Действуй, Принцесса! - Климова Юлия. Страница 7

Страдания Леры и меня оставили безучастной: я не испытывала к ней добрых чувств, и капризы, перемешанные со злостью, пролетали мимо, точно невесомый тополиный пух или зонтики одуванчика. Но, конечно, лучше бы она уехала…

Днем в субботу ко мне пришла бабушка. Она только что вернулась из центрального офиса Ювелирного дома и пребывала в редком для себя благодушном настроении. Ее глаза светились, искренняя улыбка не сходила с лица, румянец смягчал морщины, а прямое платье оливкового цвета с рукавами три четверти подчеркивало аристократизм и вкус. Эдита Павловна практически не появлялась в моей комнате, поэтому я с нетерпением ждала, когда узнаю причину ее визита.

Для начала бабушка поинтересовалась моими делами, спросила, какую книгу я читаю, выказала легкое недовольство по поводу журнального столика, якобы стоявшего не на том месте, а затем повернулась ко мне и произнесла:

– Через два часа нас ждут в галерее «Дюма». Пожалуйста, поторопись, тебе необходимо привести себя в порядок.

Планов на вечер у меня не было, поэтому я сказала «хорошо» и автоматически посмотрела на часы. Я не слишком любила подобные мероприятия (много обнимаются, прикладывают друг к другу напудренные щеки и восклицают: «О, дорогая, здравствуй!»), но иногда удавалось посмотреть действительно хорошие картины или покрутиться около статуэток и антиквариата. Наверное, я всегда была единственной приглашенной, равнодушно относящейся к закускам, шампанскому и светской беседе, зато живо интересующейся окружающим искусством. А чем еще может заниматься далеко не светский человек в галереях?

– Нужно решить, в чем ты поедешь. – Бабушка распахнула шкаф, склонила голову набок и, потратив минуту на придирчивое изучение моего богатства, сняла вешалку с бледно-серым платьем, оживленным на поясе серебристой ниткой. – Надень это, – произнесла Эдита Павловна, отправляя платье на спинку стула.

– Я лучше надену синее.

– К синему, Анастасия, не подойдут изумруды, – усмехнулась Эдита Павловна. Она вышла из комнаты и вскоре вернулась с черным бархатным футляром в руках. Открыла его, и продемонстрировала ожерелье, некогда принадлежавшее Екатерине Второй, а уж потом, через много лет – Ювелирному дому Ланье и моей маме.

Я скучала по нему… Вспомнилось, как, приподняв подушку, я впервые его увидела, как ломала голову, откуда оно взялось, как прятала от тети Томы за подкладку старенького полупальто…

Да, я надену его и поеду в галерею. И пусть за спиной раздается: «Посмотрите, еще одна Ланье». Это ожерелье носила мама, и значит, оно все еще хранит ее тепло…

– Анастасия, – мягко произнесла Эдита Павловна. – Ты когда-нибудь научишься говорить «спасибо»? Носить символ Дома Ланье – это честь, не забывай об этом.

– Угу, – ответила я.

Уже около двери она обернулась и, приподняв правую бровь, спросила:

– А почему ты не сказала мне, что знаешь Павла давным-давно и что между вами были отношения вовсе не дружеского характера?

Так вот почему бабушка находилась в столь благодушном настроении! Мария Александровна выдала ей всю правду, и наша история приобрела совсем другой оттенок. Из практически посторонних людей, соединенных договором, мы превратились в уже состоявшуюся пару. А старая любовь, как говорится, не ржавеет… «Они просто поссорились, вот и все. Помирятся! Никуда не денутся! Обычное дело: притираются после разлуки», – приблизительно так думала бабушка. Она, наверное, очень удивилась, узнав, как развивались наши отношения. Я выбрала того, кого наметила мне и она. «Ланье, она бесспорно Ланье», – наверняка еще мысленно добавила Эдита Павловна, кивнула в такт выводам и победно улыбнулась.

Поборов в себе острое желание гордо вздернуть подбородок и соврать: «Это ложь, ранее мы никогда не встречались», я пожала плечами. Но бабушке ответ и не требовался; она лишь хотела поставить меня перед фактом – ей все известно.

– Жду тебя через час внизу, – произнесла она и вышла из комнаты.

– Я своего решения не изменю, – тихо, но твердо произнесла я. Память понесла меня в прошлое, но странно: фигуры оказались размытыми, тени бледными, а слова неразборчивыми. Все замелькало и остановилось. Теперь я видела лишь Тима: вот он приехал в частную школу с гостинцами, вот еще раз приехал, вот мы едим мороженое, а вот он говорит, что месяц пролетит быстро…

Легкость и уверенность вернулись в мою душу.

Я собралась довольно быстро: надела платье и ожерелье, расчесала волосы, нанесла немного розового блеска на губы. Изумруды и бриллианты не сверкали вызывающе, и мне это очень нравилось, они даже казались тусклыми, будто погасли специально, скрывая тайну нашего знакомства. Но я знала: стоит оказаться в людном месте, и они вспыхнут, демонстрируя свою силу.

Бабушке потребовалось гораздо больше времени. Распорядившись, чтобы ей принесли чай в комнату, она долго разговаривала с кем-то по телефону. По пути в кухню я слышала ее бодрые восклицания и трескучий смех. «Пожалуй, успею съесть бутерброд, – решила я. – Главное – не заляпать чем-нибудь платье».

– Вы куда? – раздался голос Леры, когда я уже спустилась на первый этаж.

– В галерею «Дюма», – ответила я, задрав голову.

– Я с вами! По чертовому ящику ничего не показывают! – Она махнула телевизионным пультом и вдруг замерла с недоверчивым выражением лица. – На тебе ожерелье?.. – Быстро пробежав по ступенькам вниз, Валерия остановилась рядом со мной. – На тебе ожерелье? – повторила она. – Кто бы сомневался! Ты везде пролезешь без мыла!

– Бабушка дала, – просто и честно сообщила я.

– Конечно. С тех пор как ты вернулась, все идет наперекосяк. И почему тебя нельзя отправить на Луну? Или обратно в деревню… пасти коров! – Глаза Валерии блеснули, но она взяла себя в руки, высокомерно оглядела меня с головы до ног и скривилась: – Платье совершенно дурацкое, ты бы еще саван надела.

– Его не было в моем шкафу.

– Бабушка! – Лера развернулась и теперь понеслась по лестнице вверх. – Бабушка! Я еду с вами! А еще… а еще… мне нужно с тобой поговорить! Это нечестно!

Не нужно было обладать особой сообразительностью, чтобы понять, чего она потребует: ожерелье немедленно должны снять с меня и отдать ей. Я даже представила, как моя двоюродная сестра с победной улыбкой держит его в руках, приподнимает и надевает. Дотрагивается кончиками пальцев до камней и едко произносит: «Ну что, съела? Чья взяла?»

Если бы не память о маме, я бы к этому отнеслась легко – у меня вообще никогда не было желания носить дорогие украшения, без них я чувствовала себя гораздо комфортнее.

«Нет, бабушка ее не послушает», – подумала я.

Эдита Павловна хоть и не удовлетворила выдвинутое требование, но решила вопрос мудро и дипломатично. Когда Валерия с небольшим опозданием спустилась в зал, на ней было надето умопомрачительное платье цвета чайной розы, а в ушах и на шее сверкали бриллианты.

– Ты очень красивая, моя дорогая, – ровно произнесла Эдита Павловна и обменялась с Лерой довольными взглядами.

– Конечно, красивая! Ты же мне когда-нибудь подаришь этот наборчик?

– Этот «наборчик», – улыбнулась бабушка, – стоит целое состояние. Но он будет твоим. Позже. Когда ты окрепнешь.

Полагаю, в большинстве случаев Эдита Павловна держала свое слово – моя двоюродная сестра буквально вспорхнула и полетела к двери.

– А ожерелье Ланье я надену в следующий раз, понятно? – шепнула Лера, когда мы уселись в машине на задних сиденьях.

Она действительно была хороша и в отличие от меня уверена в своей женской красоте и притягательности. За счет косметики и украшений Лера выглядела старше лет на пять и выигрывала еще и этим. Не знаю, отчего я стала нас сравнивать, может, оттого, что мне вдруг показалось, будто мы соперницы. Но почему так? Вроде никого делить мы не собирались. Павел? Нет. Он с каждой минутой все отдалялся и отдалялся… Он становился чужим.

Посмотрев на водителя, я тихо вздохнула. Если бы нас вез Тим, а не этот черноволосый дядька, я бы пребывала на седьмом месте от счастья, но, увы, увы, увы…