Начало всех Начал - Никитин Юрий Александрович. Страница 82

Хам спросил с интересом:

— А кому еще?

— Да вообще всем, — ответил Сим. — Покормила ими животных, птиц, зверей. Не поддалась искушению одна только птица Феникс. С тех пор она живет вечно, через каждые тысячу лет сгорая в пламени, выходящем из ее гнезда, и снова возрождаясь из пепла.

Хам сказал деловито:

— С момента падения Адама прошло полторы тысячи лет… Значит, феникс уже сгорал?

— Да, — подтвердил Сим. — Потому и говорят, что он единственный, кто отказалась от яб… от запретного плода.

Ной слушал и дивился странному свойству человеческой души: вот-вот грянет конец света, каждый день все трое работают так, что к вечеру едва волочат ноги, поужинать не хватает сил, засыпают иной раз голодными, но вместо того, чтобы думать, как вообще выжить, спорят об устройстве мира. Странное существо Творец вылепил из глины. Что это за прах земной, если думает не столько о своем огороде, а о звездах и устройстве мироздания?

Он очнулся от дум, слушая, как веселый Хам говорит покровительственно Яфету:

— Начинают всегда с малого, понял? В первый день Творец создал только небо и землю. Так и ты не торопись, не торопись, понял? Ты ж по Его образу и подобию?

Ной вздохнул. Если Всевышний таков, как полагают, Он должен быть несчастнее всех во Вселенной. Он наблюдает ежечасно мириады созданных им существ, испытывающих неисчислимые страдания. Он знает также о страданиях, какие им еще предстоит перенести. Можно о Нем сказать: «Несчастен, как Вездесущий».

— Если бы Змей был запретным, — донесся голос Хама, — Адам и его бы съел…

Ной вошел в комнату, сыновья тут же замолчали. Он сказал невесело:

— Заканчивается траур по великому Мафусаилу.

Сыновья молчали, только Ноема спросила:

— Потоп… завтра?

— Да, — ответил Ной тихо. — Или сегодня. Если Господь не смилостивится.

Яфет пробормотал тихо:

— А ты бы смилостивился на Его месте?

Ной сказал строго:

— Не подставляй себя на Его место! Он добрее нас.

— Он добрее всех, — добавил Сим благочестиво.

Хам хотел вставить острое словцо, но не успел: язык примерз к гортани, а глаза смотрели через плечи Ноя. Все торопливо обернулись.

Белые облака медленно и страшно темнеют, словно неожиданно наступает ночь. Разом стали пугающе серыми, опустились ниже, темень перешла в черноту. Грозное небо нависло над землей, Ной почти физически ощущал его неимоверную тяжесть.

Ной вскинул голову, на сухую землю упала первая робкая капля. Следом посыпались капли воды, словно кто-то с горы выплеснул ведро, затем их стало так много, что слились в струйки.

Дождь стучал бегло и мерно, Ной подумал, что если вот так, то землю никогда не зальет, а если и зальет, то через тысячу лет, да и то если земля не будет впитывать влагу… однако ощутил, что стук капель становится все громче, торжествующее, победнее.

— Шанс, — прошептал он, — все-таки Он даже сейчас дает шанс… Еще можно опомниться, признаться в преступлениях… что и есть грехи, раскаяться и… получить прощение.

Он открыл дверь, шум дождя стал громче. А когда вышел под навес на крыльцо, по земле прыгали фонтанчики. Воздух оставался теплым, Ной вытянул руку, на ладонь упало несколько капель, он не поверил себе: теплый ласковый дождь, нежный и просто замечательный, его зовут часто грибным, хотя после него растут не только грибы, но и все-все посаженное или воткнутое в землю. Дождик наконец полил настоящими струями, тонкие ниточки превратились в веревки из воды, но и те все утолщались. Создатель долго терпит, мелькнула мысль, но больно бьет. Терпение Его истощилось… Последний праведник умер, а я… я не праведник. Человечество выродилось в сорную траву, а сорной траве не место на поле, которое предстоит засеять заново.

Дождь медленно, но неуклонно усиливался. Стало грязно, все звуки исчезли, кроме монотонного стука водяных капель о крышу, окна, крыльцо. Грязь и пыль унесло, утоптанная земля блестела, как рыбья чешуя.

По крыше дождь уже не стучал, а лил шумно и грозно.

— Разверзлись хляби небесные, — прошептал Ной в благоговейном ужасе. — Никогда еще такого не было…

Хам спросил в изумлении:

— Неужели вправду будет потоп?

Яфет спросил с недоверием:

— А ты не верил?

— Нет, — признался Хам.

— А почему же строил?

— Вы же таскали бревна, — ответил Хам с ухмылкой, — как ишаки. Разве могу братьев оставить?.. Я ж вас люблю, баранов эдаких… Да и отец велел, а я послушный сын…

Он ухмыльнулся еще шире, показывая, что он, конечно, не какой-нибудь послушный дурак, а помогал строить ковчег вовсе не потому, что отец велел, а так вот, захотелось — и рубил лес, тесал бревна, таскал на площадку и прилаживал к другим бревнам.

Воздух оставался теплым и влажным, Хам не выдержал и выскочил с ликующим криком, заплясал под падающей с неба странной водой.

— Как здорово! Что это за чудо? Неужели это и есть потоп?

— Это пока только дождь, — проговорил Ной с крыльца, он чувствовал растерянность, то и дело поглядывал вверх. — Его не было сто сорок лет. Потому ты и не знаешь, что это такое…

Яфет и Сим тоже вышли к отцу под навес на крыльцо. Оба смотрели с жадным удивлением, к ним выбежали и жены. Даже Ноема появилась и смотрела с тихим восторгом, как на земле начали собираться первые лужицы.

Хам скакал, прыгал, веселился, вскидывал ликующее лицо к небу.

— Как здорово!.. Как замечательно!.. Идите все сюда!

Яфет сбежал с крыльца, Сим посмотрел на отца и, не получив запрета, присоединился к братьям. Пугливые их жены не решились последовать за мужьями, наблюдали за ними с боязливым восторгом.

А братья носились перед домом, прыгали, расплескивая лужи, наслаждаясь новыми ощущениями. Хам то и дело вскидывал лицо к небу и, счастливо щурясь, раскрывал рот пошире и ловил живительные капли. Яфет и Сим хлопали друг друга по блестящим от воды плечам и спинам, что-то орали весело и ликующе.

Ной то и дело поглядывал на небо.

Дождь все усиливался.

И шел он сорок дней и ночей. Обыкновенный теплый летний дождь. Ной видел, как люди выбегали даже из города, радуясь дождю, устраивали под падающими с неба струями пляски.

На десятый или пятнадцатый день, Ной уже не помнил, пришел очень довольный Ханнуил, запыхавшийся, мокрый и почти до пояса в грязи.

— Так это и есть твой потоп? — провозгласил он весело с порога. — Ной, это же долгожданный дождь, которого мы так ждали!

Ной заметил осторожно:

— Не много ли воды?

Ханнуил энергично замотал головой.

— За сто сорок лет его столько накопилось в небе! Теперь пока не выльются все запасы… Но это дождь, Ной. Он не затопит мир.

— Господь сказал, — ответил Ной, — что Он наведет на мир потоп. И вода покроет даже вершины гор на пятьдесят… или сколько-то локтей.

Ханнуил хмыкнул недоверчиво:

— На пятьдесят? Зачем так много?

— Чтобы нефилимы и стокимы не спаслись, — пояснил Ной. — Когда до них дошла весть о потопе, они смеялись: мы, дескать, встанем на вершины гор, и никакая вода не покроет наши головы!

— Господь предусмотрителен, — согласился Ханнуил весело. — Но даже за сто сорок лет не могло накопиться столько дождя.

Ной спросил невесело:

— Ты сомневаешься в возможностях уничтожить мир Того, Кто его сотворил?

Ханнуил хохотнул:

— Ломать проще, признаю! Но я вообще не уверен, что этот мир кто-то создавал. И вообще… Говорят, что богов уже много! В лесу живут, в речках, в болотах…

Ной отшатнулся. На лице его было такое отвращение, что Ханнуил расхохотался, поднялся и ушел, только на пороге обернулся и сказал тепло:

— Хороший ты человек, Ной. Не очень умный, но… хороший.