаздывай, — Оксана была бы не Оксана, если бы не сказала чего-то колкого. Поправила упругий локон. — Я поехала в салон красоты. Надо подготовиться к встрече… с важным клиентом.

«Чтоб у тебя на носу прыщ вскочил от процедур в салоне!» — мысль была детской, но такой утешительной. Хотя это маловероятно. Увы, не все в мире устроено честно и справедливо.

— Ты точно не пойдешь?

— Чего мне там делать? — Костя снова валялся на стратегическом месте — в объятьях кожаного дивана. — Две бабы, два мужика — я там как пятое колесо в телеге.

— Это всего лишь деловой ужин в честь заключения сделки. К которой ты весьма весомо приложил руку.

— И, тем не менее… — Костя зевнул. — И потом, вчера Семен Семеныч из рейса вернулся. Как следствие мне сегодня светит семейный ужин.

— Товарищу старпому привет, — Макс улыбнулся. — От тебя привет передать кому-нибудь? Например, Оксане Сергеевне? — предельно невинным тоном.

— Свят-свят-свят! Никаких приветов Камышиной! С такими надо аккуратно. А то сегодня ты ей привет, а она тебя завтра в ЗАГС. И ты будь аккуратней.

— Не учи батю детей делать. У меня с некоторого времени на дам с матримониальными планами обостренное чутье.

— Вот и умница. Вот и хороший мальчик. Кире Артуровне пальчики от меня нежно поцелуй.

— Сам целуй! — Макс не думал, но почему-то прозвучало резко.

— Так и сделаю, — самодовольно ответил Драгин. — Но в другой, более интимной обстановке. Тет-а-тет. Приглашу Кирюшу в какое-нибудь интимное место, а не в «Бориску», где каждая рожа — знакомая. А чтобы свечи, аромат, полумрак и мы вдвоем…

— Ты ее в ваш гараж собрался приглашать?

— Чего? — Константин изволил сесть.

— Свечи зажигания замочены в ароматном уксусе, полумрак, потому что свету — одна пыльная лампочка. И только вы вдвоем. А, еще полуразобранный «волгарь» Семен Константиныча.

— Ностальгируешь по нашим пати в гараже? — расхохотался Костя. — Можем легко повторить. Волгарь все в том же состоянии.

— Можно будет попробовать, — туманно ответил Макс. — А что до Киры Артуровны, — неожиданно вернулся он к оставленной теме. — Не советую.

— Это почему это? — Костя изобразил трагическое недоумение.

— Потому что не даст. Сразу. А тебе, скорее всего — вообще не даст.

— Тю! Да быть такого не может — чтобы прямо вот «вообще». Но… — с неожиданным смирением, — попахать ради этого придется преизрядно. Поэтому ограничимся поцелуем пальчиков. Нежным, ты понял, шановный?

— Как не понять — понял. Нежно поцеловать пальчики Оксане Сергеевне. От твоего имени.

— Убью, стюдент!

Как и следовало ожидать, она опоздала. На десять минут. Нет, могла бы прибыть вовремя. Но эти десять минут Кира потратила на то, чтобы минимально привести себя в порядок. Поправить прическу, припудрить нос, стереть остатки помады с губ и теней с век. Бледная, конечно, и вид задерганный, но хоть явных косяков нет — и то ладно. Кира вздохнула и открыла дверь машины. Два часа на все про все — так она для себя решила. Включаем обратный отсчет.

Кира мрачно отхлебнула томатного сока, кисло улыбнулась распинающемуся о новом проекте Владу и посмотрела на часы. Двадцать минут. Как же долго тянется время.

А напротив, с другой стороны стола на полную катушку разворачивалось шоу. Шла осада польской крепости. Даже прямо-таки взятие русскими войсками Перемышля. Ее величество ступило на тропу войны. У пана Малыша нет шансов. Ни одного.

Кира рассеяно слушала Влада, периодически кивая. Иногда сквозь самодовольный монолог Козикова доносились реплики Макса. Оксана блистала улыбками, прической и декольте. И, не прекращая, засыпала МАлыша вопросами. Макс был ответно улыбчив, любезен и словоохотлив.

Надо же, папа у нас — бывший атташе по культуре посольства Польши в России. И сейчас живет в Варшаве. Как бы у Оксаночки не случился публичный оргазм — родственники за границей! Это же ее давняя мечта — уехать из страны. Польша — это, конечно, не слишком дальняя заграница, но все-таки Евросоюз, все дела. Кира прямо-таки увидела, как акции пана МАлыша, и без того неплохие, резко пошли вверх. Держись, шановный. А я пойду перекурю — смотреть тошно на это все.

В «Бориске» не было зон для курящих. В нем не курили — и все. Хозяину ресторана, в лихие девяностые годы известному как «Яшка-Космонавт», а ныне Якову Самуиловичу Либерману, было совершенно плевать на удобство клиентов и нюансы ресторанного маректинга. Хочешь курить — вали на улицу. Правда, там был оборудован специальный портик для курильщиков. Туда Кира и отправилась.