Иллюзия игры - Михалкова Елена Ивановна. Страница 14

– Фургон подготовлен? – спросил Андрей.

– Все проверено: номера, лобовуха, двери, – лениво отчитался Арнольд.

– Юр, форма?

– Три комплекта в фургоне, шеф! – отрапортовал тот, шутовски отдав честь.

– Надо сюда их принести и завтра весь день разнашивать.

– Это еще зачем? – удивился Юрка.

– Затем, что свеженадетая форма отличается от поношенной! Ты думаешь, охранник в новенькой форме щеголяет, только со склада?

Юрка почесал в затылке и вынужден был признать правоту Бондарева:

– Ну ты, блин, голова… Умный! Усё, шеф, меня уже здесь нет!

Он лихо отсалютовал и промаршировал к двери. Андрей усмехнулся, глядя ему вслед.

Из всей группы Юрка был самым легкомысленным и дурашливым. Выглядел он всегда простовато, и небритая его физиономия в российских реалиях вписывалась в любую окружающую среду, будь то сельпо в глухой провинции или казино в столице. От остальных членов группы Юрку отличало непритворное добродушие. Бондарев никак не мог понять, каким образом младшего Храпова занесло в банду Паулса. Решил, что Юрий из тех, кого всегда несет по течению. Марк подхватил его – и на берег Юрке уже не выбраться.

Его брат Василий обыкновенно бывал мрачноват и угрюм, как мужик с похмелья, но эта угрюмость могла мгновенно смениться какой-то лихой, разухабистой веселостью. Но даже когда он веселился, из глаз не пропадала злость, словно и радовался он кому-то назло.

Расслабленный Арнольд, в отличие от Юрки, привлекал к себе внимание везде, где бы ни находился. Слишком красив, ярок, настоящая редкая птица. Если его спрашивали, чем он занимается, Арнольд сообщал, что он – дизайнер, и эта профессия ему очень шла. Смотря на него, Андрей всегда удивлялся, что связывает такого человека с Паулсом.

В Марке постоянно ощущалось сильнейшее напряжение, которое изредка прорывалось, как накопившийся гной, и выплескивалось на окружающих. Этих вспышек боялись все, потому что Паулс становился неуправляем. Узкие глаза тускло сверкали на смуглом лице, губы кривились, придавая бесстрастному лицу циничное выражение, а пальцы правой руки сжимались, будто Марк тренировался с эспандером. Эти конвульсивные сжатия больше всего не нравились Андрею.

Редкие приступы ярости сменялись у Марка периодами благодушия. Тогда он шутил, делился планами и снисходительно поучал «молодежь». В нем просыпалось обаяние, которому трудно было противостоять, и частенько в такие дни разыгрывались шулерские партии – кто кого успешнее облапошит. Победителем всегда выходил Арнольд.

– О чем задумался, умник?

Бондарев вздрогнул – бесшумно подошедший Паулс опустил руку ему на плечо.

– О глупостях… Об игре…

– Сыграть хочешь? Раскинуть картишки?

– Э-э-э, нет, – отказался Андрей. – Хочу мозги отвлечь, загрузить чем-нибудь таким, чтобы как следует расслабились. О! – Он просиял. – Марк, не дашь телефон на десять минут? Я б сыграл…

Свой собственный телефон Бондарев ухитрился утопить. Сразу за их участком начиналась болотистая низина, которую в один из скучных дней они с Юркой попытались исследовать. Телефон упал в черную жижу, та благодарно хлюпнула – и разве что не облизнулась, как сказал потом Юрка. Андрей повздыхал над пропавшим телефоном и купил новый, совсем простой.

– Не надо было жилиться! – подал старший Храпов осуждающий голос. – Взял дешевку!

– Сглупил… – нехотя признался Андрей. – Ну дайте телефончик!

– Опять будешь червяками баловаться…

– Ну, буду… А что такого?

В конце концов Паулс выдал ему телефон, и обрадованный Бондарев уселся в угол – резаться «в червяков». «Мальчишка мальчишкой, – подумал Марк, глядя на него. – Дурачок еще. Но мозговитый. Такую башку беречь надо».

Он ушел на кухню, а когда вернулся, Андрей уже играл на телефоне старшего Храпова, сопровождая каждую победу громкими выкриками. Затем наступил черед телефона Юрки, за ним – Арнольда. Выиграв, Андрей станцевал посреди комнаты короткий, но эффектный танец победителя червячков, и отправился спать.

– Совсем освоился пацан, – вслед ему негромко, чтобы не услышал, сказал Василий. – Можно было на дело с Саней его не привязывать.

– Потому и освоился, что привязали, – усмехнулся Марк. – Ну все, отбой! Завтра отдыхаем, ничего не делаем. Чтобы к понедельнику все были как огурчики!

Понедельник, раннее утро

Охранник по имени Шурик курил возле банка, с наслаждением выпуская струйки дыма во влажный осенний воздух. Смена только началась, его ждали часы однообразной работы, которую Шурик ненавидел, но ему и в голову не приходило сменить ее на что-нибудь другое. Кассиров и прочих работников своего банка он тихо презирал, называл «эти тетки» и для общения с ними изобрел особенный тон, который сам считал деловым: разговаривать нужно было скучающе, глядя в сторону и немного вниз. Тетки отчего-то начинали нервничать, повышали голос, и тогда Шурик демонстративно перекатывал жвачку во рту, потешаясь про себя над реакцией возмущенных женщин. Правда, такое удовольствие выпадало ему нечасто.

Курить конечно же не разрешалось, но Шурик чихал на запреты. Все чихали, и он тоже. Ничего страшного в этом тихом дворе случиться не могло, а на крайний случай у него в кобуре имелось оружие.

Шурик глубоко затянулся, поглядывая на фургончик, только что въехавший во двор. Судя по рекламе сосисок и колбас на бортах машины, фургончик должен был разгрузиться возле соседнего продуктового, но водитель перепутал дворы.

– Ну ты дурак… Развелось вас за баранкой, придурков, – посетовал охранник.

Шофер, очевидно, понял свою ошибку, потому что резко сдал назад, заехав на стоянку возле банка, и продолжал пятиться, приближаясь к подъезду. Шура со злостью выплюнул сигарету, наблюдая за его странным маневром, и вполголоса выругался.

– Нашел где разворачиваться! Проваливай отсюда!

Однако водитель, не замечая возмущенного Шурика, по-прежнему пятился, озабоченно крутя головой во все стороны. Машина подъехала почти вплотную, и охранник, шагнувший было навстречу фургону, вынужден был отскочить на крыльцо.

– Да ты офигел!.. – начал он.

И тут задние дверцы фургончика внезапно распахнулись.

Шурик не успел даже схватиться за кобуру – его втащили внутрь, ударили по голове, и последнее, что он успел почувствовать – это липкий скотч на своем лице и резкий технический запах.

Дверцы захлопнулись практически беззвучно, фургон тут же отъехал и встал в стороне под деревьями, никому не мешая. У черного входа банка он оставил двух «охранников», один из которых скользнул внутрь, а второй остался стоять на крыльце. Две неприметных легковушки одна за другой вынырнули неизвестно откуда и заняли места возле банка. Такие же неприметные водители выскочили из них и мигом исчезли, не привлекая к себе внимания.

Двор затих.

Ровно шесть минут спустя на площадку неторопливо въехала машина инкассаторов. Шофер, обнаружив, что к банку опять никак не подъехать, беззлобно обругал сотрудников, занявших все места, и остановился в двадцати метрах от входа.

Двое инкассаторов выскочили наружу и направились к банку, как делали много раз. Все было тихо, спокойно, и ничто не нарушало привычной взгляду картинки. Охранник курил возле крыльца, прикрыв лицо от ветра, и приоткрытую дверь мотало сквозняком. В глубине виднелся второй, похоже, проверявший сигнализацию, и один из инкассаторов успел мельком удивиться тому, что на такую работу бросили не техника, а охранника.

Водитель видел, как охранник с сигаретой кивнул, небрежно глянул документы и зашел следом за ребятами в банк, прикрыв за собой дверь.

Прошла ровно минута.

Дверь распахнулась.

Из банка выскочили два охранника с сумками в руках, пересекли двор и нырнули в фургончик. В следующий миг оттуда выбросили связанного человека, и фургончик рванул с места в карьер, проскочив перед носом инкассаторской машины. Водитель последней еще ничего не успел понять, как вдруг невесть откуда взявшаяся черная «девятка» без номеров загородила проезд, а ее шофер стремительно исчез в ближайшем проходном дворе.