Вампиры города ветров - Нейл Хлоя. Страница 9

— Не Николас со своей Пулитцеровской премией, — продолжил он, — а именно Джейми. Младший Брекенридж, человек, у которого мало что есть в активе и в образовательном, и в профессиональном смысле.

Изложив свою теорию, Этан оторвал пластиковую соломинку, приклеенную к пакету с «соком».

— Коктейль, — сказал он, тронув языком внезапно увеличившийся клык.

Мое сердце в замешательстве пропустило удар. Его глаза оставались изумрудно–зелеными, пока он пил, — признак: способности контролировать свои эмоции и голод.

Этан прикончил кровь за пару секунд, раздавил пакет рукой и выбросил его в серебряную мусорную корзину. Явно освеженный, он сунул руки в карманы брюк и прислонился к шкафу.

— Мы не будем популярны вечно, — продолжил он. — Нам повезло с убийствами. Повезло, что большинство людей охотно направили гнев в адрес Селины, не затрагивая остальных. Мысль о магии и существовании чего–то большею в мире, чем видит глаз, остается весьма привлекательной. — Лицо Этана помрачнело. — Но люди боятся того, что не понимают. Мы не сможем избегать этого страха вечно. К тому же популярность провоцирует критику, питает ревность. Хорошо или плохо, но это человеческая природа.

Тут он поднял голову и взглянул на меня. Его глаза вспыхнули изумрудным льдом, и я поняла, куда он сейчас будет клонить.

Тихим серьезным голосом он заявил:

— Мы устанавливаем альянсы, Мерит, образуем связи, чтобы защитить себя и обеспечить возможные преимущества, которые потребуются, чтобы выжить, уберечь наши Дома. — Он сделал паузу. — У тебя есть эти связи.

— Дерьмо, — пробормотала я, закрыв глаза и понимая, чего он от меня хочет.

— Ты выросла вместе с Брекенриджами. Ваши семьи дружат. Ты — часть их мира.

Волосы на загривке у меня стали дыбом, сердце заколотилось быстрее. Я начала покрываться потом, а он еще ничего не заметил.

— Ты знаешь, что я их не люблю.

Он выгнул светлую бровь:

— Не любишь? Ты и есть они, Мерит. Ты — дочь Джошуа и Мередит Мерит, бывшая девушка Николаса Брекенриджа. Ты дебютировала в этом обществе.

— Была представлена и сразу его покинула. Я не принадлежу ему, — напомнила я, протестующе поднимая палец. — Я — аспирантка. По крайней мере, была ею до твоего похода в кампус. — Лицо Этана напряглось при этом замечании, но я продолжала давить: — Я не танцую вальс, ненавижу вино и гламурные закуски. И как ты знаешь, не озабочена дизайнерскими туфлями по последней моде.

Его лицо оставалось спокойным. Мой приступ гнева не подействовал, и я сменила тактику, прибегнув к здравому смыслу:

— Я не подхожу им, Этан, и они это знают. Они знают, что мы с родителями не близки. Общаясь со мной, они не дадут мне никакой информации и не помогут подобраться к Джейми.

Этан спокойно рассматривал меня с минуту, затем отошел от бара и направился ко мне. Приблизившись, он скрестил руки и воззрился на меня с высоты своих шести с лишним футов.

— Ты больше не аспирантка. Кем бы ты ни была, теперь ты — другая.

Я начала было возражать, но он предупреждающе приподнял брови. Пусть я вампир–неофит, но я принесла две клятвы — служить ему и Дому. Что еще важнее, видела, как он сражается. Я хотела испытать пределы своих обязательств, но знала, что границы очерчены. И когда он заговорил, вспомнила, как он стал главой Дома Кадогана, почему его избрали вести и защищать стаю вампиров. Какими бы ни были наши с ним личные дела, Этан умел убеждать.

— Ты не просто его дочь. Ты — вампир Кадогана, Страж этого Дома. Войдя в комнату к этим людям, ты будешь знать, что ты не одна из них, а стоишь намного выше. Ты — вампир исторического Дома, занимающий особую позицию; обладаешь властью и связями если не благодаря отцу, то благодаря деду. Вопрос не в том, можешь ли ты это сделать, а в том, станешь ли делать.

Я подняла на него глаза. Он с вызовом выгнул бровь и продолжил:

— Ты обвинила меня в том, что я в тебя не верю. Если эта история будет обнародована и вампиров Чикаго очернят как хищников–манипуляторов, мы все потеряем. Кто знает, с чем тогда придется столкнуться. Еще с одной Чисткой? Возможно, нет. Но строгий учет? Тюремное заключение Подозрения и предписания? Вне всякого сомнения. Но если ты сможешь подобраться к Джейми, стать для него источником и помочь ему понять, кто мы на самом деле, или, еще лучше, убедить оставить эту тему, мы выиграем. В крайнем случае, сможем оттянуть взрыв насилия. Я обращаюсь к тебе, Мерит, потому что у тебя есть все необходимое, чтобы сделать это. Потому что Джейми знал тебя прежде, и он сможет увидеть, что твоя доброта и честность никуда не делись, хотя ты стала одной из нас.

— У Кристины есть связи, — заметила я, вспомнив вампиршу, которая принесла клятвы Дому Кадогана одновременно со мной. Она — дочь чикагского адвоката Дэша Дюпре и, хотя, как все новообращенные вампиры, утратила право пользоваться фамилией, осталась Дюпре, членом семьи, принадлежавшей к высшему эшелону чикагского общества.

— Кристина с этим не справится. У тебя есть сила защититься. У нее нет.

Держа руки скрещенными на груди, Этан наклонился ко мне и прошептал на ухо:

— Я могу приказать тебе сделать это, исполнить роль, которую ты приняла, дав клятву Дому. Либо ты выполняешь работу по доброй воле.

Он выпрямился и посмотрел на меня с видом, ясно демонстрирующим, что у меня нет выбора. Он предлагал мне видимость выбора, но в одном был прав: я принесла клятвы перед ним, Люком и другими защищать Дом, даже если это значило одеваться от «Дольче и Габбана» и посещать обеды в высшем обществе.

Фу! Приемы в высшем обществе. Чопорный народ. Неудобные туфли. Лакеи, хуже обезьян. Но я попрощалась со своими пятничными вечерами и смирилась:

— Хорошо. Я это сделаю.

— Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Но в этом есть и позитивная сторона, знаешь ли.

Я взглянула на него, удивленно приподняв брови.

— Тебе придется взять меня с собой.

Я чуть не зарычала, мысленно дав себе пинка за то, что сразу не догадалась. Какой лучший способ мог найти Этан для внедрения в чикагское высшее общество (человеческое), если не использовать меня в качестве входною билета?

— Умно, — заметила я, одаряя его сухим взглядом.

— За четыреста лет я научился парочке приемов, — Отрезал он, затем хлопнул ладонями. — Займемся планами, да?

Мы устроились в кабинете Этана с тарелками, полными овощей и хумуса, которые я заказала из кухни. Этан воротил нос от овощей, но я умирала с голоду, а он находил меня довольно раздражительной и на полный желудок, чтобы допустить брюзжание из–за снижения сахара в крови. Так что я чавкала стеблями сельдерея и моркови, пока мы отмечали на карте Чикаго места, где предположительно могли проводиться рейвы. Клуб в Урбане, дорогой загородный дом в Шомбурге, бар в Линкольн–парке… Любое из этих мест вполне подходило для кровопускания.

Переваривая информацию, я поинтересовалась:

— Если у тебя были все эти сведения о рейвах, почему ты их не прекратил?

— У нас не было подобной информации, — ответил Люк, копаясь в документах.

— Откуда она сейчас взялась? — спросила я.

Выражение легкого недовольства на лице Этана выдавало ответ. Что ж, это и тот факт, что Люк, роясь в бумагах, обнаружил папку из манильской бумаги с остатками красной бечевки. Я разобрала слова «Уровень первый» на обложке. Вот оно!

— Ты звонил в офис омбудсмена, — заключила я. — У них была информация, либо они провели расследование. Это то, что я принесла тебе раньше.

В ответ — молчание. Затем:

— Да! — Ответ Этана был таким же сухим, как его голос.

Ему не приходилось гордиться тем, что пришлось просить об информации, и, несмотря на то, что их с Катчером связывала дружба (пусть своеобразная), Этан не являлся большим ценителем службы омбудсмена. По его мнению, они слишком тесно связаны с мэром Тейтом, позиция которого касательно «вампирской проблемы» была не слишком ясна. Тейт отказывался общаться с Мастерами Домов даже после того, как вампиры вышли на свет, хотя городская администрация знала о нашем существовании давно.