Тайный воин - Флевелинг Линн. Страница 87

Фарин отчасти понял его затруднения, когда в жаркий день дентина Тобин, надувшись, сидел на палубе корабля. Все остальные сошли на берег, чтобы искупаться в маленькой бухте, но Тобин остался на борту, сославшись на головную боль. Даже Ки его бросил.

— Я в твоем возрасте тоже был таким костлявым, — добродушно сказал Фарин, усаживаясь рядом с принцем в тени парусов. — Но придет день, и ты обрастешь волосами, а мышцы у тебя станут как у борца.

— А с моим отцом тоже так было? — спросил Тобин.

— Ну, Риус рос быстрее, но ты ведь в основном уродился в мать. Зато его отец был таким же худощавым, но сильным, как ты. — Он одобрительно ткнул пальцем в бицепс Тобина. — Ты такой же жилистый и узкобедрый, как твой дед. И быстрый, как кошка. Я видел, как ты вчера выскользнул из захвата Зуштры. Скорость всегда одолеет силу, если ты достаточно сообразителен. А ты именно такой.

Но от этого разговора Тобин не стал чувствовать себя лучше. Он ведь не мог рассказать Фарину о лунных болях, что терзали его регулярно. И хотя сам Тобин знал правду, он все равно ощущал себя брошенным друзьями. Да уж, нечего было удивляться, что девочки перестали с ним кокетничать.

«Не в этом дело, — прошептал тихий голос в глубине его сердца. — Они знают. Они видят».

Тобин знал, что тайный голос говорит о нем и Ки. И о том, что сплетники приписывают им особые отношения. Но он ведь всегда относился к своему оруженосцу просто как к брату… Однако этим летом кое-что изменилось; кое-что, о чем Тобин боялся даже думать, когда Ки находился неподалеку, потому что боялся, что все отразится на его лице.

Ки любил его так же, как всегда, но было совершенно ясно, куда стремятся его фантазии, Несколько молодых служанок не устояли перед его обаянием в Эро, а уж во время долгого путешествия у него было куда больше возможностей. Ки был красив, обаятелен: девушек тянуло к нему, как кошек к сливкам. Но он никогда не хвастался своими победами в кругу компаньонов.

Когда юноши начинали болтать на эти темы, Тобин всегда помалкивал, прикусив язык. Но компаньоны полагали, что принц просто застенчив, как обычно. Ки думал так же. Для Ки они оставались братьями, как и прежде. Он никогда не упоминал о сплетнях и никогда не менял своего отношения к другу. А Тобин подавлял странные желания, одолевавшие его время от времени, и тоже помалкивал.

Но хуже всего было в дни полнолуний, когда лунные боли пульсировали в его животе, напоминая Тобину, кто он на самом деле. Иной раз он даже ловил себя на том, что с завистью смотрит на молодых женщин, пытаясь представить, как они чувствуют себя, легко шагая в развевающихся юбках, с вплетенными в волосы нитями бус, пахнущие духами… и как на них смотрят молодые люди.

«Придет день, — думал Тобин, по ночам пряча в подушку пылающее лицо и стараясь не думать о Ки, лежащем так близко. — Однажды он узнает, а уж тогда посмотрим».

А иногда, оставшись один, он раздевался и смотрел в зеркало на свои узкие бедра и плоскую костлявую грудь, на простое лицо — и гадал, станет ли он вообще когда-нибудь настоящей женщиной? Прикрыв рукой маленький пенис, он старался вообразить, как останется без этой части своего тела, и пожимал плечами, смущаясь сильнее, чем когда-либо.

И когда они наконец вернулись домой, он поклялся себе, что найдет возможность так или иначе повидать Лхел.

Вновь очутившись в Эро, Тобин и Ки обнаружили, что теперь они владеют другими комнатами, в Новом дворце, в том крыле, где жил Корин. Другие компаньоны тоже разместились поблизости.

Далее последовала обычная череда балов и приемов и вылазки в город. Однако прошло несколько недель, и король объявил о новой казни на рыночной площади. Тобин уже почти забыл случай с молодым жрецом и те взгляды, что люди бросали на Корина в тот день, — но теперь они выехали из дворца под усиленной охраной.

На этот раз к сожжению были приговорены три волшебника; Тобин держался как можно дальше от платформы, боясь, что кто-то из них его узнает; но, в отличие от прошлой казни, приговоренные вели себя тихо, покорно, и ни слова не донеслось из-под железных масок.

Тобину хотелось отвернуться, когда они горели, но он знал, что другие смотрят на него, гадая, как он поведет себя на этот раз. Наверняка кто-нибудь ожидал от Тобина нового представления. Поэтому он держал глаза открытыми, а лицом повернулся к ослепительному белому огню, но старался не смотреть на темные фигуры, корчившиеся в рамах.

На этот раз на площади не было недовольных. Толпа одобрительно ревела, компаньоны веселились. Тобин моргнул, от напряжения у него заболели глаза; он оглянулся на Корина. Как он и подозревал, его двоюродный брат смотрел на него и тут же горделиво усмехнулся. Желудок Тобина сжался, ему пришлось несколько раз сглотнуть подступившую к горлу желчь.

На пиру, который последовал за казнью, Тобин лишь делал вид, что ест. Тошнота прошла, но он ощущал легкие приступы боли в животе, как некое напоминание. Они становились сильнее по мере приближения ночи, — боль была уже такой, как в тот день, когда у него случилось кровотечение. Правда, Лхел обещала, что такого больше не повторится, но каждый новый приступ боли заставлял сердце Тобина падать куда-то вниз. А вдруг у него опять пойдет кровь? А если кто-нибудь заметит это?

Нирин, как всегда, сидел рядом с королем, и Тобин не раз и не два ощущал на себе холодный взгляд волшебника. Ки, вместе с другими оруженосцами подававший еду, бросил на него вопросительный взгляд. Тобин поспешил заняться ломтем холодной баранины, лежавшим перед ним, набив полный рот.

Как только их отпустили из пиршественного зала, Тобин поспешил найти укромный уголок и быстро проверил свои штаны — нет ли на них крови? Конечно, крови не было, как и обещала Лхел, но все равно Тобину трудно было посмотреть в глаза Ки, когда тот вдруг появился рядом.

— Ты не заболел, Тоб?

Тобин пожал плечами.

— Нет, просто казни и я плохо уживаемся друг с другом.

Ки обнял его за плечи и повел к их комнатам.

— Я тоже с ними не в ладах. И надеюсь, я им точно так же не нравлюсь.

— У твоего племянника все еще не хватает духа быть свидетелем твоего правосудия, мой король, — заметил Нирин, когда они позже этим вечером сидели с Эриусом в королевском саду и курили.

Эриус пожал плечами.

— Да, он слегка побледнел, но держался неплохо.

— Да, верно. И все же удивительно, что юноша, так хорошо проявивший себя в сражении, так огорчается, видя смерть преступников, тебе не кажется?

«И не просто огорчается». Юноша был разгневан. Это позабавило волшебника, хотя он и запомнил случившееся — на всякий случай. Никаких последствий для принца тут быть не могло, и кто знает, как оно повернется впредь? Возможно, следующая битва избавит его от таких чувств или чума избавит короля от племянника.

— Ну, не знаю, — рассеянно сказал Эриус, наблюдая за кольцом дыма, медленно уплывающим в потоке вечернего бриза. — Я знал одного отличного генерала, в битве он был настоящим львом, а стоило в комнату войти кошке — так просто белел от страха. И еще… Может, и не стоило бы говорить тебе об этом, но я сам видел, как генерал Рейнарис упал в обморок при виде собственной крови. У всех нас есть свои причуды. И нечего удивляться, что мальчику трудно видеть человека, который горит заживо. Мне тоже понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому.

— Да, пожалуй, твое величество.

— Да и какое это может иметь значение? — Эриус хихикнул. — Как наследник он больше мне не понадобится. Алия опять беременна, представляешь? И все идет хорошо.

— Ты ее очень любишь, твое величество.

— Она хорошенькая, сильная, и характер у нее покрепче, чем у моего сынка, — и она относится ко мне, как родная дочь. Отличная из нее получится королева, если только она на этот раз доносит наследника.

Нирин улыбнулся и тоже выпустил кольцо дыма.