Дети капитана Гранта - Верн Жюль Габриэль. Страница 52

Гленарван был принят губернатором английской колонии и тотчас же осведомился у него относительно Гарри Гранта и «Британии». Но эти имена оказались совершенно неизвестными ему. Острова Тристан-да-Кунья находятся в стороне от обычного морского пути, и к берегам их редко подходят суда. После известного крушения английского судна «Блендон-Голл», разбившегося в 1821 году о скалы острова Неприступный, еще два судна потерпели крушение у берега главного острова: «Примоге» в 1845 году и трехмачтовый американский корабль «Филадельфия» в 1857 году. Этими тремя катастрофами и ограничивалась местная статистика кораблекрушений.

В сущности, Гленарван и не рассчитывал получить здесь какие-нибудь сведения, а расспрашивал губернатора для очистки совести. Из тех же самых соображений он послал шлюпки вокруг острова, окружность которого не превышает семнадцати миль. Если бы остров был даже втрое больше, то и тогда на нем не могли бы уместиться ни Лондон, ни Париж.

Пока производились эти поиски, пассажиры «Дункана» прогуливались по поселку и его окрестностям. Количество его жителей не достигало и ста пятидесяти человек. Все это были англичане и американцы, женатые на негритянках и капских готтентотках.

Наши туристы были рады тому, что чувствуют под ногами твердую почву. Побывав в поселке, они отправились на берег, к которому прилегает обработанная долина, единственная на этом острове. Все остальное пространство острова покрыто крутыми и бесплодными утесами из застывшей лавы. Среди них живет множество огромных альбатросов и тысячи пингвинов.

Путешественники сначала осмотрели утесы вулканического происхождения, а потом направились к долине. Вокруг них журчали многочисленные проворные ручьи, питаемые вечными снегами конусообразной горы. Пейзаж оживляли зеленые кусты, на которых виднелось почти столько же птичек, сколько и цветов. Среди зеленеющих пастбищ возвышалось одно-единственное дерево футов в двадцать вышиной. Гигантский кустарник туесе с древовидным стеблем, ацена с колючими семенами, могучие ломарии со своими переплетающимися стеблями, многолетние кустарниковые растения ануэрины, распространяющие кругом одуряющий аромат, мхи, дикий сельдерей, папоротник — все это представляло, правда, не разнообразную, но роскошную флору. Чувствовалось, что над этим благодатным островом нежно веет вечная весна.

В окрестностях поселка паслись стада быков и овец. Цветущие поля, засеянные хлебами, маисом, овощами, ввезенными сюда лет сорок назад, примыкали вплотную к улицам столицы.

Как раз в то время, когда Гленарван вернулся на борт, подошли к «Дункану» шлюпки. Они успели в несколько часов объехать кругом весь остров, но ни на какой след «Британии» на своем пути не наткнулись. Таким образом, приходилось окончательно вычеркнуть острова Тристан-да-Кунья из перечня тех мест, где можно было надеяться найти капитана Гранта.

Теперь «Дункан» мог свободно покинуть эти африканские острова и продолжать свой путь на восток. Если он не отплыл в тот же вечер, то только потому, что Гленарван разрешил своей команде поохотиться на тюленей. Тюлени кишели в бухте Фалмут. Когда-то в этих водах прекрасно себя чувствовали и настоящие киты. Но на них столько охотились, что они почти перевелись. Земноводные же встречаются здесь целыми стадами. Команда яхты решила всю ночь за ними охотиться, а на следующий день заготовить из них запасы жира. Поэтому отплытие «Дункана» было отложено на послезавтрашний день — 20 ноября.

За ужином Паганель сообщил своим спутникам несколько интересных сведений об островах Тристан-да-Кунья. Они узнали, что этот архипелаг, открытый в 1506 году португальцем Тристаном-да-Кунья, одним из спутников Альбукерка, в течение более ста лет не был исследован. Здешние острова считались, и не без основания, «приютом бурь» и пользовались не лучшей репутацией, чем Бермудские острова. Поэтому к ним подходили только суда, заброшенные к их берегам бурями Атлантического океана.

В 1697 году, когда три голландских судна Индийской компании пристали к островам Тристан-да-Кунья, были определены координаты этих островов, а в 1700 году астроном Галлей внес в эти вычисления свои поправки. Между 1712 и 1767 годами ознакомились с архипелагом Тристан-да-Кунья несколько французских мореплавателей. Особенно много внимания уделил ему Лаперуз, побывавший на нем, согласно полученным инструкциям, во время своего знаменитого путешествия 1785 года. Эти так редко посещаемые острова были необитаемы вплоть до 1811 года, когда одному американцу, Джонатану Ламберту, пришла мысль их колонизировать. В январе этого года он высадился здесь с двумя товарищами, и они принялись за работу. Английский губернатор мыса Доброй Надежды, узнав, что новые колонисты преуспевают, предложил им протекторат Англии. Джонатан принял это предложение и водрузил над своей хижиной британский флаг. Казалось бы, что Джонатану суждено было мирно и безмятежно царствовать над «своими народами» — стариком-итальянцем и португальским мулатом, но однажды, исследуя берега своей «империи», он утонул или был утоплен — это осталось тайной. Настал 1816 год. Наполеон был заключен на острове св. Елены, и Англия, дабы бдительнее охранять его, держала один гарнизон на Тристан-да-Кунья, а другой — на острове Вознесения. Гарнизон состоял из артиллерийской батареи, переведенной с мыса Доброй Надежды, и из отряда готтентотов. Он оставался здесь до самой смерти Наполеона, до 1821 года, затем был возвращен обратно на мыс Доброй Надежды.

— Один только европеец, — добавил Паганель, — капрал, шотландец…

— А, шотландец! — перебил его майор, которого всегда интересовали соотечественники.

— Звали его Вильям Гласс, — продолжал географ. — Он остался на острове с женой и двумя готтентотами. Вскоре к шотландцу присоединились два англичанина: один матрос, а другой рыбак с берегов Темзы, служивший до этого драгуном в аргентинской армии. Наконец, в 1821 году один из потерпевших крушение на «Блендон-Голле» вместе со своей молодой женой также нашел себе приют на острове Тристан. Таким образом, на этом острове в 1821 году имелось шесть мужчин и две женщины. В 1829 году число обитателей возросло: мужчин стало семь, женщин шесть, а детей четырнадцать. В 1835 году число это поднялось до сорока, а в настоящее время оно утроилось. Скажу еще, чтобы дополнить историю Тристан-да-Кунья, — продолжал Паганель — эти острова, по-моему, не менее острова Хуан-Фернандец имеют право считаться островами робинзонов. В самом деле, если на острове Хуан-Фернандец были в разное время брошены на произвол судьбы два моряка, то такой же участи едва не подверглись на островах Тристан-да-Кунья два ученых. В 1793 году один из моих соотечественников, естествоиспытатель Обер дю Пти-Туар, до того увлекся здесь собиранием растений, что заблудился и смог добраться до своего корабля лишь в тот момент, когда капитан уже отдал приказ поднять якорь. А в 1824 году один из ваших соотечественников, дорогой Гленарван, искусный рисовальщик, по имени Огюст Эрл, был оставлен на этом же самом острове и провел на нем целых восемь месяцев. Капитан судна забыл о том, что Эрл находится на берегу, и, подняв паруса, отплыл к мысу Доброй Надежды.

— Вот этого капитана поистине можно назвать рассеянным! — отозвался майор. — Это, верно, был один из ваших родичей, Паганель?

— Если он и не был моим родичем, то, во всяком случае, достоин этой чести, — заявил географ.

И этим его ответом разговор об островах Тристан-да-Кунья был закончен.

Ночная охота команды «Дункана» оказалась удачной: убито было пятьдесят крупных тюленей. Разрешив охоту, Гленарван не мог запретить матросам извлечь из нее пользу. Поэтому следующий день был посвящен вытапливанию тюленьего жира, а также обработке кож этих ценных земноводных. Само собой разумеется, что и второй день стоянки в порту пассажиры «Дункана» использовали для того, чтобы совершить новую прогулку в глубь острова. Гленарван и майор захватили с собой ружья — они собирались поохотиться за местной дичью.

Гуляя, туристы дошли до самой подошвы горы. Почва здесь была усеяна кусками лавовых шлаков, пористых и черных, и всякими другими обломками вулканического происхождения. Основание горы поднималось из хаоса шатких скал. Трудно было ошибиться в вопросе о происхождении этого огромного конусообразного пика, и английский капитан Кармайкел имел полное основание видеть в нем потухший вулкан.