Расплата - Браун Картер. Страница 9

– О, это что-то новое, – сказал я восхищенно. – Мне ваше намерение очень нравится!

– Я вам гарантирую кучу удовольствий, – заявила она уверенно. – Я женщина, как говорят, до кончиков ногтей. Неприятность в том, что я – тигрица, а замужем за кроликом, и этот кролик все время убегает к своей мамочке-крольчихе. Мне от этого плохо!

– Тогда, если вы предпочитаете сказочных персонажей, скажите – Дюк Амой – это большой серый волк?

– Я была уверена, что вы заговорите о нем, – сказала она непринужденно. – Представьте, что я некогда была певицей в кабаре. Я знала Амоя в те времена, когда он содержал клуб в Чикаго. Для меня он просто старый друг, который помогает мне проводить время, не больше.

– Как получилось, что Френсис Рэндалл женился на вас? – спросил я, не в силах скрыть изумление. Она погладила мою руку кончиками пальцев.

– О, какие бицепсы! – восхищенно воскликнула она. – Ах да! Френсис? Честное слово, не знаю, должно быть, сошел с ума. Должна признаться, в те времена меня это привлекало – деньги и все остальное. Мы поженились через три дня после знакомства, и это было два года назад. У мамаши случился приступ, когда она узнала, но было уже поздно. И сегодня все еще слишком поздно.

– Как это?

Она пожала плечами.

– Естественно, он привез меня к матери. Я выдержала три недели, но однажды вечером мне надоело, и я сказала ей пару ласковых слов. На другой день была снята квартира, и с тех пор ноги моей там больше не было.

– Жалеете? Она улыбнулась:

– Мы с мужем заключили нечто вроде пакта. Я делаю что хочу, а он меня не трогает.

– У Амоя наряду с вами была интрижка с Алисой. Вы в курсе?

– Дюк залезет под юбку, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки, – сказала она. – Это сильнее его.

– Где вы были вчера вечером?

– Здесь.., и одна. У меня нет алиби, Эл, если вы об этом. Если вам хочется, я могу сыграть роль роковой женщины, чтобы доставить вам удовольствие думать, что вы флиртуете с убийцей. Это вас прельщает?

– Оставим это, – сказал я недовольно. – Я полагал, вы поможете мне, а теперь я, честно сказать, разочарован.

– Не расстраивайся, милый, – промурлыкала она. – Я утешу тебя.

Я допил скотч и посмотрел на пейзаж за окном.

– Кто-нибудь из членов семьи навещает вас здесь?

– Разумеется! Жюстин приходила сюда несколько раз. И Алиса тоже.

– А этот адвокат Карсон?

– Да. Он себе на уме, вы знаете. Только по тому, как он смотрит на меня, я делаю выводы, что Карсон с трудом сдерживается, чтобы не наброситься. Но сразу же вспоминает Френсиса, счет в банке Рэндаллов, берет себя в руки и удовлетворяется тем, что напивается.

– Мне показалось, что у него были виды на Алису.

– Вот это новость! По-моему, он готов был закрутить с Жюстин, но я могу и ошибаться. Эту девочку трудно понять!

– Почему?

– Как она могла все время жить в этом музее? Мне хватило трех недель, и я чуть не сошла с ума!

– Может быть, она домоседка?

– Вряд ли.

– Я полагаю, все деньги у мадам?

– Да, но делами заправляет Френсис. По завещанию душеприказчиком назначен он – мадам без его согласия не может потратить ни цента. Старик знал, что делал, когда поручал свое состояние заботам Френсиса. Он жмот, мой муж!

– До доллара?

– До десяти центов! Даже до цента! Разрежьте пополам цент, и он утащит у вас вторую половину, едва вы успеете сообразить.

– Так делают во всех богатых семьях, и Рэндаллы ведь преуспевают.

– У Френсиса только одна слабость, – самодовольно заявила она. – Это я. Ему плевать, сколько я потрачу, так как он знает, что только этим может меня удержать.

– Послушать вас, так он последний кретин!

– Разумеется, но только в сентиментальном плане. Поверьте, в том, что касается денег, хитрее его нет!

– Может быть, он боится скандала, если вы подадите на развод или бросите его? Честь семьи!

– Честь семьи! – повторила она с оттенком презрения. – Великое имя. Достаточно произнести его, чтобы вся Калифорния сняла шляпы. Это – версия мамаши Рэндалл, а не моя. Я слышала совсем другое…

– Что, например?

Она поднялась, чтобы еще налить.

– Разное. Заставить говорить Френсиса о семье – все равно что заставить его потратить десять центов на газету. Ему становится плохо, как только он об этом подумает! Но я кое-что слышала…

– Расскажите, что вы слышали, – предложил я. Я взял у нее из рук свой стакан. Она снова села рядом со мной на диван и прижалась бедром, чтобы закрепить узы дружбы, которые нас уже связывали.

– Своим состоянием они обязаны отцу Френсиса. Сделано оно лет двадцать пять назад, может, и больше. У меня сложилось впечатление, что его не очень заботило, откуда к нему идут деньги.

– То есть?

– Я не знаю точно. Однажды я случайно подслушала разговор между Френсисом и его мамашей. Это было как раз после смерти старика. Они не знали, что я подслушиваю.

– О чем они говорили?

– Френсис сказал, что не будет платить, потому что, мол, слишком много просят. А мамаша Рэндалл ответила, что ей все равно, сколько это стоит, и самое главное – не допустить, чтобы имя Рэндаллов вываляли в грязи. Тогда Френсис стал объяснять, что у него – я так поняла, что у человека, который требовал денег, – у него нет никаких доказательств; еще он говорил, что невозможно сейчас найти следы и что ни один бывший араб не подтвердит этих сведений.

– Бывший араб? – удивился я. – Он так и сказал?

– Я не поняла, что он имел в виду.

– Я тоже не понимаю, – признался я. – Может быть, они еще что-то говорили?

– Да. Мамаша упоминала налоговую инспекцию. Если, как она говорила, там появится хоть малейшая зацепка, то дело раскрутят, и тогда репутация семьи наверняка пострадает. Она требовала заплатить вымогателю.

– А Френсис с ней спорил?

– Он не спорил – он просто отказал. Он не даст ни цента на дело, которое не принесет прибыли. Ему наплевать на доброе имя, если для того, чтобы сохранить его, он останется с пустыми карманами.

– Что она ему ответила?

– Этого я не знаю, потому что тут появилась Жюстин, и я едва успела отойти от двери.

– Бывший араб, – задумчиво пробормотал я. – Кто это может быть? Вы точно помните, что Френсис употребил именно это выражение?

– Может быть, я плохо поняла, – ответила она безразлично, – но мне послышалось это. К тому же замочная скважина мала…

– Араб, – повторил я. – Араб, краб, граб, раб… Раб!

– Чернокожий?

– Нет, – объяснил я. – Так называли нелегальных иммигрантов из Мексики… Давно, когда иммиграция была практически запрещена, мексиканцы платили очень дорого за то, чтобы пробраться в США. Они стали объектом крупного бизнеса. Вполне возможно, что Стюарт Рэндалл составил свое состояние именно на них, то есть незаконным путем… Теперь я понимаю. То, что произошло двадцать пять лет назад, вряд ли станет серьезным аргументом для суда. Френсис имел в виду, когда говорил ей: даже если и удастся наложить руку на одного из этих иммигрантов, разве он признается, что тайком прибыл в США?

– А эта история с налогами, о которой упоминала мамаша?

– Если ее супруг приобрел состояние незаконным путем, он, понятно, не платил налогов, и как только ему удалось довольно быстро набрать хорошую сумму, он бросил это дело и зажил как честный гражданин, занимаясь только легальной деятельностью. Вот почему мамаша Рэндалл так цепляется за честь семьи. Ведь понадобилось столько времени, чтобы приобрести эту честь!

– Ну вот, надеюсь, вы удовлетворены? Еще стакан-" чик, Эл?

– Нет, спасибо.

– У вас больше нет вопросов?

– В настоящий момент нет.

– Тем лучше, – проворковала она. – И так потратили слишком много времени.

Она вскочила и подошла к окну. Я подумал, что она хочет посмотреть на пейзаж. Она повернулась в профиль, чтобы я мог полюбоваться ее золотистым светлым силуэтом, который четко вырисовывался на темном фоне.

Мгновение она повозилась с застежками блузки, одним движением освободилась от нее и бросила к ногам. Подняв руки, она сладострастно потянулась, заставив подняться упругие высокие груди.