Драконий Оборотень (СИ) - Витушко Евгения. Страница 8

— В прошлом году я на медведя с рогатиной ходил. Один, — он опустил глаза и покосился на меня с некоторым вызовом. Что ж, пожалуй, намек был более чем прозрачен.

— ТушЕ, — буркнула я, сдаваясь, и нажала на дверную ручку.

Стоя на пороге моей спальни, мы еще некоторое время препирались с кузнецом о тонкостях его полномочий. В конце концов, я затворила за собой дверь комнаты, все еще негромко посмеиваясь. Кузнец, к своему неудовольствию, остался снаружи, в пятый раз повторив мне, чтобы «ежели чего», я обращалась к нему за помощью. Честно говоря, я с трудом могла себе представить его с расческой в руках, колдующего над моими волосами, или помогающего мне в выборе платья, поэтому только от души посмеялась над его предложением.

Окинув комнату взглядом, я обнаружила, что здесь ничего не изменилось. Все вещи оставались на тех же местах, где я их видела в последний раз. Даже расческа, небрежно брошенная мною на подоконнике, лежала там же. Я взяла ее в руки. На деревянной поверхности подоконника остался четкий след: внутри — чисто, снаружи — пыль. Я посмотрела на расческу. На ней тоже лежал толстый слой пыли. «Комната умертвия», — с усмешкой подумала я. Хороший повод для горничных, чтобы отлынивать от уборки.

Если бы мама была здесь, она бы не допустила подобного разгильдяйства. Но ее не было, и прислуга вытворяла, что хотела.

Скандал между родителями назревал уже давно. Конечно, они и раньше ссорились, но это были так, пустяковые распри, без которых не обходится ни одна семья. Однако после печально известных событий с моим участием количество ссор резко возросло, причем тема для них теперь всегда была неизменной. Отец обвинял мать в том, что она, мол, слишком увлеклась магией и якшается со всякой нечистью. Под нечистью подразумевалась, само собой, и я тоже. Мать в свою очередь не оставалась в долгу, обвиняя отца в бессердечии, равнодушии к собственным дочерям, эгоизме и глупой суеверности.

Иногда, слушая, как они орут друг на друга, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах, я только диву давалась. Как они, вообще, так долго прожили вместе?

Ни для кого, конечно, не являлось секретом то, что мои родители не были страстно влюблены друг в друга, вступая в этот брак. Это был Брак Договора, один из десятков таких же, периодически заключающихся из дипломатических соображений по всему Террану. Подобные браки стали одним из последствий последней войны между людьми и Старшими расами, и призваны были служить поддержанию мира между породнившимися народами. Каждая из разумных рас единожды в двадцать лет должна была выбрать нескольких своих представителей и обязать их вступить в брак с кандидатами, предложенными им другими расами. Самой собой, все быстро смекнули, что для них лучше, и вскоре на данной матримониальной ниве выработалась следующая тенденция: эльфийские невесты — и разношерстные женихи. В принципе, этот расклад устраивал всех — против эльфийских красавиц не возражал абсолютно никто. Ну, а у эльфов отпала проблема, куда пристроить своих многочисленных высокородных принцесс, ведь Браки Договора заключались только между представителями правящих династий.

Вот под такой-то расклад и угодили в свое время оба наших родителя — одна из которых была типичной представительницей своего народа, то есть весьма самостоятельной эльфийской чародейкой, а другой был человеком, ранее весьма неодобрительно относившимся не только к любым представителям инокровных, но и к магии и прочим странностям вообще.

Тем не менее, не смотря на все расхождения во взглядах и характерах, долгие годы они прожили бок о бок весьма мирно, видимо, приспосабливаясь или терпя недостатки друг друга. Вплоть до самых этих пор. Ну, а теперь словно внезапно прорвало плотину, за которой сдерживалось накопленное за многие годы недовольство друг другом. Слушать все это было очень тяжело, хотя иногда меня посещала недобрая мысль, что рано или поздно нечто подобное все равно произошло бы.

Страсти достигли апогея к середине лета, то есть примерно через полгода после начала всей этой истории. Катализатором всеобщего скандала стала неожиданная выходка Солар.

В тот день отец взял ее вместе с собой в сокровищницу, где хранилась элдарская казна, а также драгоценности, украшения и некоторые другие раритетные вещицы. Когда у него было хорошее настроение, он иногда приводил нас туда, позволяя вдоволь налюбоваться прекрасными ювелирными изделиями, а иногда даже разрешал взять что-нибудь поносить, на время. Так случилось и в этот раз. Отец был доволен Солар — что, впрочем, случалось с ней гораздо чаще, чем с нами — и по обыкновению, взял ее с собой. Солар уже давно присмотрела себе там одну необыкновенно красивую брошь. Я бы не удивилась, если бы узнала, что она специально была такой паинькой и угождала отцу, лишь бы только заполучить эту вещицу в свои руки. Там, где дело касалось драгоценностей, Солар иногда просто теряла голову. Кроме того, этим утром в замке побывал торговец тканями, и Владыка разрешил нам всем выбрать себе по отрезу на платья. Мы с Лионой остановили выбор на белом зенбарийском шелке, легком и невесомом как грёза, и довольно быстро ушли со своими покупками к себе, а Солар задержалась. Уже в дверях я мельком обернулась и увидела, что она увлеченно беседует с седоволосым торговцем тканями. Вернее, говорил торговец — перебирал яркие отрезы, демонстрируя их Солар и что-то проникновенно вещал при этом, — а сестра внимала ему, как загипнотизированная.

Я усмехнулась и покачала головой. Солар была неисправима.

Позже, вернувшись с отцом из сокровищницы, она тут же явилась к нам с Лионой, чтобы продемонстрировать свою добычу, но мы обе были чересчур увлечены новой заморской игрой, привезенной нам отцом из последней отлучки. Суть игры состояла в том, чтобы двигать определенным образом резные костяные фигурки по черно-белой клетчатой доске. Правил игры мы обе толком не знали, на ходу придумывали свои, и с азартом покрикивали друг на друга, обвиняя в злостном нарушении очередного свежевыдуманного правила. Не дождавшись от нас положенной порции восторгов по поводу своей расчудесной броши, Солар в сердцах обозвала нас глупыми гусынями и ушла. Однако через какое-то время она возвратилась, тщательно пряча что-то за спиной, чем сразу же нас ужасно заинтриговала.

— Вот, — проговорила она с заговорщицкой усмешкой, отводя руку из-за спины, — Я подумала, если вас не интересуют драгоценности, то, может быть, тогда заинтересует кое-что другое.

С этими словами она положила прямо поперек игральной доски длинный сверкающий клинок. Естественно, ни о какой игре уже не могло быть и речи.

— Ух, ты! — восхищенно выдохнула Лиона, самая большая ценительница красивого оружия среди нас. — Где ты его взяла?

Она почтительно коснулась пальцами гладкой голубоватой стали.

— Где-где… В сокровищнице, где ж еще? — небрежно пожала плечами Солар.

— Но как же отец разрешил тебе его взять?! — удивленно воскликнула Лиона. — Мне он сказал, что такие вещи выносить нельзя! — и она тут же обиженно надула губы.

— Тихо ты! — испуганно шикнула на нее Солар. Она оглянулась на дверь и, склонившись к нам, взволнованно прошептала. — Отец ничего не знает.

Теперь мы обе уставились на нее с нескрываемым удивлением.

— Как же тебе удалось протащить этакую орясину мимо отца незаметно?

Солар какое-то время колебалась, а потом призналась:

— Сама не знаю… Просто наваждение какое-то нашло! Когда это я раньше на оружие внимание обращала? А это, ну, просто не могла мимо пройти! Взяла, к ноге прижала, в юбках запутала — и ходу… Вы только посмотрите, какой он красивый!

Мы с Лионой согласно кивнули. Я никогда не была заправским знатоком оружия, но меч действительно производил впечатление. Длинный изящный клинок, рифленая рукоять с короткой кожаной оплеткой у перекрестья. В оголовье алым огнем горел крупный рубин чистейшей воды, ограненный в форме сердца, а вдоль всего лезвия, от рукояти до острия, по гладкой стальной поверхности плелся затейливый рунический узор. Даже непосвященному было ясно, что это не игрушка, вроде той бутафории, что любят цеплять на пояс иные вельможи — это было оружие, созданное для сильной руки и настоящего боя.