Рискованный флирт - Чейз Лоретта. Страница 19

Джессика не сомневалась, что мрачный взгляд, лениво обегающий собрание, исполнен презрения, а твердый рот чуть-чуть изогнут в язвительной усмешке.

Горячей волной ее окатило воспоминание о том, что этот непреклонный рот делал с ней две недели назад. Она быстро замахала веером, стараясь отогнать воспоминание, в то же время подозревая, что Шеллоуби искоса следит за ней. Она сказала себе, что не имеет значения, что подумает Шеллоуби или кто другой, кроме Дейна.

Он пришел, а она здесь, так что у него нет причин обижаться. Ей остается выяснить, в какую игру он собрался играть, и подыграть по его правилам – если эти правила окажутся в рамках цивилизованного поведения. Потом он успокоится и пойдет дальше своей дорогой, а она сможет вернуться домой, в Англию, не опасаясь, что он бросится за ней вдогонку. Она продолжит свою жизнь с того момента, на котором остановилась, и вскоре забудет о его существовании. Или же вспомнит, как дурной сон, и с облегчением вздохнет, что он закончился.

Так должно быть, сказала себе Джессика. Альтернативой было разрушение, а она не даст погубить свою жизнь из-за временного помешательства, каким бы буйным оно ни было.

Дейну понадобилось девять секунд, чтобы заметить мисс Трент. Она стояла рядом с Шеллоуби и еще несколькими известными волокитами в дальнем конце зала. На ней было серебристо-голубое платье, блестевшее при свете, и множество блестящих штучек в волосах. Он предположил, что она опять завила волосы нелепыми колечками. Но такая прическа, как и необъятные рукава и перегруженная украшениями шляпа, сейчас была в моде, и ее – не более отвратительна, чем райские птицы, торчавшие из пучка на голове леди Уоллингдон.

На толстом лице леди Уоллингдон застыло приветливое выражение. Дейн подошел к ней, сделал преувеличенный поклон, улыбнулся и заявил, что он очарован, польщен – в общем, вне себя от восторга.

Он не дал ей возможности ретироваться, попросил представить его гостям и получил злобное удовольствие при виде ее оцепенения, вытаращенных глазок и побледневшей толстой морды.

К этому времени собрание замерших статуй вокруг них пришло в движение. Трясущаяся хозяйка подала знак, музыканты заиграли, и постепенно бальный зал пришел в состояние, близкое к нормальному, насколько этого возможно при наличии сатаны в его центре.

Хозяйка вела его от одной группы гостей к другой, и Дейн все время чувствовал напряжение в воздухе, понимал, что все они ждут, когда он сделает что-нибудь возмутительное – возможно, даже побились об заклад, что это будет.

Ужасно хотелось так и сделать. Прошло восемь лет с тех пор, как он в последний раз входил в это общество, и хотя все они выглядели и вели себя так, как по его воспоминаниям должны выглядеть и вести себя вежливые члены общества, он успел забыть, что значит чувствовать себя чудаком, изгоем. Он помнил натянутую вежливость, которая не могла скрыть страх и отвращение в их глазах. Он помнил, как женщины бледнели при его приближении, помнил фальшивую сердечность мужчин. Однако он забыл, какое его охватывало одиночество. Он забыл, как внутренности сворачиваются в узел и хочется выть и крушить все вокруг.

Через полчаса его самообладание дошло до точки кипения, и он решил уйти – как только раз и навсегда поставит на место особу, послужившую причиной его страданий.

Кадриль закончилась, Малкольм Гудридж повел мисс Трент к кружку поклонников, толпившихся под огромным папоротником в кадке.

Дейн оставил в покое леди Уоллингдон. Он усадил ее в кресло и промаршировал к гротескному папоротнику. Он продолжал идти, не дожидаясь, когда мужчины вокруг мисс Трент уступят ему дорогу или отойдут. Они его пропустили, но не ушли.

Он бросил на них тяжелый взгляд:

– Уйдите.

Они ушли.

Он пристально посмотрел на мисс Трент. Она ответила тем же.

Игнорируя трепет, который вызвали в нем серые глаза, он опустил взгляд на лиф, нагло осмотрел белые плечи и грудь.

– Должно быть, это держится на проволоке. Или же ваша портниха нашла способ опровергнуть закон притяжения.

– Прошито укрепляющим материалом и косточками, как корсет, – спокойно ответила Джессика. – Это ужасно неудобно, но на пике моды, а я не рискнула вызвать ваше неудовольствие, явившись немодно одетой.

– А, так вы были уверены, что я приду, – сказал Дейн. – Потому что считаете себя неотразимой.

– Надеюсь, я не настолько склонна к суициду, чтобы желать быть неотразимой для вас. – Она обмахнулась веером. – Суть в том, что фарс развивается и мы с вами в нем ведущие актеры. Я готова принять меры, чтобы помочь покончить с ним. Сценой в кофейне вы развязали языки спорщикам, но я признаю, что спровоцировала вас, – быстро добавила она, не дожидаясь возражений. – Признаю так же, что сплетни могли бы уже затихнуть, если бы я не ворвалась в ваш дом. – Она покраснела. – Что касается дальнейшего, кажется, нас никто не видел, что делает произошедшее несущественным.

Дейн заметил, что она крепко сжимает веер и что грудь у нее вздымается с такой частотой, которая говорит о возбуждении. Он улыбнулся:

– В настоящее время вы ведете себя не так, словно это несущественно.

– Дейн, я вас поцеловала, – ровным голосом сказала Джессика. – Не вижу причин раздувать событие. Видит Бог, у вас это не первый раз и не последний.

– Господи, мисс Трент, уж не угрожаете ли вы сделать это снова? – Дейн в комическом ужасе вытаращил глаза. Она вздохнула.

– Я знала, что не стоит надеяться на ваше благоразумие.

– Благоразумным женщины называют такого мужчину, которым могут управлять. Вы правы, мисс Трент, не стоило надеяться. Я слышу, кто-то пиликает на скрипке. Оказывается, нам предлагают вальс.

– Действительно, – натянуто сказала она.

– Значит, будем танцевать, – сказал он.

– Нет, не будем. Я оставляла в запасе два танца, потому что… Не важно. На этот танец у меня уже есть партнер.

– Это, конечно, я.

Джессика поднесла к его лицу веер, чтобы показать мужские имена, нацарапанные на планках:

– Посмотрите внимательно. Где вы видите надпись «Вельзевул»?

– Я не близорукий, – сказал Дейн и выдернул веер из ее напряженных пальцев. – Что, вот этот? – Он показал на планку. – Рувьер?

– Да, – сказала она, глядя мимо него. – Вот он идет.

Дейн обернулся к ним нерешительно приближался француз. Дейн обмахнулся веером, мужчина остановился. Дейн с улыбкой двумя пальцами надавил на планку с именем Рувьер. Дерево хрустнуло.

Рувьер ушел.

Дейн повернулся к мисс Трент и, все еще улыбаясь, переломал все планки одну за другой. Потом бросил сломанный веер в кадку с папоротником и подал руку Джессике.

– Сейчас мой танец.

Это было первобытное действие. На шкале социального развития оно стояло на одну зарубку выше того, как если бы он ударил ее дубиной по голове и потащил за волосы.

Только Дейн мог в этом преуспеть, так же как ему удалось расчистить поле от воздыхателей, одним словом, без всяких тонкостей приказав им убираться. И только она, одурманенный лунатик, могла посчитать это безумно романтичным. Джессика взяла его за руку.

Оба были в перчатках. Все равно контакт был похож на удар электрического тока. Разряд промчался по конечностям, и колени превратились в желе. Подняв глаза, она увидела испуг у него на лице и призадумалась, не почувствовал ли он то же самое. Но если и так, это его не задержало: он дерзко ухватил ее за талию и на следующем же такте сделал оборот.

Ахнув, она поймала его за плечо.

И мир закружился, размытый, несуществующий, когда они заскользили в вальсе, не похожем ни на что прежнее в ее жизни.

Не размеренное английское вальсирование, а напористый, нагло чувственный танец в континентальном стиле – она предположила, что так танцуют на вечеринках полусвета. Наверное, так он танцует со шлюхами.

Но Дейн не станет подлаживаться под социальные ханжеские условности. Он будет танцевать так, как хочет, и она только счастлива, что он выбрал для этого ее.