Русский купидон - Майская Саша. Страница 24
— Трепло… Макс, но я не могу уехать прямо отсюда на твоей машине.
— Ах, да, репутация… А на чем отсюда ездят в Москву?
— Обижаешь, Сухомлинов. Мы — элитный поселок, мы все при машинах. Только мою сломала Тимошкина.
— Еще какие виды транспорта имеются?
— Рейсовый автобус. В одиннадцать и в три. Потом еще в шесть и восемь, но это только по будням.
— Отлично! Синельникова, ты будешь ждать меня на остановке. В одиннадцать. Она, кстати, где?
— На трассе, метров через триста после выезда с нашей дороги. Если через лес, то быстро.
— Пойдешь налегке, вещи я твои заберу. Выйдешь… во сколько ты выйдешь?
— Ну… в десять.
— Отлично. Выйдешь в десять и пойдешь на виду у всех. А я шумно и с помпой буду собираться часов в одиннадцать, не раньше. Потом мухой домчу до трассы, подхвачу тебя и увезу. Идет?
Лена повернулась к Максиму и тревожно заглянула ему в глаза. У него почему-то сжалось сердце, и тогда она растерянно и тихо прошептала:
— Идет. Только, Макс, если и на этот раз…
Он понял, что она имела в виду, и у него даже сердце заболело от ярости. Ну почему же она никак не хочет ему поверить?!
— Ленка, я клянусь тебе… нет, я просто тебе говорю: я тебя увезу, и мы вместе постараемся привыкнуть к мысли, что остаток наших дней нам придется провести вместе. Противно, конечно, но что делать…
Она запустила в него подушкой, а он с хохотом увернулся, потом сгреб ее в охапку — и они опять любили друг друга, любили неистово — и медленно, нежно — и яростно, жадно — и наслаждаясь каждым мгновением этой близости.
На рассвете Макс отправился к себе…
Выдержать до одиннадцати оказалось непросто. Макс собрался еще часов в восемь, а до одиннадцати просто слонялся по дому и раздражал Ваську, который хотел либо спать, либо есть, либо гулять, но уж никак не мотаться вслед за неугомонным хозяином по всему дому. Без пяти одиннадцать приплясывающий от нетерпения Макс загнал Ваську в машину, демонстративно долго и громко запирал двери, потом навесил на калитку огромный замок — и наконец отбыл по Центральной улице с заездом на площадь перед супермаркетом.
Нужного эффекта он добился. Практически все жители поселка в лихорадочном молчании пожирали глазами медленно едущий посреди улицы «лендровер», а Макс, высмотрев в толпе Серафиму Кулебякину, крикнул, высунувшись из окошка:
— Серафима Владимировна! Моя соседка, видимо, уехала на работу, а я не попрощался. Передайте Елене Васильевне мой поклон. Дела срочно зовут в Москву. Всего доброго!
Серафима поджала губы, и в глазах ее блеснул нехороший и азартный огонек, но Макс этого, к сожалению, не видел. Он дал газ и на огромной скорости помчался навстречу своей любви…
12
Сразу за поселком дорога резко брала влево, огибала рощицу и дальше уже по прямой вела к московской трассе. Именно здесь, за рощей, и стоял посреди поля душистой сурепки пресловутый светофор, так раздраживший и умиливший Максима Сухомлинова в начале нашего повествования. Теперь-то Макс не собирался тратить на светофор драгоценное время, хотя и горел красный. Лена уже ждет его на остановке рейсового, и через каких-то пять минут…
Честно говоря, первым его желанием было потрясти головой и ущипнуть себя побольнее. Из густых зарослей сурепки вдруг вынырнули — другого слова не подберешь — два бодрых и необычайно оживленных гаишника. Оба с полосатыми палками, при полном параде, в белых касках, а чуть погодя стал виден и мотоцикл с коляской, припрятанный на меже.
Макс затормозил исключительно по врожденной доброте. Гаишник — тоже человек, а в таком месте ребятам ловить явно нечего.
Ради светлого дня новой жизни можно и осчастливить…
— Лейтенант Лопухов. Папрашу ваши документики, товарищ водитель… Сухомлинов Максим Георгиевич?
— Так точно. Простите, лейтенант, очень тороплюсь, а вокруг все равно никого.
— Правила одни, а вы нарушаете. Нехорошо это. Попрошу страховку и документы на машину.
Макс начал закипать. Молодой лейтенант явно куражился, осознавая свое превосходство, а Макс таких не любил.
— Лейтенант, а в чем, собственно, причина такой проверки? Мои права у вас есть, номер машины указан…
— Попрошу выйти из машины.
— Зачем?
— Выйдите из машины, гражданин. И без глупостей. Колян, страхуй. Бычок с норовом.
Макс вылез из машины, цыкнув на Ваську, — и был немедленно уложен на горячий капот довольно увесистым тычком автомата под ребра. Еще не веря до конца в масштабы надвигающейся катастрофы, Макс успел крикнуть:
— Ребята, давайте миром разойдемся? Пятихатка на нос и…
— Смотри, Колян, нам взятку предлагают. Нехорошо. Придется проехать в районное. Садитесь в машину. Сядь, я сказал! И не дури, я сзади поеду. Колян, давай за руль. Ключи!
— Лейтенант, зря ты так…
— Ключи давай!
Макс смирился. Они поедут по трассе, он крикнет Ленке из окна. Ничего, уедут попозже…
«Лендровер» тяжело развернулся — и поехал прямиком через поле в совершенно противоположную сторону. Кулебякино промелькнуло слева за пригорком, а потом Макс ощутил, как тяжелая машина катится по проселочной грунтовке.
Сначала она себя чувствовала полной идиоткой очень недолго — пока в подошедший рейсовый автобус грузились пассажиры, выжидательно поглядывая на симпатичную светловолосую женщину в хорошем летнем костюме и с дамской сумочкой. Такие на рейсовом ездили редко. Собственно, и эта никуда не поехала, осталась сидеть на остановке, с напряженным видом вглядываясь в пространство. Шофер на всякий случай посигналил — может, не в себе женщина, а может, и пьяненькая, всякое бывает…
— Садись, дуреха, следующий только в три будет. Не едешь? Ну и ладно.
Автобус укатил, а Лена с облегчением выдохнула, сняла туфли и стала болтать ими в воздухе. Скоро подъедет Макс, и они поедут в Москву, а оттуда — куда-нибудь, где есть гостиница, а в ней кровать и душ, и вот тогда не надо будет пугаться чужих взглядов, того, что может заподозрить Серафима, и что мама с папой все узнают…
Они с Максом будут любить друг друга до изнеможения, до полного бесчувствия, они будут засыпать, не разомкнув объятий, и первое, что она ощутит, проснувшись, — это его плоть, требующая близости…
В половине двенадцатого она сняла пиджак и осталась в блузке.
… Она будет отдаваться ему то как девственница, то как опытная гетера, она будет его рабыней и госпожой, она исследует все его великолепное тело до мельчайших деталей — и блаженно выгнется в его руках, когда он начнет целовать ее горящую кожу…
К часу она начала волноваться. Мысли о сексе куда-то делись, теперь она нетерпеливо бродила взад-вперед и мрачно качала головой, не понимая, куда вообще все подевались? Ни одной машины не проехало за эти два часа, если не считать молоковоза, от которого она спряталась в кювете, потому что не успела одеться.
В три пришел рейсовый автобус. К этому времени потная и грязная Лена Синельникова вконец отупела и не обращала внимания на косившихся на нее с любопытством теток в панамах и вьетнамках. Она дождалась, когда сойдут пассажиры, и заплакала сухим страшным плачем. Какая-то старушка протянула ей початую бутылку пепси.
— Не встретила, милая? Не убивайся, может, по жаре ехать не захотели… К вечеру приедут, не горюй.
Лена кивнула, размазала по лицу грязь и слезы, подобрала туфли и пиджак и молча побрела обратно в Кулебякино.
К районному отделению милиции Макса привезли в половине двенадцатого. Размещалось РОВД в небольшом деревянном домике, возле которого дремали петух и три рыжих курицы. Васька залился лаем, но быстро смолк и часто задышал, вывесив язык. Псу было жарко и томно, да и ездить в машине он не очень любил.
— Выходите, Сухомлинов.
— Не выйду.
— Сопротивление при задержании…
— Да пошел ты, лейтенант!
— Разговорчики!