И пришел с грозой военной… - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 24

– Стоп машина. Малый назад. Командира на мостик. – И когда Науменко незамедлительно прибыл по вызову, доложил: – По всей видимости, большая деревня, расположилась в бухте, так мы прямиком на нее и вышли.

– Ваш бродь, берег. Мы с пяток сажен не дошли, – опять доложил Серегин.

Действительно корабль успел остановиться и начал отходить от приблизившегося вплотную берега. Если бы команда лейтенанта Малеева задержалась хоть на несколько секунд, «Страшный» неминуемо сел бы на мель.

Прощупывая шестами дно, эсминец медленно направился в обратный путь, передвигаясь со скоростью неспешного прогулочного шага. Сесть на мель вблизи предполагаемой временной военной базы японцев было бы равносильно подписанию смертного приговора «Страшному».

Наконец по прошествии примерно полутора часов блужданий по протокам эсминец закачался на свежей волне. Все, выбрались. Ну и слава богу.

– Ермий Александрович.

– Да, Петр Афанасьевич.

– Курс на Артур. Скорость восемнадцать узлов.

– Может, увеличим хотя бы до двадцати? Как, Паша?

– Лучше не надо, – осмотревшись, проговорил механик. – Волна, нагрузки на машину и без того приличные, если увеличить ход, то возможны искры или факелы. По-моему, нам сейчас лучше не выставляться напоказ.

– Все верно, – улыбнулся Науменко.

Да, экипаж был собран с бору по сосенке, но ему повезло – и офицеры, и матросы были толковыми, с такими воевать одна радость. А то, что не притерлись еще… Вообще-то этот вопрос спорный: за неполный месяц люди уже успели попривыкнуть друг к дружке. Нет, той слаженности, присущей людям, подолгу служившим бок о бок, еще нет, но и сборной команду уже никак не назовешь. Море и война быстро сплачивают. Вот пройдет еще месяц в беспрерывных боях и походах – и экипаж будет понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда.

«Страшный» взял курс на Артур, набрав крейсерскую скорость в восемнадцать узлов. Дождь уже закончился, видимость улучшилась, правда, появился слабый туман, но это ничего – туман им в подспорье: если повстречаются японцы, глядишь, и разминутся. А пока вот так, не спеша, тишком, бочком – как говорится, береженого бог бережет.

Все же скорость была приличной, и они должны были прибыть в Артур часам к семи. Беспокойный адмирал запланировал выход эскадры в море, но их, скорее всего, не задействуют: как-никак из ночного похода. Науменко решил сегодня изменить своему правилу и все же дать увольнительную личному составу, да и сам он планировал попасть домой. В конце концов, пора было привести свое обещание в исполнение и пригласить на обед Макарова.

Оставив Малеева в одиночестве стоять вахту и отпустив подвахтенных, Науменко ушел в свою каюту – это им, молодым, все нипочем, а он уже подустал, надо бы хоть часок вздремнуть. Акинфиев и Дмитриев переглянулись и также направились в кают-компанию. Курс задан, машины работают исправно – чего всем на мостике толпиться. Отдельная каюта была предусмотрена только для командира: офицеры отдыхали в кают-компании на диванах – ну да кто скажет, что миноносцы отличаются комфортом? Не раздеваясь, оба офицера легли отдыхать. Сон пришел легко, едва только они смежили веки.

В третьем часу дождь прекратился, туман практически рассеялся. В это время от сигнальщика по правому борту поступил доклад о двигающихся параллельным курсом нескольких кораблях, судя по размерам – эсминцев. Отряд двигался схожим с ними курсом на Артур. Команда разом встрепенулась и напряглась. Затем кто-то высказал предположение, что это, возможно, второй отряд, под командованием Елисеева: ведь японские миноносцы несли службу на блокировании крепости в ночное время, днем уступая эту работу крейсерам и появляющимся время от времени у крепости главным силам. На палубе физически ощутилось облегчение.

– Ну вот, не так скучно будет возвращаться в Артур, в компании своих, – высказал свою мысль Малеев.

– И не так страшно, – поддержал его штурман Акинфиев. – Едва были обнаружены неизвестные корабли, Ермий Александрович тут же свистал всех наверх: мало ли что.

– А вы что, Андрей Михайлович, боитесь? – поддел его вахтенный начальник.

– Не боятся только дураки, – резонно возразил ему мичман тоном задетого за живое человека. – Между трусостью и страхом есть большая разница.

– О-о, простите, не хотел вас обидеть.

Науменко в этот момент внимательно изучал в мощный морской бинокль, тоже подарок от зятя, двигающиеся параллельным курсом корабли и с улыбкой вслушивался в беззлобную перепалку офицеров. Позади были часы, полные напряжения, впереди – дорога домой, и он не хотел портить поднявшегося настроения своих подчиненных. Однако вскоре улыбка с его лица сошла, и он стал сосредоточенно изучать что-то, быстро переводя окуляры оптики с одного корабля на другой. Рано расслабились. Ох рано.

– Ваш бродь, это японцы, – встревоженно доложил старший сигнальщик.

– Ты уверен, Серегин? – вдруг всполошился Малеев.

– Так точно. Те два, что в голове, похожи на наши, но двое в конце – точно не наши.

Уверенность, с которой высказался старший сигнальщик, прослуживший уже пять лет и успевший понюхать пороху, заставили похолодеть сердце Малеева. Не доверять мнению матроса у него не было никаких оснований. Науменко сам регулярно гонял сигнальщиков, заставляя опознавать эсминцы русской эскадры по силуэтам, вырезанным из бумаги. По таким же силуэтам они учились опознавать корабли японского флота.

– Молодец, Серегин. В Артуре с меня причитается бутылка казенки, – спокойным голосом развеял последние сомнения своих подчиненных командир.

– Рад стараться, ваш бродь, – радостно поблагодарил матрос, впрочем не забывая, что в утреннем воздухе звуки разносятся довольно далеко, а потому произнес он это вполголоса. Правда, до противника было не меньше восьми кабельтовых, но это полезная привычка для матроса ночного охотника. О том, что до порта они могут и не добраться, он даже не подумал. А зря.

– Ермий Александрович, примите на румб левее. Не резко, эдак тихонько. Посмотрим, что они будут делать.

«Страшный» стал понемногу отворачивать в сторону, начав отдаляться от японского отряда, а в том, что это японцы, Науменко уже не сомневался. Поначалу расстояние между кораблями начало увеличиваться, но затем стало очевидным, что японцы также приняли влево, стремясь сохранить дистанцию. Вот и ладушки. Теперь стало совершенно ясно: противник опознал русский корабль и ждет рассвета, чтобы он не мог затеряться во все еще ночном море, а с рассветом навалится на него. Либо, если у них нет уверенности, опять же хотят дождаться рассвета, чтобы убедиться, что над ними развевается одинаковый флаг. Ночью можно было общаться только световым кодом, но нарушать световую маскировку они не хотели. Вот и правильно, «Страшному» сейчас совсем не с руки вступать в переговоры.

Теперь курс держали, больше не пытаясь предпринимать никаких маневров. Японцы успокоились и продолжали двигаться параллельным курсом, уравняв скорость с русским эсминцем. К чему что-либо предпринимать? Скоро рассвет. Если свои, то с радостью пообщаются. Если русские, то им не уйти.

– Ваше мнение, господа. Что будем делать?

Хотя и стояла ночь и рассмотреть лица было трудно, тем не менее все взоры обратились на мичмана. Он самый молодой – ему первым и держать слово. Традиция давняя, и ничто не могло повлиять на ее неукоснительное соблюдение. Конечно, на корабле командует командир, и никак иначе, но узнать мнение офицеров никогда не лишне, к тому же время это позволяло.

– Японцев больше, и у них преимущество в ходе. Как только мы изменим курс, они тут же последуют за нами – как минимум хотя бы проверить, что это за миноносец, – и тогда нам не избежать боя.

– Что же вы предлагаете, Андрей Михайлович? – нервно поинтересовался у штурмана лейтенант. Нервы – они ни у кого не железные. – Идти вместе с ними в Артур? Судя по всему, они движутся туда…

– Это тоже не выход, – вздохнув, возразил Акинфиев. – Скоро рассветет, и японцы увидят, что рядом с ними противник, и тогда – непременно неравный бой. Я предлагаю напасть первыми.