Рискованный флирт - Чейз Лоретта. Страница 40

Она разглядывала женские портреты в надежде найти мать Дейна, но среди них не было никого похожего. На ее вопрос миссис Инглби ответила, что такого портрета нет во всяком случае, ей о нем неизвестно. Она служит в Аткорте с тех пор, как титул перешел к нынешнему маркизу, а он сменил почти весь персонал.

Значит, этот портрет был спрятан во времена его отца, чтобы не усиливать горе прежнего маркиза? Неужели он так переживал потерю маркизы, что не мог смотреть на ее изображение? Если да, то он совсем не такой человек, которого она видела на портрете: господин средних лет в простом, как у квакеров, костюме. Но лицо составляло резкий контраст скромной одежде – суровое, с неприветливыми сощуренными голубыми глазами.

– Я ничего о ней не знаю, – сказала Джессика, – кроме даты свадьбы и смерти. Я не ожидала, что она была так молода, я думала, вторая жена была более солидной женщиной. А эта – почти девочка.

Она сердито подумала: и кто отдал этого восхитительного ребенка ужасному старому ханже? Испугавшись своей страстной реакции, Джессика встала.

– Пусть его отнесут в мою комнату. Пыль можно стряхнуть, но никакой чистки, пока я не посмотрю на него при лучшем освещении.

Миссис Инглби была выписана из Дербишира. До приезда сюда она ничего не слышала о старых семейных скандалах, а поскольку терпеть не могла сплетни, не узнала о них и в дальнейшем. Агент лорда Дейна нанял ее не только за репутацию надежной экономки, но и из-за ее строгих принципов. С ее точки зрения, забота о семье есть священная обязанность, и ее нельзя подрывать, шушукаясь и сплетничая за спиной нанимателя. Условия могут быть хорошими или плохими. Если они плохие, надо вежливо поставить в известность и уйти.

Ее строгие правила, однако не мешали остальным слугам шушукаться, как только она отвернется, так что большинство из них знало, о прежней леди Дейн… Среди таковых был и лакей, которому поручили доставить портрет в гостиную нынешней леди Дейн. Он-то и сказал мистеру Родстоку кто изображен на портрете.

Мистер Родсток был слишком величав, чтобы грохнуться головой о каминную полку, как ему захотелось сделать. Он только, моргнул один раз и приказал: как только его светлость возвратится, мигом поставить его в известность.

Лорд Дейн большую часть дня провел в Чадли. В «Звезде и подвязке» он, встретился с лордом Шербурном, который ехал на юг, в Девонпорт, чтобы посмотреть состязание по борьбе.

Шербурн, который был женат меньше года, оставил молодую жену в Лондоне. Он меньше всех стал бы удивляться, почему только что женившийся мужчина бросает новобрачную ради бара в придорожном трактире в нескольких милях от дома. Наоборот, он пригласил Дейна поехать с ним и Девонпорт. Шербурн ждал нескольких приятелей, которые подъедут к вечеру. Он предложил Дейну собрать вещи, взять камердинера и присоединиться к ним к обеду, а потом они все вместе с утра поедут на соревнование.

Дейн без колебаний принял приглашение, проигнорировав укол совести. Промедление было бы признаком слабости. Шербурн мог подумать, что Вельзевулу требуется разрешение жены или же он не может вынести разлуки с ней на несколько дней.

«Запросто вынесет», – думал Дейн, взбегая по лестнице к себе в комнату. Более того, надо ее проучить, пусть знает, что не сможет им манипулировать, и этот урок дастся ему легче, чем тот, что он давал сегодня ночью. Лучше пусть черные вороны будут пировать на его половых органах, чем он повторит этот ужасный опыт.

Он уедет, и успокоится, и взглянет на дела в перспективе, а когда вернется…

Вообще-то Дейн не знал, что будет делать, когда вернется, но это потому, что сейчас он взволнован. А когда успокоится, то со всем разберется. Он был уверен, что легко найдет решение. Просто, когда она рядом и пристает, он не может трезво оценить проблему.

– Милорд.

Остановившись наверху лестницы, Дейн посмотрел вниз.

К нему спешил Родсток.

– Милорд, одно слово, если позволите.

То, что имел сказать управляющий, было больше, чем одно слово, хотя не больше того, что ему требовалось знать.

Ее светлость просмотрела кладовую в Северной башне. Она нашла портрет прежней маркизы. Родсток думал, что его светлость желал бы, чтобы ему об этом сообщили.

Родсток был кремень, олицетворение благоразумия и такта. Ничто в его тоне или поведении не указывало на то, что он понимает, какую бомбу принес к ногам хозяина.

– Понятно, – невозмутимо сказал Дейн. – Это интересно. Я не знал, что он у нас есть. Где он?

– В приемной ее светлости, милорд.

– Что ж, пойду взгляну. – Дейн двинулся вдоль длинной галереи. Сердце билось неровно, но кроме этого, он ничего не чувствовал. И ничего не видел, проходя мимо бесконечного ряда портретов мужчин и женщин, к роду которых он никогда не чувствовал принадлежности.

Как слепой, он дошел до конца коридора, открыл последнюю дверь слева и свернул в узкий проход. Он миновал одну дверь, другую, через нее вышел в следующий проход, там дошел до самого конца к двери, которая стояла открытой. Портрет, якобы не существовавший, стоял возле восточного окна на побитом пюпитре, взятом, видимо, из классной комнаты.

Дейн подошел к картине и долго вглядывался в прекрасное суровое лицо. Горло сдавило, в глазах защипало. Он бы заплакал, но не мог, потому что был в комнате не один.

– Еще одна твоя находка, – сказал он и кашлянул, изображая смешок. – И первое добытое сокровище в этом месте.

– К счастью, в Северной башне холодно и сухо, – сказала Джессика. Ее голос тоже звучал равнодушно. – И каротина была хорошо завернута. Потребуется минимальная чистка, но я бы предпочла другую раму. Эта слишком темная и излишне нарядная. Я бы не стала ее выставлять в портретной галерее, если ты не возражаешь. Я предпочитаю, чтобы у нее было особое место – в столовой над камином вместо пейзажа.

Она подошла ближе и остановилась в нескольких футах справа от него.

– Пейзажу подойдет комната меньших размеров. Даже не в этом дело, я просто предпочитаю почаще видеть ее.

Он тоже, хотя картина поедала его заживо.

Ему было достаточно просто смотреть на свою красивую, недосягаемую мать. Он бы ничего не просил… или совсем немногого: мягкая рука на его щеке, короткое объятие на бегу… Ему бы хватило. Он бы попытался…

«Слезливая чушь, – обругал он себя. – Это просто кусок холста, заляпанный краской». Нарисована шлюха, каким был и весь его дом, и Девон, и целый мир. Всё, кроме его жены, сделавшей подарок, который перевернул ему душу.

– Она была шлюхой, – хрипло сказал он. Быстро и жестоко, чтобы сказать и покончить с этим, он продолжал: – Она сбежала с сыном дартмурского торговца. Два года она открыто жила вместе с ним и с ним умерла на зачумленном острове в Вест-Индии.

Он повернулся и посмотрел в побледневшее лицо жены. Ее глаза были широко раскрыты. Это невероятно, но в них блестели слезы.

– Как ты смеешь? – Она сердито смахнула слезы. – Как ты, мужчина, смеешь называть свою мать шлюхой? Ты каждую ночь покупаешь себе новую любовницу. Тебе это стоит несколько монет. А она взяла одного – это стоило ей всей жизни: друзей, чести. Сына.

Дейн насмешливо сказал:

– Я должен был догадаться, что ты сочтешь это романтичным. Из проститутки сделаешь мученицу… чего, Джесс? Любви?

Он отвернулся от портрета. Если бы мать его любила – а не могла полюбить, так хотя бы пожалела, – она бы взяла его с собой. Она не оставила бы его одного в этом аду.

– Ты не знаешь, какая у нее была жизнь, ты был маленький. Ты не знал, что она чувствовала. Она была здесь чужая, а муж годился ей в отцы.

– Имеешь в виду, как донна Юлия у Байрона? – ядовито спросил он. – Может, ты и права. Может, маме лучше было бы иметь двух мужей, по двадцать пять лет каждый.

– Ты не знаешь, как с ней обращался отец, хорошо или плохо, – втолковывала жена, как учитель упрямому ученику. – Не знаешь, облегчал ли он ей жизнь или делал невыносимой. Все, что он смог, так это испортить ее, и это более чем вероятно, если портрет правильно отображает его характер.