И грянул в Хренодерках гром - Андрианова Татьяна. Страница 36

— То есть, если я доступно объясню ей причину моих внезапных появлений, могу считать дело сделанным? — нехорошо оскалился он.

— Нет, конечно, просто Лика взглянет на тебя другими глазами.

— А то она меня раньше не видела, — фыркнул тот.

— Видеть-то видела, но мало ли личностей прогуливается по лесу, не на всех же нужно обращать внимание. А ты ей подарок стоящий сделаешь. Да не просто всучишь, а преподнесешь торжественно и объяснишь, что просишь-де у нее разрешения начать официальные ухаживания.

— А разве девиц спрашивают, хочет она или нет, чтобы за ней ухаживали? — искренне удивился двуипостасный, который никогда не замечал, чтобы волчицы протестовали, когда за ними решал приударить какой-нибудь волк.

— У всех, может, и не спрашивают, — раздраженно буркнул Вяз, которого длительное обучение Олека делам амурным начинало выводить из себя. — А у нее спросить следует. Как ей знать, что ты с серьезными намерениями, ежели ты ей не скажешь? Вокруг нее многие крутятся и разное хотят, неудивительно, что девице нужны пояснения.

Двуипостасный кивнул. Надо так надо — что тут непонятного. Большое количество парней, ошивавшихся рядом с ведьмой, его немного напрягало, но, с другой стороны, пусть поневестится, потом выйдет замуж, и те, кто всерьез дорожит собственной шкурой, с глупостями не сунутся.

— Я понял, — сообщил мужчина. — А что насчет подарка? Просто, как выяснилось, мои идеи… не очень.

Леший перевел дух. Полдела, почитай, сделано. Двуипостасный пусть неохотно, но признал правоту хозяина леса по поводу начала ухаживания за Светлоликой, а это уже прогресс, и немалый.

— Обратись к хозяину вод и попроси у него корову из его стада, — торжественно возвестил Вяз Дубрович.

— О как! — потрясенно выдохнул Олек, не сумев вложить всю полноту и разнообразие своих чувств в слова.

Хозяин вод проживал в Ведьмином озере. Поселился ли он там когда-то или появился вместе с водоемом, доподлинно никто не знал. Даже в его истинном облике никто не был уверен: кто-то видел его прекрасным юношей, кто-то умудренным жизнью старцем с зеленой бородой и такими же волосами, кто-то с дрожью в голосе описывал жуткого монстра, под стать озерным жителям, проживающим в водах Ведьмина озера. Оно и неудивительно: живность, обитавшая в озере, была преимущественно злобной, хищной, кусачей и все время норовила отхватить какой-нибудь кусок от неосторожно подошедшего слишком близко прохожего. Впрочем, при хорошей реакции у зазевавшегося путника были шансы избежать слишком близкого знакомства с алчущими плоти челюстями, — отпрыгнув подальше, раньше, чем острые зубы вопьются в облюбованную часть тела.

Жен у хозяина вод было две: озерная дева Лагерта, чей прекрасный облик был текуч, изменчив, но неизменно восхитителен, и местная болотная кикимора Береника. Дамы между собой не особо ладили, что иногда выливалось в бури не только эмоциональные, но и водные. При этом и Лагерта и Береника подарили хозяину вод множество прекрасных дочерей. Союз с озерной девой увенчался русалками, с кикиморой — оборотницами-мухоморницами.

Отец и в тех и в других души не чаял, баловал, холил, лелеял, да вот беда — женихов сыскать девицам было очень затруднительно. Дочери хозяина вод всем взяли. Одно слово — красавицы уродились. Русалочки любили выйти на берег лунной ночью и до утра водить хороводы под частыми звездами. Звенели девичьи голоса, жемчугом отливала бледная кожа, ярче звезд сверкали прекрасные очи, а песни душевные манили к себе, заглядывали в душу, заставляя плавиться самые суровые сердца, словно жаркое солнце — кусок сливочного масла. Но не так уж много смельчаков, гораздых на ночные прогулки по Безымянному лесу, а кому случилось оказаться окрест озера в ночь полнолуния, особенно если погода стояла ясная, не мог устоять перед тягучими русалочьими напевами. Парней приманивали смехом мелодичным, губами алыми, щедрыми обещаниями ласк. Устоять пред таким невозможно — кипит кровь молодецкая, затуманивается разум вкрадчивыми голосами, устами сахарными. И не замечают соблазненные, что руки девичьи холодны, а за полными губами скрываются острые как бритва клыки. Заманит русалка парня на глубину, утащит с собой — только его и видели.

Местные стали сторониться озера. Даже днем старались лишний раз не приближаться, мало ли что.

Опечалились девы — не все своих избранников заполучили. А что делать? Как бы ни были соблазнительны песни подлунные девичьи, а кого приманишь, если манить некого. Вот и сидят дочери озерные без мужей, счастью более удачливых завидуют.

Мухоморницы же слыли оборотнями. Гриб-мухомор стоит на белой ножке, ни от кого не прячется, красной шляпой с белыми пятнами хвастается. Грибники его обходят. Звери не трогают. Одна ведьма из них зелья свои готовит, а иной раз вымочит, выварит и сделает из них блюдо царское да лешего потчует, вызывая у жены его ревность кулинарную. Но не о ведьме сейчас речь.

Мухоморницы же потому и звались мухоморницами, что при взгляде на них видится либо гриб ядовитый с красною шапкою, либо девушка-красавица. А иной раз притворится такая бабулькой старой с клюкою и заведет в глушь, куда Макар телят не гонял. Идет за такой молодец, думает, старушка от села далеко зайти не могла — вот-вот из леса к людям выведет. А та поводит наивного парня по лесным буеракам несколько часов, потом рассмеется, да и исчезнет, словно не было ее вовсе. А то развернется, огреет по лбу клюкой и растает в воздухе — только гриб-мухомор за ближайшей елкой появится. И это далеко не худшее, что может случиться с парнем. Если глянется он мухоморнице, предстанет перед ним девица-красавица, заманит в глушь и жить станет с ним как с мужем. Только мужья у мухоморниц долго не живут — они, оборотницы, любовью мужскою питаются. Их супруги редко до года доживают, высыхают, истаивают, как свечки в храме.

Поэтому Олек и не желал иметь никаких дел с хозяином вод — знамо дело, что за услуги потребуют — парня в жены своим прелестным дочуркам. Этот факт вождь и озвучил лешему.

— Я и сам не пойду к красавицам в мужья и своим волкам заповедаю, чтобы даже не думали глупости совершать.

Вяз Дубрович тяжело вздохнул. Окружающий лес зашелестел листами солидарно с хозяином.

— Разве я предлагал тебе жертвовать собой? — хитро прищурился он.

— Хочешь, чтобы я заманил в ловушку какого-то простака? — презрительно сплюнул двуипостасный. — Нет уж, это дело не по мне.

По его мнению, заставлять кого-то делать то, что ни за какие коврижки не станешь делать сам, низкое занятие, недостойное волка.

— Почему простака? Кликни клан, пусть загонят вампира хозяину вод. Нечего ему тут без дела ошиваться, только зверье пугает почем зря. А девки у хозяина все как на подбор — обижен не будет.

— Даже вампир не заслуживает подобной участи, — уперся двуипостасный.

Леший начал выходить из себя. Конечно, он никогда не славился гневливым нравом, но любому терпению однажды приходит конец, даже самому ангельскому.

— Олек, твоя гуманность меня потрясает и заслуживает всяческого уважения, — проскрипел он. — Но разве вампиру будет от этого какой-то вред?

— А ты считаешь, что иссохнуть от потери жизненных сил благо? — вопросом на вопрос ответил двуипостасный. — Смерть — она и есть смерть, пусть и с улыбкой на устах.

— Разумеется, потеря жизненных сил не может служить благом абсолютно никому, но это если ты не способен к быстрому восстановлению, — парировал Вяз. — Вампиры практически бессмертный народ. Раньше они брали кровь, но совершенно в небольших количествах. И чем сильнее донор, тем лучше вампиру и меньше красной влаги он потребует на прокорм. В Безымянном лесу вампир не может охотиться. Он пугает зверье, и оно скоро откочует от странного горе-охотника подальше. Тебе же самому охотиться будет не на кого.

— Но это не повод для того, чтобы предать его мучительной смерти, — отрезал мужчина. — Лучше мы его выследим и обезглавим. Такой уход из жизни чище и гуманнее.

— А кто тебе дал право судить, кому умереть, кому жить долго и счастливо? Разве ты Всевышний, чтобы брать на себя подобную ответственность?