Архив - Шваб Виктория. Страница 47

Очевидно, что все фрагменты перепутаны. В предыдущем отрывке говорилось о богах и монстрах, встретивших героя на вершине. Этот рассказывает о том, что было раньше. Но что должно произойти потом?

Я переключаюсь на металлический стержень, лежавший вместе с запиской. Это вещица с карандаш толщиной, но вполовину короче и так же заостренная с одной стороны. С тупой стороны в ней проделан желобок. Интересно, он из того же сплава, что и кольцо, которое я нашла в прошлый раз?

На один короткий момент я задумываюсь о том, чтобы вернуть записку на место и оставить ее гнить здесь. Мне кажется несправедливым, что у Оуэна осталась память о Регине, в то время как у меня ничего не осталось от Бена.

Но как бы ни было ужасно то, что Бен сорвался, а Оуэн нет, Оуэн ни в чем не виноват. Он — История, а я — Хранитель. Он не мог знать, что произойдет, и это я сама решила разбудить брата.

Солнце уже встало. Сегодня разбирательство по моему делу. Засунув бумажку и стержень в карман, я иду домой.

Папа уже встал, и я говорю, что ходила на пробежку. Не знаю, верит ли он. Он говорит, что я выгляжу усталой, и я с ним соглашаюсь. Приняв душ, я вяло провожу ранние утренние часы, стараясь не думать о разбирательстве, о том, что меня могут признать негодной и я потеряю все. Я помогаю маме возиться с образцами краски, упаковываю половину овсяного печенья с изюмом для Никса и придумываю неубедительный повод, чтобы уйти. Но маму он совершенно не смущает — она полностью поглощена подбором оттенка: не подходит, не очень подходит, наверное, подходит — и просто кивает. Я замираю на пороге, глядя, как она работает, слушая, как папа говорит в соседней комнате по телефону. Я пытаюсь запомнить все до того, как, потому что не знаю, как все будет выглядеть после.

И ухожу.

Я срезаю путь через Коридоры, и воспоминания о прошедшей ночи накрывают меня с головой: влажный воздух, едва различимые вздохи и шорохи. Ощущение покоя. И пока меня снедает паника, я понимаю, что мне снова хочется раствориться в тишине. Но это невозможно. Есть еще кое-что важное.

Я нахожу наш закуток. Оуэн ждет меня там, и я вкладываю записку и металлический стержень в его ладонь, задержавшись ровно настолько, чтобы хватило на один долгий поцелуй и момент блаженной тишины. Оказавшись на пороге Архива, я совершенно теряюсь. Страх съедает меня с головой.

Не знаю, чего ожидать — толпу Библиотекарей, готовых отобрать у меня ключ и кольцо, или некую Агату, обвиняющую меня в некомпетентности и готовую стереть у меня из памяти дело моей жизни, трибунал или линчевание.

Я не думала, что за столом, как ни в чем не бывало, будет сидеть Лиза. Она меряет меня взглядом поверх очков в роговой оправе и спрашивает, что мне угодно.

— Роланд здесь? — нервно спрашиваю я.

Она возвращается к работе.

— Он говорил, вы должны зайти.

Я переминаюсь с ноги на ногу.

— Больше он ничего не сказал?

— Попросил впустить вас. — Лиза выпрямляется. — Все в порядке, мисс Бишоп?

В приемной стоит тишина, и я боюсь, Лиза услышит, как бешено бьется мое сердце. Я сглатываю и с усилием киваю. Он ей ничего не сказал. И тут в приемную врывается Эллиотт, и я замираю, испуганная, что сейчас он ей все расскажет и уведет меня на разбирательство. Но, склонившись к ней, он говорит только одно:

— Третий, четвертый, шестой и с десятого по четырнадцатый. — Лиза тяжело вздыхает. — Понятно. Убедись, что они все вычеркнуты.

Я хмурюсь. Так вот что за технические проблемы!

Эллиотт уходит, и Лиза смотрит на меня так, словно уже позабыла, что я здесь.

— Единицы, — говорит она, имея в виду первое крыло, первый коридор и первую комнату. — Сможете добраться сами?

— Думаю, справлюсь.

Она кивает и раскрывает на столе сразу несколько массивных фолиантов. Я иду в Атриум. Посмотрев на сводчатый потолок и витражи, я задумываюсь — удастся ли мне когда-нибудь испытать здесь такой же покой, как и раньше? Представится ли мне шанс?

Вдали раздается грохот, за которым следует долгое эхо. Я подскакиваю от неожиданности и в дальнем конце Атриума замечаю Патрика. Услышав шум, он вскакивает, спешит в ближайшее крыло и плотно прикрывает за собой двери. Я прохожу мимо стоящей у полок Кармен, которая коротко кивает, увидев меня.

— Мисс Бишоп, — говорит она. — Вернулись так скоро?

На мгновение я останавливаюсь и растерянно смотрю на нее. Я думала, все мои грехи написаны у меня на лице, но, судя по тону, она ничего не подозревает. Неужели Роланд ей ничего не сказал?!

— Зашла поговорить с Роландом, — говорю я наконец так непринужденно, как только могу. Она указывает мне направление, и я сворачиваю в первое крыло, затем в первый коридор и останавливаюсь перед дверью в первую комнату. Она закрыта, и я прижимаю кончики пальцев к древесине, собирая остатки сил и храбрости, прежде чем отправиться на гибель.

Когда я вхожу, на меня смотрят две пары глаз: одни серые, очень строгие, и другие — теплого коричневого оттенка с прожилками.

На столе посреди комнаты примостился Уэсли.

— Я уверен, вы двое хорошо знакомы, — говорит Роланд.

Я собираюсь соврать, ведь Хранители работают в одиночку и не должны знакомиться друг с другом. Но Уэс кивает:

— Привет, Мак.

— Что он тут делает? — не выдерживаю я.

Роланд решает прояснить ситуацию:

— Мистер Айерс будет помогать тебе работать на твоей территории.

Я поворачиваюсь к нему:

— Ты решил найти мне няньку?

— Эй, полегче! — Уэс соскакивает со стола. — Мне больше по душе термин «партнер».

Я хмурюсь:

— Но только Отряды работают в паре.

— Я решил сделать исключение, — говорит Роланд.

— Ладно тебе, Мак, — встревает Уэсли. — Это будет здорово.

Я вспоминаю об Оуэне, притаившемся в сумраке Коридоров, но выбрасываю эту мысль из головы.

— Роланд, но почему?

— Ты же заметила, как подскочило количество Историй на твоей территории.

Я киваю:

— И возраст сильно изменился. Лиза и Патрик говорили, у вас небольшие технические проблемы.

Роланд скрещивает руки на груди:

— Это называется обрушение.

— Мне кажется, обрушение — это вовсе не небольшая техническая проблема.

— Вы замечали, какую тишину поддерживают в Архиве? И знаете почему?

— Потому что Истории просыпаются, — говорит Уэсли.

— Именно. Когда слишком шумно и стоит суета, те, кто спит некрепко, начинают пробуждаться. Чем больше шума, тем больше суеты и больше Историй. Так могут проснуться даже самые спокойные и стабильные.

Это объясняет присутствие взрослых Историй на моей территории.

— Обрушение происходит, когда просыпающиеся Истории будят остальных, и так до бесконечности. Эффект домино. Все больше и больше, пока процесс не остановят.

— Или все окончательно обрушится.

— Как только это началось, мы приняли меры и стали вычеркивать целые комнаты. В первую очередь более беспокойных. Этого должно было хватить. Обрушение начинается с одного места, как возгорание, и у него есть ядро. Если следовать логике, затушив самую жаркую часть, ты обезвреживаешь и вторичные очаги возгорания. Но здесь это не сработало. Каждый раз, стоит нам разобраться с проблемой, как новое обрушение происходит в совершенно неожиданном месте.

— Это выглядит не очень естественно, — замечает Уэс.

Роланд многозначительно смотрит на меня. Потому что сейчас это не естественный процесс, а дело чьих-то рук.

Неужели кто-то вызвал обрушение, чтобы отвлечь нас от стертых Историй? Или чего-нибудь пострашнее? Мне хочется спросить, но, судя по тону Роланда, я не могу задавать лишних вопросов при Уэсе.

— А Коронадо, — продолжает Роланд, — сейчас пострадал намного больше остальных территорий. Так что, Маккензи, до тех пор пока эта небольшая техническая проблема не решена и количество Историй не сократилось, Уэсли будет помогать тебе на твоей территории.

Я ничего не понимаю. Я пришла сюда, чтобы распрощаться с работой, с самой собой, а вместо этого мне нашли партнера.