Десятое Правило Волшебника, или Призрак - Гудкайнд Терри. Страница 3

– Духи небесные, – прошептал он, тогда как лицо его стало мертвенно бледным. – Простите меня, – сказал он, припадая перед Кэлен на колено. – Я не узнал…

Зал огласился громким треском, когда сестра Улисия нанесла ему звонкий удар прямо по макушке своим дубовым прутом, заставляя осесть на оба колена.

– Молчи!

– Что вы творите! – воскликнула его жена, бросаясь к нему. Она присела на корточки и опустила руку на его плечи, чтобы успокоить и поддержать, а он стонал, приложив большую руку к кровоточащей ране на склоненной голове. Рыжеватые волосы под его пальцами потемнели и стали влажными.

– Да вы все психи! – Она прижимала голову мужа к своей груди, а на ее ночной рубашке вырастало красное пятно. Казалось, он был оглушен до бесчувствия. – Даже если ваша троица путешествует в компании духа, как вы смеете…

– Заткнись, – почти прорычала сестра Улисия тоном, от которого Кэлен бросило в леденящую дрожь, а рот женщины резко закрылся, едва ли не со щелчком.

Дождь продолжал барабанить в окно, а кроме того, вдалеке, по поросшим лесом холмам, рокотали медленные раскаты грома. Кэлен отчетливо слышала, как под порывами ветра поскрипывала в железных кольцах наружная вывеска. Внутри дома стояла мертвая тишина. Сестра Улисия смотрела на девочку, стоявшую теперь у самого основания лестницы, обхватив ничем не украшенный квадратный деревянный столбик для поддержки перил. Сестра сосредоточила на девочке пристальный взгляд, такой, какой бывает только у ведьмы, пребывающей в отвратительном расположении духа.

– Скольких посетителей вашего трактира ты видишь?

Девочка стояла, широко открыв глаза, слишком напуганная, чтобы говорить.

– Скольких? – вновь спросила сестра Улисия, на этот раз скрежеща зубами и голосом столь грозным, что девочка поневоле еще сильнее вцепилась в столб, а ее пальцы, побелевшие от усилий, проступили со всей отчетливостью на фоне темного дерева.

Наконец девочка смиренным тоном ответила:

– Троих.

Сестра Эрминия, напоминая загнанную в бутылку грозу, выступила вперед.

– Улисия, что происходит? Не могу поверить, что такое возможно. Да это просто невозможно. Мы же создали контролирующую сеть.

– Внешнюю, – поправила ее сестра Цецилия.

Сестра Эрминия прищурилась, глядя на старшую из женщин.

– Что?

– Мы сделали лишь внешнюю контролирующую сеть. Мы не делали внутренней перспективы.

– Ты в своем уме? – раздраженно оборвала ее сестра Эрминия. – Во-первых, в этом не было необходимости, а во-вторых, нужен воистину безумец, чтобы проводить обзорный анализ контролирующей сети из внутренней перспективы! Никто не отваживается на такое! Да и нет в этом необходимости.

– Я говорю всего лишь…

Сестра Улисия испепеляющим взглядом заставила их обеих замолчать. Сестра Цецилия, с мокрыми завитками волос, плотно прилипшими к голове, выглядела так, будто хотела продолжить возражения, но вместо этого решила оставаться безмолвной.

Орлан, похоже, почти пришел в себя: он выбрался из объятий жены и начал, пошатываясь, подниматься на ноги. Кровь продолжала стекать по его лбу и по обе стороны широкого носа.

– На твоем месте, трактирщик, – сказала сестра Улисия, вновь обращая к нему все внимание, – я бы оставалась стоять на коленях.

Угроза в ее голосе приостановила его лишь на мгновение. Было совершенно очевидно, насколько он зол, когда ему все-таки удалось подняться во весь рост и опустить, оторвав от головы, окровавленную руку. Теперь его спина была почти прямая, грудь развернута, а кулаки сжаты. Кэлен не сомневалась, что его крутой нрав и темперамент взяли верх над осторожностью.

Сестра Улисия показала своим прутом, что хочет, чтобы Кэлен отошла подальше. Кэлен же, игнорируя это приказание, подошла вместо этого еще ближе к сестре Улисии, в надежде изменить ход событий, пока еще не поздно.

– Сестра Улисия, пожалуйста… Он наверняка ответит на ваши вопросы… Я уверена, он ответит. Позвольте ему сделать это.

Три сестры с неприязнью обратили удивленные взгляды к Кэлен. Ей вообще никто не позволял вмешиваться или просить о чем-то. Подобная дерзость дорого ей обойдется, она хорошо это знала, но знала также и что, скорее всего, случится с этим человеком, если что-то не изменить, и, что ж, она была единственной, как ей казалось, кто способен попытаться изменить ход событий.

Кроме того, для Кэлен это было единственным шансом узнать хоть что-то о себе самой. Возможностью выяснить, кем она была на самом деле, а может быть, даже и почему она способна вспомнить лишь самые недавние отрезки собственной жизни. Этот человек, без всякого сомнения, узнал ее. Он вполне мог оказаться тем самым ключиком, что откроет ее потерянное прошлое. Она решила не упускать этот шанс – даже рискуя вызвать гнев сестер Тьмы.

И прежде чем сестры успели еще хоть что-то сказать, Кэлен обратилась к мужчине:

– Пожалуйста, гостеприимный хозяин Орлан, послушайте хоть минуту. Мы ищем старшую нашу подругу, женщину по имени Тови. Она должна встретиться здесь с этими тремя женщинами. Мы задержались в пути, так что она должна уже быть здесь и поджидать нас. Пожалуйста, прошу вас, ответьте на вопросы относительно их подруги. Все может разрешиться очень быстро, если вы подниметесь наверх и приведете к ним Тови. Затем, подобно этой грозе за окном, мы очень скоро исчезнем из вашей жизни.

Мужчина почтительно склонил голову, будто его просила о помощи королева. Кэлен была не просто удивлена, но совершенно озадачена проявлением такого уважения.

– У нас нет гостьи по имени Тови, Мать…

Помещение озарилось слепящей вспышкой – молнией, способной посоперничать с теми, что порождала бушующая стихия снаружи. Извивающаяся нить плавящего жара и света, вспыхнувшая между руками сестры Улисии, ударила Орлана поперек груди, прежде чем он смог полностью произнести слово, которое намеревался использовать в обращении. Кэлен ощутила грудью глухой удар от взрыва энергии столь чудовищной силы, словно от удара тяжелого молота. Орлана с чудовищной силой отбросило, он пронесся по залу, сокрушив по пути и стол, и обе скамьи, и со стуком врезался в стену. Смертоносное применение подобной мощи едва не разорвало его пополам. Завитки дыма поднимались от остатков его рубашки. Блестящее красное пятно запекшейся крови отметило то место, где он ударился о стену, прежде чем свалился вниз.

После оглушающего грохота для Кэлен наступила звенящая тишина.

Эмми, с округлившимися глазами от шока, вызванного событием, которое в одно мгновение навсегда изменило всю ее жизнь, с воплем исторгла лишь одно слово:

– Нет!

Кэлен зажала ладонью и рот, и нос – не столько от отвращения, сколько из желания хоть как-то ослабить запах крови и смрад обгоревшей плоти. Лампа, стоявшая до того на столе, теперь оказалась сброшена на пол и погасла, оставив большую часть зала наполненной колеблющимися тенями от языков пламени в очаге и вспышками молний, проникающими через небольшие окна.

Не будь эта ночь и без того наполнена громом и молниями, такой грохот мог бы разбудить целый город.

Деревянные миски высыпались из рук Эмми, разлетелись по полу и укатились, криво покачиваясь, в разные стороны. Она в ужасе закричала и бросилась к Орлану.

Сестра Улисия недолго пребывала в замешательстве. Она с яростью перехватила Эмми, прежде чем та смогла добраться до мертвого мужа, и с силой швырнула женщину к стене.

– Где Тови? Я хочу получить ответ, и получить немедленно!

Кэлен увидела, что в руке у сестры дакра. Это простое оружие было похоже на нож, у которого из рукоятки вместо лезвия торчал заостренный металлический стержень. Такое оружие было у каждой из сестер. Кэлен видела, как они пользовались этим оружием, когда неожиданно натолкнулись на разведчиков Имперского Ордена. Она знала, что стоит этому оружию лишь пронзить свою жертву, неважно, насколько глубоко, то для убийства достаточно лишь мысленного усилия со стороны сестры. При использовании дакры убивала не полученная от нее рана, а скорее сама сестра, которая через дакру гасила искру жизни. Если сестра сама не выдергивала оружие, изымая его вместе с собственным намерением убить, то никакой защиты от него не существовало и шанса на спасение не было.