Начало - Кобылянский Павел Юлианович. Страница 2

А именно… Код А0 — это, конечно, не атомная война, да и вообще не Третья мировая, там оповещение идет совсем по-другому. Но что-то достаточно серьезное, требующее срочного силового вмешательства, и, скорее всего, за границей страны. Но почему тогда наша группа? Дело в том, что во имя секретности, страшной и всемогущей, вся моя группа по большинству документов числилась военными отставниками… Точнее, почти вся. Двум людям полностью сделали новую бумажную личность. Делало государство, так что подделка получилась весьма и весьма качественная. А вот остальные выступали под своими именами, под теми же, под которыми служили в рядах легендарной и непобедимой. И все ушли в отставку, многие по состоянию здоровья, и не сказать, что справки были полностью липовыми, тех, кто оттарабанил на последней войне в пехоте хотя бы полгода, здоровыми не признали бы даже военкоматовские врачи, выполняющие план очередного призыва, а мы все-таки все начинали в группах фронтовой разведки. Так вот про отставку: кто ушел по здоровью, кто по залету, кто рапорт написал, как приказали. И теперь вся моя группа, так или иначе, числилась военными офицерами-отставниками. Получали пенсию, даже ездили на сборы военные и там притворялись не поймешь кем.

Но в отставке мы числились только по обычным документам, ну или просто по секретным. А вот по тем, которые очень секретные, из разряда «сожрать до прочтения», мы все находились на службе. И использовалась группа, когда государству, точнее, Генеральному штабу нашей армии, надо было обстряпать какое-нибудь не очень официальное дело, подразумевающее стрельбу по живым мишеням. Если мы попадемся и оставим трупы — то мы в отставке, Министерство обороны не при делах, у офицеров-ветеранов военный синдром, крыша съехала… И, хотя по большому-то счету все шито белыми нитками, но официально — не подкопаешься.

Так вот насчет неправильности. Года полтора назад моя группа спалилась. Ну не то чтобы нас повязали или там мы задачу не смогли выполнить. Нет, это-то смогли. Но вот уйти чисто не получилось. Встретились с нашими заклятыми демократическими друзьями, теми самыми, что под полосатым матрасом со звездами маршируют, пострелялись немного, но всех их положить не вышло. А что самое плохое, оставили два своих трупа. И ведь вытащить никакой возможности не было. Один-то, скорее всего, оказался не опознаваемым по определению, не повезло Пташке, попал под АГС, а вот второго могли и опознать… Понятно, что предъявить государству ничего не смогут, но вычислить сослуживцев по войне вполне реально, и отследить их тоже можно, просто на всякий случай… И соответственно моя группа после этого палева использовалась так, на самых незначительных операциях, зачастую в качестве прикрывающих. То бишь задания были из разряда «выдвинуться в точку, посидеть там от нескольких часов до нескольких дней, потом выйти к месту эвакуации». И на задания эти мы добирались чуть ли не своим ходом. С одной стороны, обидно, пятнадцать высококлассных боевиков использовали, как чучело утки на охоте. С другой стороны приказ, да и шансы сыграть в ящик на порядок меньше. Романтическую дурь война как-то выбивает, и геройствовать особо не тянет. В общем, все ребята были морально готовы к тому, что нас списали в утиль и скоро выпрут в отставку уже по-настоящему. Конечно же со всеми соответствующими ограничениями по нашим уровням допуска. И вдруг код А0…

Тут либо очередной кризис и все группы в разгоне… либо нас собираются окончательно списать, в отставку. Причем второй вариант, на мой взгляд, более вероятен. И ведь не хотелось верить в гадство родной конторы, но, как правило, нас использовали в таких играх, что списать засвеченных пешек — вроде как и одно из правил игры. Впрочем, из любого тупика, даже из желудка людоеда, есть два выхода… Ну, или хотя бы возможность отыскать две точки зрения на происходящее. Так вот, с другой точки зрения… не выживают в подобных подразделениях тупые приложения к автоматам. Гениев среди нас не наблюдалось, но и совсем идиотов тоже не было. Не должна наша контора так уж явно орать о своих намерениях…

Додумывал я это на заднем сиденье старенького «Форда Фокуса» второго поколения. Внешне машинка выглядела древней и убитой, но салон изнутри оказался достаточно чистеньким. Водителя спрашивать о чем-то было бесполезно, наверняка не в курсе. С моей конторы станется и обычное такси подогнать, пару раз такое случалось, но эта-то машинка явно числилась за ведомством. Водила в аккуратном костюме, хоть и без галстука, молчал, общаться не лез. А раз машина казенная, то ему просто приказали забрать в точке «А» человека, изображенного на фотографии, и отвезти его в точку «Б». Проявлять же любопытство и тем более инициативу в моем ведомстве отучали быстро и качественно.

«Фордик» уверенно пробирался через стандартные пробки родного города куда-то на юг, а я откинулся на спинку сиденья и постарался расслабиться. А0 и точка два, значит, всю группу соберут в одной точке, погрузят в какой-то транспорт и уже там, по дороге, будут инструктировать. Ну, или вручат пакет с описанием задания. Заодно и проблему режима секретности на доподготовке решат. А пока для анализа мало данных, так что нечего заморачиваться.

Да, о месте службы… Как можно догадаться, это спецназ, он самый… Хотя спецназов счаз развелось… Дожили, даже у войск, охраняющих зону, и то свой спецназ есть. Осталось еще стройбату спецназ завести. Хотя говорят, что самое страшное подразделение нашей армии — это стройбат, им даже оружие не выдают. Так что стройбатовским спецназовцам, наверное, руки будут связывать или вообще отрубать… А если серьезно, по официальным и самым секретным документам я числюсь командиром группы глубинной разведки, если перевести с казарменного на русский то это подразделение диверсантов где-то фронтового уровня. Практику сию внедрили во время последней войны, благо там отбор и обучение подобных специалистов шли несколько проще, чем в мирное время. По крайней мере, в нашем богоспасаемом отечестве было именно так. Вот и угодил я после своего общевойскового училища в подобную группу. С одной стороны, повезло. Война, как всегда, началась неожиданно, и командиров низшего звена в армии катастрофически не хватало. Всем курсантам-общевойсковикам четвертого и пятого курсов оформили досрочный выпуск, сунули в зубы погоны мамлеев и погнали в войска. И светило мне покомандовать пару месяцев взводом солдат-срочников, а после, с большей долей вероятности — сдохнуть; с меньшей — проваляться в госпитале и, получив инвалидность, комиссоваться по состоянию здоровья. По крайней мере, суровая дама статистика утверждает, что девяносто процентов войск первого эшелона на этой последней войне постигла именно такая судьба. Оставшиеся десять процентов худо-бедно научились воевать и научили этому прибывающее пополнение.

А меня приметил тот капитан… Когда мы, младшие лейтенанты, получившие погоны пять дней назад и даже не отгулявшие полагающийся нам отпуск, утрамбованные в грузовой самолет после трех суток сиденья в аэропорту, отдыхали в штабе группировки войск и напряженно гадали, в какую задницу нас пошлют, я выполз покурить на крыльцо. Так получилось, что это оказалась последняя сигарета в моей жизни, и ту сволочь-судьба не дала докурить… Ее у меня из руки выбил какой-то небритый мужик в пустынном камуфляже без знаков различия. Я чисто на автопилоте отметил, что погон с большими звездами не наблюдается, и высказал этому мужику все, что думал о нем, о его родителях, о его сексуальных предпочтениях и так далее… Первый и второй удары я сблокировал, все-таки чему то в училище меня научили, а потом очнулся в сортире, где этот самый мужик макал меня головой в рукомойник. А рядом стоял цельный полковник из кадрового отдела штаба и мямлил просительным тоном:

— Ну, товарищ капитан, ну эта партия уже вся расписана по дивизиям, ну меня ж командующий южной группой войск сожрет, ну товарищ капитан, ну не могу я его вам отдать…

— Посылай генерал-майора на фиг, ну или ко мне, что в принципе одно и то же, — флегматично заметил капитан, приподнимая меня за шкирку и изучая мою физиономию. Я к сему моменту начал понемногу приходить в себя и пытался понять, кто такой этот капитан, который при свидетелях посылает генерала на фиг и которого просительным тоном уговаривает чего-то не делать полковник-штабник. В моей голове подобное нарушение субординации тогда еще не укладывалось. С некоторым удовлетворением отметил свежую ссадину на скуле капитана, видимо, я каким-то чудом умудрился его зацепить, скорее случайно, нежели намеренно.