И пришел с грозой военной… - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 46

– Уж не об этом ли вы хотели мне поведать?

– Да, ваше превосходительство, только на моем образце четыре пометки. Однако, как вижу, я несколько припоздал.

– Я тоже, – вздохнув, произнес адмирал. – Видно, старею, не та хватка. Эту карту и свои предложения по минированию представил мне командир «Амура» Иванов.

– Не думаю, что это повод для расстройств.

– Не скажите. Вы вон все рассмотрели, а меня только и хватило, что зубами скрежетать, – вздохнул адмирал.

– Если быть откровенным, то идея не моя. Это Звонарев, друг и компаньон моего зятя, с первого же дня принялся делать измерения.

– Это тот, что подал идею с бронепоездом? – Было заметно, что Макаров сильно приободрился. Да, его обошли на повороте, причем выходит, что дважды, но не его сверстники, а молодежь – молодым вообще свойственны безрассудность и горячность. Вот есть противник, и есть возможность его достать, так чего еще нужно-то? Макаров понимал, что и сам додумался бы до подобного, но все дело в том, что он четко знал: ставить мины в нейтральных водах нельзя, – а потому его мысли и не гуляли в эту сторону. А вот Иванов и Звонарев не заморачивались на эту тему ни минуты.

– Именно он.

– Ну и что вы по этому поводу думаете?

– А что я могу думать, если сам пришел к вам, чтобы озвучить эту идею. Да, связываться с нейтральными водами может выйти накладно, но ведь и японцы не больно-то рефлексировали, когда угрожали нашим кораблям в Чемульпо и Шанхае.

– Вот и я так думаю.

– Какие корабли вы намерены использовать для постановки?

– А разве у меня есть выбор? Разумеется, миноносцы.

– Я спрошу по-другому. Какие миноносцы вы хотите использовать?

– Намекаете на «росичей»?

– Намекаю. Миноносцы для этой цели использовать считаю неразумным: не так много мин они могут нести, а установка весьма медленна. Другое дело «росичи»: на них уже предусмотрены рельсы под якорные мины, как на «Енисее», мины будут поставлены в кратчайшие сроки.

– Не сидится вам на берегу, Петр Афанасьевич. Нет, «росичей» я выставлять напоказ не стану, даже в Порт-Артуре. Незачем о них знать раньше времени, а здесь японских шпионов все еще хватает. А вот провести операцию по минированию – это сам бог велел.

– Степан Осипович, вы, конечно, простите, но, признаться, отсиживаться в тылу, когда у отрядов Елисеева и Бубнова не осталось никаких сил, мне совесть не позволяет. За последнюю неделю они уже потеряли два миноносца, четыре ушли в ремонт, практически все корабли имеют те или иные повреждения. Я понимаю, вы хотите нанести внезапный удар по японским коммуникациям, но ситуация складывается таким образом, что мы, по сути, лишены какого бы то ни было выбора.

В словах Науменко был резон. Сейчас на плечи миноносников лег такой груз, что им в одиночку, без прикрытия и надежды на помощь приходилось отдуваться за всю эскадру. Каждую ночь миноносцы выходили в море, прокрадывались сквозь блокирующую линию японских миноносцев, придерживаясь береговой линии. Держаться близ побережья, изобилующего мелями и подводными скалами, было очень опасно, оттого все и старались держаться мористее: как таковые, эти места не были хорошо знакомы русским морякам. Опять сказывалась тяга командования к экономии как угля, так и ресурса кораблей: как следствие – редкие выходы в море и самое поверхностное знание морской обстановки. Но как выяснилось, концерн позаботился и об этом. Карты, переданные в свое время на «Страшный», отличались просто невероятной точностью, во всяком случае в отличие от тех, что были у русских моряков. Как? Когда? Для чего? Все эти вопросы не имели ответа, а Песчанин только улыбаясь отшучивался – мол, не зря ведь, вот и ладушки. А потом без зазрения совести огласил свою цену за комплекты новых карт.

Так вот, Макаров установил на двух эсминцах, на которых ходили командиры отрядов, по гирокомпасу, снабдил миноносников комплектами карт – и они очертя голову бросились бороздить прибрежные воды, без труда минуя блокаду. Японцы излишне приближаться к берегу все же опасались.

За эти несколько дней легкокрылые вестники смерти успели набросать мин в предполагаемых местах высадки десанта. Однажды даже атаковали конвой японских транспортов, сумев потопить три из них, один повредить, – он все же остался на плаву достаточное время, чтобы выброситься на мель. Не обошлось и без боя с кораблями охранения, результатом которого стала гибель одного миноносца и повреждение еще нескольких, четыре пострадали весьма серьезно – их сейчас в скором порядке ремонтировали, два из них к утру должны были встать в строй. Погиб и еще один миноносец, но произошло это не в бою. Ночью он потерял ведущего и двигался самостоятельно – то ли подвела девиация, то ли течение не было учтено в должной мере, но он наскочил на скалу. Команда покинула корабль, а сам он был взорван.

– Все это эмоции, не имеющие к делу никакого отношения. Я понимаю, что вам не терпится вступить в бой, и морально вы чувствуете вину перед остальными. Но что вы имеете? Один корабль с подготовленным экипажем, и это все. Каков прок от использования вашего миноносца, кроме как засветить его перед противником? А я сомневаюсь, что концерну удалось настолько качественно скрыть всю информацию, что японцам ничего не известно о строительстве кораблей. Наоборот, они о них прекрасно осведомлены, но также знают и то, что концерн с ними сел в лужу. Ваш отряд – это козырь в моем рукаве, и я его разыграю только тогда, когда буду к этому готов, когда вы будете к этому готовы.

– Ваше превосходительство, в случае подрыва на минах хотя бы одного корабля нужно будет как-то развить успех, необходима минная атака, дабы противник потерял хотя бы один корабль.

– Разумеется, я не собираюсь стоять в сторонке и наблюдать за происходящим. Все наличные силы будут выведены в море и укроются за Лаотяшанем. Как только и если только японцы наскочат на мины, миноносцы и канонерки устремятся в атаку.

– Канонерки?

– Понимаю, скорость у них такова, что эпитета «устремятся» к ним никак не отнесешь, но все же будем надеяться, что уж тринадцать узлов они худо-бедно дадут, а значит, меньше чем через десять минут будут на дистанции открытия огня. Отправлять шестнадцать миноносцев против двух броненосцев, трех крейсеров и четырех миноносцев без поддержки – не очень хорошая мысль.

– По-моему, выдвигать в атаку весь подвижной состав – не очень хорошая мысль.

– Отчего же?

– Случись тяжелый бой, а это, скорее всего, неизбежно, нашим кораблям не выстоять в подобном противостоянии. Нет, отправить миноносцы, конечно, имеет смысл, но только их, без поддержки канонерок, – те слишком медлительны и, случись повреждения, вообще будут двигаться со скоростью прогулочного шага.

– Повторяю, атаку миноносцев необходимо будет прикрыть, а кроме канонерок, сделать это некому. Есть еще «Пересвет» и «Полтава» – они, разумеется, тоже не будут отмалчиваться, но на эффективность их огня рассчитывать не приходится, хотя и сбрасывать со счетов тоже не стоит.

– Может, хотя бы новые мины использовать – все же двадцать два кабельтова…

– Нет. Мины будут старого образца. – Макаров упрямо сжал губы в тонкую линию. Он прекрасно осознавал, какому риску подвергает свои корабли, но, как видно, отступаться не собирался.

Науменко никак не хотел соглашаться с Макаровым по поводу участия в предстоящем бою канонерок. В конце концов, они были практически единственными, кто нес вахту по охране похода, в их ценности в предстоящем деле он сильно сомневался, как, впрочем, и сам адмирал, но тот не видел иного выхода. А ведь выход-то есть!

– Степан Осипович, Звонарев высказал одно предположение. Он считает, что внезапно возникшая дальнобойность японских броненосцев объясняется тем, что они подтопили свои корабли с одного борта.

– Как-как? Господи, как же все просто! Я уже было уверился в том, что мы попросту не обладаем всей информацией о кораблях противника, а ларчик-то просто открывался… – Адмирал задумался на некоторое время, прошелся по каюте, затем, резко остановившись, посмотрел на Науменко: – Нет, все же пора нам на свалку. В который раз мне уже утирают нос молодые. Двадцать восемь орудий – это уже не восемь.