Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 13

– Ух ты! – изумился Арсений. – А я думал, это к празднику.

– Подумаешь, икра... – буркнула Настя.

Фраза прозвучала как-то фальшиво.

– А ты мидий когда-нибудь пробовала? – спросил Арсений.

Настя удивилась:

– Мидий? Дедушка их только в Брюсселе ел.

– Что там в Брюсселе – не знаю, а у нас в Южнороссийске мидии классные, – заверил Арсений. – Костер на берегу разжигаешь. Потом ловишь их – и сразу в котелок, пока еще живые.

– Фу, гадость, – сморщилась Настя.

– Не гадость, а высший сорт. Не хуже моих гренок, – скромно сказал Арсений, подвигая к Насте стопочку пережаренного хлебцы. – Да не мажь ты сыром, они и так вкусные!

Настя осторожно откусила кусочек. А ведь не наврал! Хлеб во рту так и тает, и перчинки приятно покалывают язык.

– Молодец, – искренне похвалила она. – Научишь меня такие делать?

– Нет. – вздохнул Арсений. – Больше таких гренок не получится. Видишь – хлеб-то не покупной, а самодельный. Мне бабушка в дорогу испекла.

– Хлеб? Сама испекла? – не поверила Настя.

– А что тут такого? Она еще в войну научилась. Из чего угодно может испечь: хоть из отрубей, хоть из кукурузы.

– Вот вы интересно живете, – улыбнулась Настя. – Мидий едите, хлеб печете.

– Вы тоже не скучаете, – не остался в долгу Арсений. – Сковородки непригорающие, тостеры... А колонка у вас где?

– Какая еще колонка? – не поняла Настя.

– Ну, воду греть. Мне ж помыться с дороги надо.

Настя хмыкнула:

– У нас центральное водоснабжение. Кран открывай и мойся. А ты что, в школу сегодня не пойдешь?

– Думаешь, надо? – скривился Арсений. – Я покемарить хотел, в поезде не выспался... Да и Ильич мне ничего про школу не говорил. Наверно, не оформил меня еще...

– Во-первых, – не Ильич, а Егор Ильич, – поправила фамильярного гостя Настя. – Дед терпеть не может, когда его Ильичем называют. Хватит, говорит, с нас одного Ильича. Даже двух. А во-вторых... В школу ты, конечно, можешь не идти. Только смотри – у нас через неделю городуша по алгебре.

– Городуша?

– Городская контрольная.

– Прикольно, – оценил Арсений. – У нас такого слова нет. Только алгебра меня не колышет. Я ее как орех щелкаю.

– Раньше были рюмочки, а теперь – бокалы. Раньше были мальчики – а теперь нахалы, – задумчиво процитировала Настя из школьного фольклора. – Ладно, не хочешь – не ходи. А в четыре сегодня – английский. В смысле, у репетитора. Тоже не пойдешь?

– Не, идти придется. Егор Ильич мне сказал, что надо, – вздохнул гость. – И тестами какими-то пугал... Тест – это вроде контрольной?

– Ха, контрольная! Гораздо хуже. Сам увидишь. Будет тебе испытание для настоящих мушкетеров, – припугнула Настя.

– Ну, а чем я не д'Артаньян? – самоуверенно хмыкнул Арсений.

– Ну-ну, – покачала головой Настя. Она до сих пор с дрожью вспоминала вступительный мини-экзамен, который ей устроила англичанка. Но детали Арсению рассказывать не стала. Будет ему сюрприз...

Хуже бабки никого и придумать нельзя. Цеплялась к нему все утро: и в прихожей он наследил, и туалетную бумагу в унитаз выбросил, хотя для нее специальное ведерко в туалете есть. Вот грымза! Ладно, пусть он и не особо званый – но все-таки гость. Егор Ильич ему так и сказал: «Чувствуй себя, как дома». Да и Настя к нему нормально отнеслась. Выпендривалась, конечно, но поглядывала с интересом. А вот бабку, Галину Борисовну, приручить пока не получалось... Сеня пять часов сиднем просидел в комнате, чтобы лишний раз не наткнуться на старую ведьму. В Южнороссийск позвонить, сказать своим, что добрался, тоже не решился.

На новом месте, на новых накрахмаленных простынях не спалось. Сеня вертелся, вставал, подходил к окну, снова вертелся и еле дождался, пока Настя вернется из школы.

Слышал из своей комнаты, как хлопнула входная дверь, как из прихожей зашелестел возмущенный шепот: видно, бабка на него тут же принялась ябедничать.

– Да ладно тебе, бабуль! – донесся Настин голос. – Это шофер натоптал. У него ботинки рифленые. А бумагу я тоже в унитаз бросаю.

Девушка заглянула в Сенину комнату:

– Не спишь... шаланда с кефалью? Пойдем обедать. Нам выходить через полчаса.

Настины глаза смотрели насмешливо, но не зло, и у Сени сразу потеплело на душе.

К обеду он переоделся: самоновейшие джинсы «Ливайс» (все лето на них зарабатывал, каждые пять рублей тут же менял на боны для «Альбатроса») и индийская ковбойка (не особо фирменная, зато, бабушка говорила, ему очень идет). Но Настя только мельком взглянула на его моднейший наряд и ничего не сказала.

С обедом справились быстро (бабка, к счастью, из своей комнаты не показывалась). Сеня, науськанный своими родичами, взялся было мыть посуду, но Настя округлила глаза:

– Обалдел? Оставь. Пошли быстрей, мы опаздываем!

Видно было, что она нервничает.

– Урок, что ли, не выучила? – поинтересовался Сеня по дороге.

Настя неуверенно ответила:

– Да вроде, учила... Только на Вячеславовну никогда не угодишь. Ну, сам увидишь.

Преподавательница английского проживала поблизости.

«Малая Бронная улица», – прочитал Сеня на табличке. Дом оказался еще солиднее, чем у Капитоновых: в холле имелись не только зеркала, но и кресла, а также парочка пальм в кадушках.

– Как у вас в Москве только не раскурочивают эти пальмы?

– Вон, видишь, будочка? Там милиционер сидит, настоящий.

Лифт – тоже, зараза, с зеркалами – бесшумно вознес их на седьмой этаж. Настя глубоко вздохнула и позвонила в богатую, обшитую деревом, дверь. Сеня скромно держался за ее спиной. Отчего-то ему передалось Настино беспокойство.

Дверь распахнулась. Но на пороге Сеня увидел не англичанку. Их встречал парень: высокий, тонкогубый. Гораздо старше Сени: лет, наверно, двадцати. Он с ухмылочкой стрельнул взглядом в Настю. Перевел глаза на Арсения и совсем уж расплылся:

– А, вот и наш провинциальный гость. Алоизий, если не ошибаюсь?

– Привет, Жень, – проговорила Настя. – Ну чего ты ко всем цепляешься?

– Цыц, крошка! – весело заткнул ее Женя. И снова обратился к Арсению: – Кухарка сказала, в Елисеевском даже вареной колбасы нет. Это вы там ее уже всю скупили?