Трудно быть богом. Хищные вещи века - Стругацкий Аркадий Натанович. Страница 29

— Нет.

Он умоляюще посмотрел на меня.

— Иван, выньте!

— Так и быть,-сказал я.-Выну.Беги играй. И никогда меня не бойся, слышишь?

Он ничего не сказал и вышел, а я остался сидеть в кресле, положив руки на стол, и скоро услышал, как он возится в кустах сирени под окнами. Он шуршал, топал, что-то бормотал и тихонько вскрикивал, разговаривая сам с собой: «…Принесите флаги и ставьте здесь,и здесь, и здесь… Вот… Вот… Вот… И тогда я сел в самолет и улетел в горы…» Интересно,когда он ложится спать, подумал я. Хорошо,если в восемь или хотя бы в девять, зря я, пожалуй, все это затеял, сейчас бы заперся в ванной и через два часа уже все знал бы,да нет,не мог же я отказать ему,представь-ка себя на его месте,но это не метод, я потакаю его страхам,надо было придумать что-нибудь поумнее,а попробуй придумай, это тебе не Анъюдинский интернат,ох, какой же это не Анъюдинский интернат, какое же это все не такое, и что же мне сейчас предстоит, какой, интересно, круг рая, только если будет щекотно,я не смогу, интересно, рыбари- это тоже круг рая, наверняка, меценатство для аристократов духа, а старое метро для тех, кто попроще, хотя интели тоже аристократы духа, а напиваются как свиньи и ни на что больше не годны,даже они больше ни на что не годны,слишком много ненависти, слишком мало любви, ненависти легко научить,а вот любви- трудно, и потом любовь слишком затаскали и обслюнявили, и она пассивна, почему-то так получилось, что любовь всегда пассивна, а ненависть зато всегда активна и потому очень привлекательна,и говорят еще, что ненависть- от природы, а любовь- от ума,от большого ума,а с интелями все-таки хорошо бы поговорить,не все же они там дураки и истерики,а вдруг удастся найти человека, что, собственно, хорошо у человека от природы, фунт серого вещества, но и это не всегда хорошо, так что человеку всегда приходится начинать на голом месте, а хорошо было бы, если бы наследовались социальные признаки; правда, тогда Лэн был бы сейчас маленьким генерал-полковником; нет уж, лучше не надо, лучше на голом месте, он бы, конечно, ничего не боялся, но зато он бы пугал других, которые не генерал-полковники…

Я вздрогнул, потому что увидел: на яблоне напротив окна сидит Лэн и пристально смотрит на меня. В следующее мгновение он исчез, только затрещали ветки и посыпались яблоки. Нипочем не верит, подумал я. Никому не верит. А я кому-нибудь верю в этом городе? Я перебрал всех, кого мог вспомнить. Нет, никому я не верю. Я снял трубку, позвонил в «Олимпик» и попросил соединить с номером восемьсот семнадцать.

— Слушаю вас, — сказал голос Оскара.

Я молчал, прикрывая микрофон пальцами.

— Слушаю!- раздраженно повторил Оскар.- Второй раз уже,- сказал он кому-то в сторону.- Алло!… Да нет, какие у меня здесь могут быть женщины?… — Он повесил трубку.

Я взял томик Минца,лег в гостиной на тахту и читал до сумерек. Очень люблю Минца,но совершенно не помню,о чем я читал. С шумом проехала вечерняя смена. Тетя Вайна кормила Лэна ужином, пичкала его толокном с горячим молоком. Лэн капризничал,хныкал,а она терпеливо и ласково уговаривала его.Таможенник Пети внушал командирским голосом,но вполне добродушно: «Надо есть, надо есть, раз мать говорит- надо есть,выполняйте…» Заходили двое каких-то,судя по голосам — разболтанных молодых людей,спрашивали Вузи и заигрывали с тетей Вайной. По-моему, они были пьяны. Темнело быстро. В восемь часов в кабинете зазвонил телефон.Я босиком сбегал в кабинет и взял трубку, но никто не заговорил. Как аукнется, так и откликнется.В восемь десять в дверь постучали.Я обрадовался, что это Лэн, но это оказалась Вузи.

— Что же вы даже не заходите?- возмущенно спросила она прямо с порога.На ней были шорты с изображением подмигивающей физиономии, тесная курточка-безрукавка, открывающая пупок, и огромный прозрачный шарф, она была свежая и крепенькая, как недозрелое яблоко. До оскомины.

— Я сижу и жду его весь день, а он здесь валяется. У вас болит что-нибудь?

Я поднялся и сунул ноги в туфли.

— Садитесь, Вузи.- Я похлопал по тахте рядом с собой.

— Не сяду я с вами,- сказала она. — Он тут читает, оказывается… Хоть бы выпить предложил.

— В баре, — сказал я. — Как поживает слюнявая корова?

— Слава богу,сегодня ее не было,- сказала Вузи,залезая в бар.- Сегодня мне досталась мэриха… Вот дурища! Почему, значит, ее никто не любит? А за что ее любить?… Вам с водой?… Глаза белые,морда красная,задница диваном — ну как у лягушки, ей-богу… Слушайте, давайте сделаем «хорек». Сейчас все делают «хорек»…

— А я не люблю делать, как все.

— Это я и сама вижу. Все идут гулять, а он валяется. И читает вдобавок.

— Он устал, — сказал я.

— Ах, так? Тогда я могу уйти!

— А я вас не пущу,- сказал я,поймал ее за шарф и посадил рядом с собой. — Вузи,девочка,вы специалист только по дамскому хорошему настроению или вообще? Не можете ли вы привести в хорошее настроение одинокого мужчину, которого никто не любит?

— А за что вас любить?- Она оглядела меня. — Глаза рыжие, нос картошкой…

— Как у крокодила.

— Как у пса… Не обнимайтесь, я вам не позволяю. Почему вы не зашли?

— А почему вы меня вчера бросили?

— Здравствуйте, я его бросила!…

— Одного, в чужом городе…

— Я его бросила! Да я вас потом везде искала! Я всем рассказывала, что вы тунгус,а вы пропали,- очень нехорошо с вашей стороны…Нет,я не разрешаю! Где вы вчера были? Рыбарили, наверное? А сегодня опять ничего не расскажете…

— Почему это не расскажу?- возразил я. И я рассказал ей про старое метро. Я сразу сообразил, что правды будет недостаточно, и я рассказал про людей в металлических масках,про жуткую клятву,про стену,мокрую от крови, про рыдающий скелет- про разные вещи я рассказал и дал ей пощупать желвак за ухом. Ей все это очень понравилось.

— Пойдемте сейчас же, — сказала она.

— Ни за что,- сказал я и лег.

— Что за манеры? Сейчас же вставайте, и пойдем! Ведь мне никто не поверит, а вы покажете эту шишку, и все сразу будет в порядке.

— А потом мы пойдем на дрожку? — осведомился я.

— Ну да! Знаете, это, оказывается, даже полезно для здоровья…

— И будем пить бренди?

— И бренди, и вермут, и «хорек», и виски…

— Хватит, хватит… И будем тискаться в машинах на скорости в сто пятьдесят миль?… Слушайте, Вузи, зачем вам туда идти?

Она, наконец поняла и растерянно заулыбалась.

— А что тут плохого? Рыбари ведь тоже ходят…

— Да нет, ничего плохого,- сказал я. — Но что тут хорошего?

— Не знаю. Все так делают. Иногда бывает очень весело… И дрожка. В дрожке все всегда исполняется…

— Что же это- все?

— Ну не все,конечно… Но о чем думаешь,чего хотелось бы, часто исполняется. Как во сне.

— Так, может, лучше лечь спать?

— Ну да! — сердито сказала она.- В настоящем сне такое бывает… Будто вы не знаете! А в дрожке — только то, что хочется!…

— А что вам хочется?

— Н-ну… Много чего…

— А все-таки?Вот пусть я волшебник. И я вам говорю: загадайте три желания. Любые, какие хотите. Самые сказочные. И я вам их исполню. Ну-ка?

Она тяжело задумалась,у нее даже плечи опустились.Потом лицо ее прояснилось.

— Чтобы я никогда не старилась! — заявила она.

— Отлично, — сказал я. — Раз.

— Чтобы я… — вдохновенно начала она и замолчала.

Я очень любил задавать этот вопрос своим знакомым и задавал его при каждом удобном случае.Несколько раз я задавал своим ребятам даже сочинение на тему «три желания».И мне всегда было очень интересно, что из тысячи мужчин и женщин,стариков и ребятишек всего два-три десятка сообразили,что желать можно не только для себя лично и для ближайших тебе людей, но и для большого мира,для человечества в целом.Нет,это не было свидетельством неистребимости человеческого эгоизма, желания совсем не всегда были сугубо эгоистичными, а большинство опрошенных потом, когда я напоминал им об упущенных возможностях и о великих всечеловеческих проблемах, спохватывалось, совершенно искренне сердилось и упрекало меня, что я сразу не сказал. Но так или иначе все они начинали свой ответ чем-нибудь вроде: «Чтобы я…» Здесь проявлялась какая-то вековая подсознательная убежденность,что твои личные желания ничего не могут изменить в большом мире есть у тебя волшебная палочка или нет, безразлично…