Рассвет - Майер Стефани Морган. Страница 3

— Привет, ребята! Что нового?

— Мы хотели бы вам кое-что сказать, — безмятежно проговорил Эдвард. — Новости у нас хорошие.

Показное радушие Чарли тут же сменилось грозной подозрительностью.

— Хорошие? — прорычал он, сверля меня взглядом.

— Пап, ты садись.

Приподняв одну бровь, он пристально смотрел на меня секунд пять, затем протопал к креслу и примостился на самом краешке, неестественно выпрямив спину.

— Ты не волнуйся, пап, — прервала я напряженное молчание. — Все в порядке.

Эдвард дернул уголком рта. Всего-навсего «в порядке»? «Чудесно», «великолепно», «замечательно» — вот как надо говорить!

— Конечно, Белла, конечно. Только, если все в порядке, почему с тебя пот градом катит?

— Вовсе нет! — соврала я.

Я прижалась к Эдварду, уклоняясь от папиного грозного взгляда, и машинально вытерла улику со лба тыльной стороной кисти.

— Ты беременна! — загремел Чарли. — Беременна, да?

Вопрос явно предназначался мне, хотя папин испепеляющий взгляд был прикован к Эдварду, и, могу поклясться, рука его невольно дернулась к кобуре.

— Нет! Конечно же, нет! — Я вовремя удержалась, чтобы не подтолкнуть Эдварда локтем — все равно только синяк заработаю. Говорила ведь ему, что именно так все и воспримут. Что еще может в восемнадцать лет заставить кого-то в здравом уме и твердой памяти сыграть свадьбу? («Любовь» — получила я от Эдварда достойный умиления ответ. Нуда, да…)

Чарли слегка поостыл. Видимо, поверил, у меня ведь все на лице написано.

— Хм… Прости.

— Извинения приняты.

Повисло молчание. Потом я вдруг поняла, что оба ждут от меня каких-то слов. Я в панике глянула на Эдварда. Язык не шевелился.

Улыбнувшись, Эдвард расправил плечи и посмотрел папе в глаза.

— Чарли, я понимаю, что несколько нарушил заведенный порядок. По традиции полагалось бы сперва заручиться вашей поддержкой. Ни в коем случае не хотел показаться неучтивым, однако поскольку Белла уже дала согласие, а я не хочу умалять значимость ее выбора, я не стану просить у вас ее руки, но попрошу родительского благословения. Мы решили пожениться, Чарли. Я люблю вашу дочь больше всего на свете, больше собственной жизни, и — по чудесному совпадению — она так же любит меня. Благословляете ли вы нас?

Само спокойствие и уверенность. Завороженная невозмутимым голосом, я на миг увидела Эдварда со стороны, глазами остального мира. Мне показалось, что закономернее нашей новости и быть не может…

И тут я заметила, с каким выражением Чарли смотрит на кольцо.

С остановившимся сердцем я следила, как папа сначала краснеет, потом багровеет, потом синеет. Потом меня как подбросило — не знаю, что конкретно я хотела сделать, может, применить метод Хаймлиха, которым спасают подавившихся, — но Эдвард удержал меня за руку и едва слышно прошептал: «Погоди, дай ему минутку».

На этот раз молчание затянулось надолго. Постепенно краска начала отливать, и цвет папиного лица вернулся к нормальному. Губы плотно сжаты, между бровями складка — я заметила, у папы всегда так, когда он чем-то озабочен. Под его долгим пристальным взглядом я почувствовала, как Эдвард рядом слегка расслабился.

— А чему я, собственно, удивляюсь? — пробухтел Чарли. — Знал ведь, что так оно в скором времени и случится.

Я выдохнула.

— Решение окончательное? — сверкнув глазами, грозно спросил папа.

— Я уверена в Эдварде на все сто! — последовал моментальный ответ.

— Да, но свадьба… К чему такая спешка? — Он снова окинул меня подозрительным взглядом.

Спешка к тому, что я с каждым днем приближаюсь к проклятым девятнадцати, а Эдвард навеки застыл в своем семнадцатилетнем великолепии, в котором и пребывает последние девяносто лет. Это не значит, что по моим представлениям, отсюда вытекает необходимость срочно пожениться. Необходимость вытекает из сложного и запутанного соглашения, которое мы с Эдвардом заключили — необходимость как-то обозначить грань, мой переход из мира смертных к бессмертию.

Однако Чарли я этого объяснить не могла.

— Осенью мы вместе едем в Дартмут, — напомнил Эдвард. — Я хочу, чтобы все было… ну, как положено. Так меня воспитали. — Он пожал плечами.

Без преувеличения. Во времена Первой мировой воспитывали и впрямь несколько несовременно.

Чарли задумчиво подвигал губами. Ищет подходящий контраргумент. Хотя какие тут могут быть возражения? «Я бы предпочел, чтобы ты сначала пожила в грехе?» Он отец, у него руки связаны.

— Знал, что так и будет… — снова пробурчал он. И вдруг папино лицо прояснилось, от озабоченной складки не осталось и следа.

— Папа? — Встревоженная резкой переменой, я украдкой глянула на Эдварда, но и по его лицу ничего прочитать не смогла.

— Ха! — Вдруг вырвалось у папы. Меня опять подбросило на диване. — Ха-ха-ха!

Согнувшись пополам, он трясся от хохота. Я смотрела, не веря своим глазам.

В поисках объяснения перевела взгляд на Эдварда и по плотно сжатым губам догадалась, что тот сам едва сдерживает смех.

— Хорошо, давайте! — наконец выговорил Чарли. — Женитесь! — Новый взрыв хохота. — Только…

— «Только» что?

— Только маме сама сообщишь! Я ей и словом не обмолвлюсь. Давай сама как-нибудь! — И комнату снова сотрясли громовые раскаты.

Я в задумчивости застыла перед дверью, улыбаясь воспоминаниям. Конечно, тогда решение Чарли повергло меня в страх. Сообщить Рене! Это же Страшный суд. Для нее ранний брак — худшее преступление, чем сварить щенка заживо.

Кто мог предвидеть ее реакцию? Точно не я. И не Чарли. Элис, возможно, однако ее спросить я не догадалась.

— Ну что сказать, Белла, — произнесла Рене, когда я, запинаясь и заикаясь, выговорила невозможное: «Мама, мы с Эдвардом решили пожениться». — Меня, конечно, слегка задевает, что ты так долго тянула, прежде чем сообщить. Билеты на самолет с каждым днем дорожают. И да, вот еще что, — спохватилась она, — как ты думаешь, с Фила к тому времени гипс уже снимут? Обидно, если на фотографиях он будет не в смокинге.

— Стоп, мам, подожди секундочку! — ахнула я. — В каком смысле «тянула»? Мы только сегодня об-об… — слово «обручились» не шло с языка, — все уладили.

— Сегодня? Правда? Надо же. А я думала…

— Что ты думала? И давно?

— Когда ты приезжала ко мне в апреле, мне показалось, что дело, как говорится, на мази. У тебя ведь все на лице написано. Я тогда ничего не сказала, потому что это ровным счетом ни к чему бы не привело. Ты прямо как Чарли. — Она смиренно вздохнула. — Если приняла решение — точка, спорить бесполезно. И так же будешь идти до конца.

А дальше мама произнесла что-то совсем неожиданное.

— Я верю, Белла, на мои грабли ты не наступишь. Понимаю, ты меня боишься сейчас, боишься моей реакции. Да, я много чего высказывала о браке и глупостях — и назад свои слова брать не буду, — но ты пойми, я ведь по своему опыту судила. А ты совсем другая. И шишки набиваешь другие. Зато верная и преданная. Так что у тебя куда больше надежд на удачный брак, чем у большинства моих сорокалетних знакомых. — Рене снова рассмеялась. — Моя не по годам мудрая девочка… Впрочем, тебе, кажется, повезло на такого же мудрого душой.

— Ты… мам, это точно ты? Разве я, по-твоему, не совершаю громаднейшую ошибку?

— Само собой, подождать пару лет не повредило бы. Я еще слишком молода для тещи, не считаешь? Да ладно, не отвечай. Главное не я, главное — ты. Ты счастлива?

— Непонятно. Я сейчас себя как будто со стороны наблюдаю.

Рене усмехнулась.

— Ты с ним счастлива, Белла?

— Да, но…

— Тебе когда-нибудь нужен будет кто-то другой?

— Нет, но…

— Но что?

— Так говорят и говорили испокон веков все обезумевшие от любви подростки.

— Ты никогда не вела себя как подросток, девочка моя. И ты знаешь, как будет лучше для тебя.

Последние несколько недель Рене вдруг с головой ушла в предсвадебные хлопоты. Телефонные переговоры с Эсми, мамой Эдварда, длились часами (судя по всему, размолвок между будущими родственниками не предвидится). Рене полюбила Эсми всей душой — да и кто мог устоять перед моей замечательной уже почти свекровью?