А все могло быть по-другому... - Вавилкина Елена. Страница 31

Мы лежим с Олегом в обнимку на диване и смотрим ужастики, потому что сегодня была моя очередь выбирать фильм. Дай моему мужу волю, и мы бы каждый день смотрели только боевики и детективы. В преддверии особо кровавой сцены, нагнетаемой музыкой и неразумными поступками героя, поворачиваюсь попой к экрану и носом утыкаюсь в Олега, чувствуя, как рокочущим звуком вибрирует от смеха его грудь.

- Светик, если не хочешь смотреть, давай поставим что-нибудь другое.

Прислушиваясь к голосам и музыке в фильме, ныряю рукой под его футболку. И затеваю шаловливую игру, то медленно подбираясь подушечками пальцев к резинке шорт, то отдаляясь, легкими круговыми движениями поглаживая вибрирующие напряжением мышцы.

- А может, ну его? – Он сильнее прижимает меня, забираясь под тонкий халатик.

Фильм уже не кажется таким интересным, но все равно я выворачиваюсь и с преувеличенным вниманием сверлю глазами экран, даже не пытаясь вникать в происходящее.

- Ты что? Там сейчас самое интересное будет, - произношу с придыханием и слышу, как в коридоре раздается несвоевременный телефонный звонок.

С минуты две пытаемся игнорировать его, но видимо кто-то надоедливый никак не хочет успокаиваться.

- Иди, - со вздохом отпускает меня Олег.

Запахивая ткань на груди и кидая через плечо обиженные взгляды, плетусь за телефоном.

- Да, - слегка ворчливым тоном произношу в трубку и тут же слышу в ответ:

- Привет, малышка. У вас все хорошо?

Мама! Голос тут же теплеет.

- Нормально, мам. А у вас как? – Предчувствуя долгий разговор, иду на кухню ставить чайник.

- Светочка, Леша разбился. – С волнением оповещает она, и я замираю, кожа покрывается мурашками. В голове вертится одна мысль: «Доигрался».

- Как? В какой он больнице?

На другом конце повисает молчание, и я ощущаю, как все холодеет внутри. Олег, заглянувший на кухню, тихо спрашивает: - Что-то случилось?

Я киваю головой и слышу оглушающие слова:

- Светочка, Леша умер. Похороны послезавтра. Он ехал с друзьями… - Дальше я уже не воспринимаю ничего, перед глазами стоит улыбающееся лицо мальчишки на моем шестнадцатом дне рождения… – Ты придешь попрощаться?

Последний вопрос выдергивает на поверхность. Олег, напуганный моей бледностью, обнимает, пытаясь согреть и поддержать.

- Нет. – Грубо отрезаю, но тут же спешу исправить свою оплошность. – Ты же понимаешь, меня не отпустят с работы. Как тетя Люба? Ольга?

- Я понимаю, малышка, понимаю. А тетя Люба – плохо. – Тяжелый вздох в трубке. – Ты извини, но я как узнала, должна была позвонить и убедиться, что у вас все нормально. Нельзя переживать своих детей…

- Мамочка, я тебя люблю.

- Я тебя тоже люблю. Ладно, малышка, мы с папой сейчас туда пойдем… Завтра созвонимся.

Отложив трубку, в заторможенном состоянии включаю чайник. Мне нужно согреться…

- Что-то произошло? – Олег заглядывает в глаза.

- Да, мама сказала, что сын тети Любы разбился.

Его руки нежно обнимают меня, а лицо утыкается в макушку.

- Наша помощь нужна? – Глухо произносит он.

- Нет, они сами справятся…

На душе была тяжесть. Смерть впервые так близко затронула меня. Она прикоснулась к тому, куму было нужно еще жить и жить…

Ночью я боялась смыкать глаза, страшась увидеть Леху, жалась к мужу и лишь под утро смогла забыться глубоким сном без сновидений.

Глава 17

Сны (Три года спустя)

Сегодня только вечер понедельника, а я уже чувствую себя расстроенной и разбитой, и сил улыбаться нет. Слишком долго длится наше с сотрудницей изводящее нервы противостояние за кресло начальника.

Негласное правило не говорить о работе дома, заведенное мной и Олегом, уже с неделю как послано к чертям. Больше не могу все это держать в себе, но и каждый день портить настроение себе и мужу желания, нет. Хочется послать все и уволиться, возможно, сдаться, но сохранить покой, потому что уже не важно, кто выиграет или проиграет, работать в такой атмосфере нет сил.

Лежек пытается успокоить, вразумить и ему это немного удается. Правда, накопленная усталость дает о себе знать. Без аппетита поковырявшись в тарелке, встаю, чтобы убрать со стола, но муж, забрав из рук посуду, отправляет меня отдыхать.

Я еле доползаю до кровати и буквально валюсь на нее. Смыкаю веки, хотя знаю, что из-за головной боли вряд ли быстро усну, но все же тело расслабляется.

Внезапно волоски на коже поднимаются, и я слышу запах твоего присутствия рядом. Слышу, потому что не знаю, как описать по-другому тот клубок ощущений, когда ты приходишь ко мне.

Тебя так долго не было, Леха, что я успела соскучиться по нашим разговорам во сне.

Мысли плавно перетекают к тому дню, когда ты мне впервые приснился, и боль потихоньку отступает.

Я стою у огромного окна в школе, глядя, как осенние листья медленно укрывают внутренний двор. Коридор пустынен, ни одного ученика или учителя. Внезапно твоя ладонь опускается мне на плечо. Я испуганно вздрагиваю и поворачиваюсь, видя перед собой твою сверкающую ямочками солнечную улыбку.

Где-то теплится удивленная мысль, почему мы встречаемся именно здесь? Ведь прошло уже много лет, или нет?

- Привет, Света! – Ты охватываешь взглядом меня всю и берешь руку в свою теплую ладонь.

- Привет, Леш!

Странно, в стенах этого здания ты никогда не называл меня иначе как Никита, а я тебя Дубиной. Но, видимо, мир перевернулся с ног на голову.

- Ты знаешь, я всегда хотел вот так подойти к тебе и, не стесняясь, взять за руку, обнять при всех, не боясь… быть рядом. – Не перебивая, слушаю его исповедь. – Но все сложилось по-другому…

Меня охватывает дрожь от ощущения холода и понимания, что ты не можешь быть рядом… уже почему-то не можешь.

- Света, не бойся, пожалуйста, только не бойся. Иначе мне придется уйти и я не смогу сказать все то, что хотел.

В твоем взгляде такая мольба и любовь, что не могу не поддаться, страх отступает и мне снова становится легко.

- Я просто хочу почувствовать, как это могло бы быть… А ты?

Ты все ближе и ближе ко мне. Губы нежно касаются губ в легком кружащем голову поцелуе. Но внезапно ты отрываешься и отходишь на шаг, словно не доверяешь себе. Твои глаза горят счастливой грустью. С секунду я непонимающе смотрю на тебя, и тут же разрозненные пазлы ощущений и недомолвок мысленно занимают свои места.

- Ты…

- …Умер.

- Я…

- …Счастливо замужем.

- Тогда зачем? – Задаю вопрос, осознавая, что сплю, и ты мне только снишься.

- Чтобы узнать, как могло бы быть

- И как? – Спрашиваю и, мне кажется, что будь все так и возможно ты остался бы жив.

Видя, как с мечтательной улыбкой на губах ты исчезаешь, я просыпаюсь сама.

Тогда я впервые интуитивно осознала твое присутствие рядом. Напуганная до чертиков, ничего непонимающая, я была сама не своя все утро. И все же пыталась найти рациональное зерно.

Помню, как пробовала приписать свой сон чувству вины за то, что не попрощалась, что не вспоминала о тебе. Безуспешно рылась в закоулках памяти, пытаясь вспомнить дату твоей смерти, считая, что, подсознательно зная ее, мысленно воссоздаю то время, и ту точку, когда еще все можно было изменить для тебя.

За два часа на работе изведясь окончательно, все же позвонила маме, чтобы спросить это злополучное число, которое так и ускользало - для меня, всегда рассчитывающей на свою великолепную память, это было чем-то из ряда вон выходящим.